Эффективной формой такой политической самозащиты стало подчинение смертельно опасного для крупной и средней буржуазии мелкобуржуазного протеста её интересам при помощи национал-социализма, перевод энергии классовой зависти (в союзе с рабочим классом раздавившую бы буржуазию в логике классовой борьбы) в расовую войну.

Понятно, что такой перевод требовал для его практического осуществления систематического стимулирования инстинктов и социальных рефлексов (естественно, самых темных) при столь же систематическом подавлении разума как такового. Эта потребность объективно предопределила обращение немцев к английской модели, не обремененной гуманизмом, культурой и в целом образованностью, ориентированной на систематическое и сознательное подавление разума ради единомыслия и одинаковости.

«В Британии уже при подготовительном обучении… сознательно…, самым методичным образом подавлялась именно автономия личности. Для британского истеблишмента самореализация креативной личности никогда… не была культурным идеалом. Своих Байронов, своих Шелли этот истеблишмент систематически превращал в изгоев. Подавление интереса ко всему человеческому… было ценой, которую империалистическая Англия с величайшей готовностью платила за воспитание своих вождей, за их способность покорить мир» [80].

«Элита нации внутри нации элит четко усвоила рефлексы командования и повиновения» [80]. В значительной степени сформированная именно частными школами и наглядным примером, постоянно подаваемым их воспитанниками обществу, готовность масс строго соблюдать иерархию внутри британского общества, беспрекословно «примириться с положением эксплуатируемых» удивляла интеллектуалов даже в самой Англии [268]. Тем более она привлекала внимание внешних наблюдателей и последователей.

Геббельс считал английскую «нацию элит» результатом образцовой «селекции для политики»: «сила и величие Англии – путеводные звезды для… политического инстинкта». Уже в 1930 году Геббельс хотел видеть немецкий народ аналогом британской «нации элит».

Элиту Англии воспитывали как лидеров, воспитание основывалось «на принципе фюрерства, который гарантированно обеспечивал им здоровое презрение к демократии», – и предназначенность (самой судьбой) этой элиты к властвованию над остальными англичанами и всем миром даже ещё в 1940 году «в целом признавала остальная часть нации» [364].

Как уже было показано, английские частные школы стали образцом для гитлеровских «наполас», рассчитанных на селекцию фюреров, образцом для подготовки элиты нации с «прославлением спорта, стоящего выше культуры, варварской мужественности, значащей больше, чем… достижения цивилизации» [361]. Для них «самый тяжелый грех… – выделяться», ибо свобода (от иностранной власти, – напомним, именно таково британское понимание свободы) является исключительной привилегией тех, кто подчиняется добровольно.

Идеолог нацизма Розенберг напоминал, что и нация, и государство нуждаются в массовом производстве определенных социальных типов, так что тут «неуместно даже говорить о личностях». Нацисты с восторгом писали о британских частных школах: «Они не замечают, что их воспитание… в принципе приучило их думать намного более одинаково, чем… прусских кадетов. Если они – индивидуалисты, то выпускаемые серийно, как наши “Фольксвагены”» [345].

«Травля [непохожих], эксцентричных и слабых в сущности была для них отдыхом. Солидарность с коллективом была важнее, чем совесть и… честь. И таким образом они приучились смело лгать и никогда не выдавать никого из членов группы» [280].

Стремясь догнать Британию и используя расизм ради спасения от классовой борьбы, немецкая буржуазия воспринимала к тому времени уже совершенно очевидные пороки английского образования как «основу расовой гордости и тем самым – как основу неистощимой национальной энергии [англичан]» и с восторгом заимствовала их[135] для воссоздания в Германии «здорового» мира английской буржуазии [183].

Нельзя не отметить, что эти симпатии распространялись и в другую сторону. Английские представители «расы господ» с самовлюбленным удовольствием осознавали, что являются идеалом для своих немецких последователей, ценили это и видели в нацистах родственные души. Они узнавали в насаждавшихся в Третьем рейхе стандартах собственные, привитые им в английских элитных частных школах: стремление «быть элитой в элитарной же нордическо-англосаксонской расе, обладать волей к власти, привычкой повиноваться (и приказывать), отдавать предпочтение мускулам перед интеллектом, презирать человеческую чувствительность… Это узнавание и объясняло высокую оценку Гитлера британскими властями, которая нашла… воплощение в содействии англичан экспансии Третьего рейха. В этом была экзистенциальная подоплека того, что обычно объясняется стремлением британцев использовать нацизм в качестве защитного бастиона расовой империи Англии от большевистской угрозы» [80].

Главным (среди и по сей день недооцененных других факторов) «союзником фашизма был [классовый] снобизм… разлагающий англичан»; сословный «снобизм, выпестованный частными школами» [256].

Стоит отметить, что как вызывавший восторг Запада и, в частности, немецких нацистов расизм англосаксов, так и конкретные методики его воплощения в жизнь сформировались и затем были доведены до совершенства отнюдь не в Африке или Индии, а значительно раньше, в собственной «домашней» колонии, – в процессе подавления, расчеловечивания и истребления кельтов, населявших Ирландию. (Представляется в высшей степени характерным то, что в контролируемой либералами русскоязычной Википедии геноцид ирландского народа практически игнорируется)

Изуверская жестокость англичан во многом была вызвана тем, что их представления о своей избранности проистекали (через кальвинистское пуританство) в конечном итоге из ветхозаветных источников. Соответственно, при покорении Ирландии и последующем управлении ей образцом для Англии XVII века стал именно Израиль Ветхого завета [193].

В ходе завоевания и освоения Ирландии Яковом I, Карлом I и Оливером Кромвелем её население было по сути лишено человеческого статуса, – причём отчаянно боровшиеся друг с другом группы английской политической элиты в своём отношении к ирландцам оставались едины и в целом проводили (при остававшихся незначительными конъюнктурных различиях) общую политику.

Ирландская работорговля началась, когда Яков I продал 30 тыс. ирландских заключенных колонистам Нового света в качестве рабов. Его Прокламация от 1625 года прямо обязывала продавать политических заключенных в рабство английским поселенцам Вест-Индии.

Ирландия практически мгновенно превратилась для английских купцов в основной источник человеческого товара. Не стоит забывать, что первые рабы Нового света были в большинстве своём белыми.

Уже в середине 1600-х ирландцы составляли основную массу рабов, продаваемых в Антигуа и Монстеррат, а 70 % от общего населения последнего являлось ирландскими рабами. Отношение к ним было абсолютно бесчеловечным, так как они в прямом смысле слова не считались людьми (отношение рабовладельцев к африканцам было всего лишь последующим распространением на них норм, первоначально выработанных по отношению к ирландцам).

Считалось вполне нормальным и естественным подвесить своего провинившегося раба за руки и поджечь руки или ноги в качестве наказания. Некоторых сжигали заживо, а их головы, надетые на колья, выставлялись на рыночной площади в поучение прочим невольникам.

Только в период с 1641-го по 1652 годы более полумиллиона ирландцев были убиты англичанами, а еще 300 тыс. были проданы в рабство. В результате ирландская популяция уменьшилась в два с половиной раза – с 1,5 млн до 600 тыс. чел. – за одно десятилетие.