Изучение английского долговременного исторического опыта свидетельствует, что, несмотря на наличие весомых объективных предпосылок (вроде защищенного островного положения) ключевыми факторами способности Британии к формированию и длительному сохранению субъектов стратегического действия стали развитие науки и внутренний демократизм власти, позволивший эффективно и в значительных масштабах применить её достижения.
Часть I. Как Англия стала и почему остается великой
Глава 1. Складывание уникального политического механизма
1.1. Открытый характер формирования элит
Источником внутренней демократичности английской власти (ни в малейшей степени не мешавшей проявлениям абсолютной жестокости с её стороны к социальным низам или иным народам) является, насколько можно судить, война Алой и Белой розы (1455–1487 годы), вспыхнувшая сразу после поражения Англии в Столетней войне и во многом под влиянием этого поражения.
Беспощадное взаимное уничтожение противников привело к тому, что, как во Франции после Ватерлоо, «воевать дальше было уже… некому. Английская знать… истребила друг друга, а заодно и разорила собственную страну» [82]. Погибли практически все принцы крови обеих боровшихся династий, почти все аристократы, рыцари и служилое сословие в целом. Общее число убитых оценивается историками в 105 тыс. чел. – около 3,75 % тогдашнего населения Англии [9].
Богатства истребленной аристократии и рыцарства достались в основном торговцам (в том числе небольшой части рыцарей, уклонившихся от войны ради личного выживания и занявшихся торговлей, а также разбогатевшим на спекуляциях крестьянам), которые стали массово покупать дворянские и аристократические титулы прежде всего выморочные. Как писал в 1701 году руководитель английской разведки Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо», в поэме «Чистопородный англичанин»: «При чём тут рыцари – их нет у англичан! Бесстыдством, золотом тут куплен пэров сан!»
Эта наиболее умная часть общества (кровопролитная междоусобная война оказалась исключительно мощным, хотя и не вполне естественным инструментом социального отбора) стала опорой династии Тюдоров; нынешняя британская аристократия в основном является их потомками.
Истребившая сама себя старая феодальная знать уже даже чисто физически не могла противостоять формированию абсолютизма, который по сравнению с ней являлся, безусловно, прогрессивной организацией власти. В результате переход к нему произошел неизмеримо быстрее и проще, чем во Франции или Испании.
Абсолютизм в Англии опирался непосредственно на мелких и средних дворян (в том числе бывших торговцев), сражавшихся в феодальной войне не за убеждения и даже не против врагов, а за покровительство «своего» лорда-протектора, – на место которого после самоистребления феодальной знати пришел король. Поэтому влияние и самостоятельность парламента как института, большинство в котором составили такие дворяне, снизились, а власть короля окрепла.
Неожиданным побочным следствием войны Алой и Белой розы представляется интенсивное развитие такого исключительно важного фактора конкурентоспособности, как специальные службы. «Секретная служба… получила невиданное прежде развитие. Генрих VII Тюдор… чувствовал себя… непрочно на престоле. Чтобы иметь исчерпывающую информацию о… своих врагах, он создал… разведывательную организацию. Люди… на секретной службе… делились на четыре группы. Первая… – секретные агенты, которыми обычно были резиденты (английские дипломаты и купцы[15]), занимавшие… высокое положение в… стране или области, где они проживали. Ко второй… принадлежали «информаторы» – …люди из низших слоев общества, нанимаемые для добывания… определенных сведений. Третью… составляли профессиональные разведчики, которым поручалось… следовать за определенными людьми, выявлять их связи, если нужно – организовывать их похищение. К четвёртой группе относились профессиональные шпионы, прикрывавшиеся какой-либо респектабельной профессией, дававшей предлог для переезда… и обеспечивавшей доступ в круги, которые обладали нужными сведениями» [110].
Война Алой и Белой розы (как и последующие потрясения) способствовала низкой формальной институционализации британской государственности и высокой роли в ней разнообразных неформальных структур – самодеятельных организаций самоорганизующейся самостоятельной элиты.
Правда, некоторые исходно неформальные структуры со временем обретали уникальный формализованный статус. Так, Почтеннейший Тайный Совет Его Величества, официально созданный в 1708 году, – формально лишь консультационный орган при монархе. «Несмотря на общепринятое в политической системе разделение власти, [он,] наоборот, её соединяет, обладая собственной судебной системой и имея право выпускать указы… в обход парламента… Совет курировал различные направления государственной политики: от чеканки монет до присуждения академических степеней. В 1971 году… ради американской военной базы его решением была произведена депортация населения независимого острова Чагос. Даже признание её незаконной Верховным Судом Великобритании не изменило ситуации. Тайный Совет… тайно рассматривал данные по наличию оружия массового поражения перед агрессией в Ираке. Закон о военных действиях [передававший решение об агрессии парламенту – М.Д.] был заблокирован королевой» [68]. Указы Тайного Совета принципиально игнорируют все остальные юридические нормы, включая нормы международного права. Они обладают уникальным самостоятельным правовым статусом, по которому их принятие в чрезвычайных ситуациях (причём отнесение той или иной ситуации к чрезвычайной осуществляет сам Тайный Совет) минует все официальные, в том числе установленные законом процедуры, включая парламентскую [158].
«Поскольку современное (Modern) английское/британское государство формировалось как слабо институционализированное (это в значительной степени компенсировалось исключительно важной организующей ролью уже в XVI–XVII вв. английских спецслужб[16]) с высокой степенью отделенности господствующего класса от государства, значительно более важную роль, чем официальные структуры, играли в Великобритании структуры «полуофициальные» – масонские ложи (островные) и различные клубы, превратившиеся в конце XIX-e. в закрытые наднациональные структуры мирового (североатлантического) согласования и управления. Подобные структуры… имели преимущество перед государственными» [95; с. 517–518].
Но главное следствие войны Алой и Белой розы, имевшее фундаментальное историческое значение, – возникновение жесточайшего дефицита элиты в целом, создавшее в Англии уникальный социальный механизм: мелкое и среднее сельское дворянство (джентри), в отличие от континентального, было открытым сословием, интенсивно пополнявшимся купцами и богатыми крестьянами. Торговцы, более всех выигравшие от войны, не в порядке исключения и с нарушением сложившихся правил за взятку, а открыто, законно и массово пополняли ряды дворянства.
Таким образом, опираясь на мелкое и среднее дворянство, абсолютизм опирался тем самым и на купцов, и на разбогатевших крестьян, расширив свою социальную базу до непредставимых на континенте масштабов. Это обеспечило внутренний демократизм английской элиты – и, соответственно, её эффективность.
Форсировало это и развитие прогрессивных в то время рыночных отношений, так как новое английское дворянство вырастало непосредственно из них (пусть даже и в форме спекуляций на выморочном послевоенном имуществе) и было вскормлено ими, а не враждебно противостояло им (в отличие от континентального).
При этом, пусть и с кардинальным персональным обновлением, в Англии сохранилась аристократия как критически значимый для существования и прогресса страны и народа общественный механизм – значимый и устойчивый социальный слой, ассоциирующий себя со своей страной, связывающий с ней своё будущее и будущее своих потомков, свободный при этом от изнуряющей и развращающей борьбы за выживание (пусть даже и социальное, а не непосредственно физическое).
