Они принадлежали мне, однако таяли один за другим.

Меня захлестнуло горечью, дыхание перехватило. Глаза поражённо распахнулись, но я не мог понять отчего. Разумом овладевало странное безразличие. Всё становилось неважным. И впившая в кожу цепочка, которая ещё миг назад так волновала меня, и…

Что и?..

Разве было что-то ещё? Разве вообще что-то было?

Не помню.

Внутри сосущая пустота, а перед глазами — густой туман, непроглядная завеса, сквозь которую… Да, сквозь которую прорвался звонкий встревоженный голосок:

— Марк! — я уже слышал его.

Точь-в-точь такой же — напуганный, но полный ледяной решимости. Когда это могло произойти?..

Череп грозил не выдержать давления и лопнуть, расплескав содержимое. Я рухнул на колени и сдавил виски похолодевшими ладонями. Тело покалывало, словно судорога свела разом все мышцы. Однако я снова чувствовал его, к конечностям возвращалась подвижность. Позади слышался шум и грохот, звуки какой-то возни.

Я заторможенно обернулся.

Локон белоснежных волос, попавший в поле зрения, сработал как триггер.

Не до конца понимая, что делаю, я сорвался с места, на ходу отстёгивая серебряную цепочку. Запомнил только прикосновение к прохладному металлу, и осознанная часть меня ушла в забвение, предоставив рефлексам возможность править бал.

Включился в реальность, уже когда навис над сильным долговязым мужчиной, стоящим на коленях, и осознал, что душу его перекинутой через голову цепочкой. Серебро шипело. Хант хрипел.

Его я узнал, хотя не имел ни малейшего представления, как он оказался в моей студии, и что случилось после. Кажется, он мне угрожал. В таком случае вампир получил по заслугам — достал!

Стоп, что я несу? Вампир?..

Я удивился, но хватки не ослабил, несмотря на то, что руки дрожали, да и в целом я чувствовал себя невероятно паршиво, словно был отравлен. Чем?.. Алкоголем? Наркотиком? Бытовым ядом? С чего меня могло так накрыть, что я не помнил, как попал в определённый момент времени, что сознание то ускользало, то возвращалось?

Кросс, твою налево, куда ты вляпался на этот раз?..

Мысли смешались. Я не помнил часть имён и событий последних дней, и это пугало до чёртиков. В ответ на попытку привести в порядок понятия и чувства, разум послал меня в далёкие дали. Покинуть не покинул, но вынудил покачнуться, одарив нехилым головокружением и тошнотой.

Может, опять сотрясение?

Чёрт! И угораздило же!

Вылив накопившую злость на Ханта, с которого, похоже, и начались мои злоключения, я рванул давящегося рычанием и ругательствами проходимца вверх, прижал к себе спиной и прошептал рядом с посеревшим лицом:

— Пошёл вон из моих апартаментов, Хант, — голос прозвучал нервно, почти с надрывом, и в то же время дико зло. Мне под стать.

Головокружение не унималось, я задыхался. Стараясь сконцентрироваться, бросил взгляд на серебристую цепь, из-под которой расползались, словно запущенная варикозная болезнь, тёмные жилки. Казалось, кровь в прямом смысле стыла в жилах мужчины, переставшего сопротивляться и повисшего на моих руках.

Тяжёлый, зараза!

— А то ведь я человек творческий, эмоциональный, — процедил сквозь зубы, пыхтя и оттаскивая упыря к входной двери. Вряд ли он меня слышал, да я и не ждал ответа. — Могу и сглупить. Тем более, у меня к тебе счёты. Удушить он меня пытался… Не на того напал!

Ощутив внезапный прилив слабости, швырнул мерзавца на пол и поспешил опереться о стену, хватая губами воздух. Внутренности скрутило, и меня вместе с ними. Так я оказался на четвереньках на полу, эпично грохнувшись с высоты своего роста. Немаленького, надо заметить.

Дьявол! У меня точно передоз. Вот только чем?..

— Марк!

Дрожащий голос застыл в тишине.

Николь закрыла губы ладонями, чувствуя, как ей овладевает леденящий ужас, а горло сдавливает горечью и слезами.

Когда Кросс упал, бледный, словно мертвец, у неё сердце остановилось. Поддавшись порыву, девушка бросилась на колени, приподняла его голову, бессильно склонившуюся в руках, и прижала к груди.

«Она не успела!» — билась в голове единственная ясная мысль, царапая сознание осколками самых разных эмоций. Страх, волнение, сочувствие, негодование… И множество прочих противоречивых чувств, сбившихся в кучу и перемешавшихся, будто причудливая мозаика безумного творца.

Николь задыхалась, осознавая, что мог сотворить с рассудком Марка преследователь. Если уж он её — вампирессу — сковал по рукам и ногам, не оставив возможности пикнуть, не то что воспротивиться, то разум смертного мог уничтожить до основания.

И виной тому была она, вмешавшаяся в жизнь людей и привнёсшая в неё хаос и суматоху. Один в один те же, что царили в её несчастной запутавшейся голове.

— Марк, очнись, миленький, — всхлипнула она, забывая о былой невозмутимости и самообладании, об охотнике, распластавшемся неподалёку, о серебре, зажатом в побелевших пальцах в опасной близости от неё.

Руки дрожали, скользя по волнистым тёмным прядям, по холодным вискам и лбу покидавшего её молодого человека. Если бы она могла помочь, сохранить вырванные воспоминания, всё исправить. Но вампиресса не знала как, ведь собственные воспоминания…

Николь замерла.

Что, если её память похитили похожим образом? Тот же преследователь, возможно, или кто-то другой? Если приключившаяся с ней беда вовсе не случайность и не страшное недоразумение, а чей-то злой умысел?

Голова гудела, на глаза наворачивались слёзы, но вампиресса не позволила им пролиться, затолкнула глубже в себя и сосредоточилась, пытаясь снять наведённый морок беспамятства.

В конце концов, она не могла предположить, как была сильна прежде, что из себя представляла. И, может статься, зря себя недооценивала, боялась попробовать, когда могла бы выручить друга из беды.

Марк, последние несколько минут лежавший без движения, вздохнул и повернул голову вбок. Вконец измучившись, девушка отпустила его и поднялась на подкашивающихся ногах.

Стоило восстановить силы, и на тебе: сначала короткий, но напряжённый поединок с охотником, затем борьба за чужие воспоминания, и вот она вновь чувствовала себя опустошённой.

Николь огляделась. Два безвольных тела на полу, а в центре творящегося безумия она — маленькая и растерянная. Скорее всего смертный очнётся нескоро, чтобы поддержать её, да ему и самому не помешала бы поддержка, а вот бессмертный по закону подлости наоборот…

Страх подстегнул, вынудил действовать.

Обнаружив на кофейном столике телефон Марка, вампиресса набрала короткий номер экстренных служб — кое-чему она научилась за время своего недолгого пребывания в мире людей. Довольно многому, признаться.

К тому же Дэвид, давая краткие напутствия перед пробным интимным свиданием, отчитал её как девчонку за отсутствие личного сотового. К завтрашнему вечеру он должен был появиться под страхом увольнения.

Николь как раз хотела посоветоваться с Марком, когда услышала голоса за входной дверью, ощутила леденящее присутствие другого вампира. И всё пошло кувырком.

Всегда ли она умела так бессовестно врать?

Николь почти не запиналась, когда дрожащим, возбуждённым голосом (это скрывать не имело смысла) объясняла оператору, что в её дом вломился незнакомый мужчина, напал на неё и её молодого человека, что последний без сознания и, возможно, потребуется медицинская помощь.

Конечно, подоплёка примерно такой и была, но детали происшествия пришлось замолчать. Они вызвали бы слишком много вопросов и непонимания.

К огромному облегчению вампирессы, служители закона в скорости прибыли — вероятно, располагали специальным отделением в центре города, где наверняка не обходилось без злоключений ни единого дня. И всё же Николь решила перестраховаться и кое-как умудрилась стянуть руки наёмника серебряной цепью.

Вампир конвульсивно дёрнулся, и, хотя не пришёл в себя, сердце девушки зашлось от волнения, подскочило к горлу, ослепляя безотчётным ужасом. И без того ходившие ходуном руки в кожаных перчатках стали ещё более неловкими, однако иной идеи в голову не пришло — только если пойти на бессмысленную жертву и обжечь пальцы.