Оказалось, что определение магических способностей занятие весьма непростое. И требуется для этого целый ритуал. Подготовка к нему заняла почти час. Ника, как могла, помогала магу. А когда совсем не знала, чем помочь, старалась не мешать.

В итоге комната для занятий разительно изменилась. Вся мебель была сдвинута в углы. Стулья установлены на стол. На полу черным углем был нарисован ромб, такой же, как на обложке. Внутри ромба красовался незнакомый символ, слегка измененный, с пустым кругом по центру. И Ника мысленно предположила, что в этот круг придется встать ей самой.

Снаружи ромба, по периметру был тщательно начертан узор. А после свечами золотого цвета сделано двенадцать лучей. Считать девушка не стала, но свечей на все это безобразие ушло никак не меньше ста штук.

Откуда их в доме учителя взялось такое количество, Ника спросить не рискнула, хотя и очень хотела.

Наконец рисунок был завершен, все свечи зажжены, сама подопытная разута, и сол Моризо приказал:

— Замри. Сейчас я тебя перенесу в центр схемы. Постарайся не двигаться. Линии портить не стоит, уголь стирается проще простого. Сотрешь, и все придется начинать сначала. Поняла?

Взволнованная ведьмочка молча кивнула.

— Готова?

Она кивнула снова.

Уже знакомая сила подняла Нику в воздух. На этот раз бережно, почти нежно. Невидимые руки пронесли ее над пламенем свечей, над угольными линиями, и поставили в сердцевину магического рисунка — в тот самый круг.

— Теперь книга, — продолжил сол Моризо, — осторожно, не урони.

Ника с замиранием сердца смотрела, как драгоценный фолиант летит ей прямо в руки. Поймала, схватила обеими ладонями и крепко прижала к себе.

— Что дальше? — Голос ее от волнения сел.

Сол Моризо как-то незаметно переместился и оказался у девушки за спиной. Ника поежилась. Ощущение чужого взгляда между лопаток было неприятным.

— Не бойся. — Сказал учитель. — Сейчас я начну читать заклятие. Оно довольно длинное. Твое дело — ждать. А когда вспыхнут свечи, ты должна будешь открыть книгу.

Ника снова кивнула. А сама подумала: «Что толку ее открывать? Все страницы пустые!»

И маг принялся читать заклятие. Сначала девушка пыталась разобрать слова, но ничего не смогла понять. В конце концов она оставила это бесполезное занятие и просто поддалась мелодике текста. Голос мужчины завораживал. И Ника сама не заметила, как принялась пальцами отбивать чарующий ритм по книжному переплету. Сколько это продолжалось? Кто знает… Девушке показалось, что вечность.

И вечность эта была прекрасна. Так нежна, так добра к ней, что хотелось продлить это мгновение на всю оставшуюся жизнь. Когда заклинание оборвалось, и пламя свечей взвилось к самому потолку, Ника даже не сразу поняла, почему учитель сердится. Она с большим трудом разобрала его слова:

— Книга! Ника, открой книгу.

Поняла, что что-то делает не так и поспешила исполнить приказ. Открывать книгу не пришлось. Стоило ее освободить из объятий, как так вырвалась из рук, повисла в воздухе и раскрылась сама. Страницы по-прежнему были чисты.

Учитель опять сердился. А Ника была, как в тумане. Сквозь этот туман слова проходили плохо. Ей снова пришлось напрячься, чтобы расслышать.

— Руку, положи на страницу руку.

«На какую страницу? — Подумалось внезапно. — Их тут вон сколько!» Но тут же она поняла, что это не имеет значения, и опустила влажную от волнения ладонь на шелковистый лист.

Пламя сразу исчезло, обернулось разноцветным сиянием. И сияние это окутало солу Ренуар с ног до головы.

Она почувствовала, что теряет опору под босыми ступнями, что сияние отрывает ее от земли, как песчинку. Что вбирает в водоворот и кружит, кружит…

А потом сияние вдруг погасло, и девчонка без сил повалилась в заботливо подставленные руки.

Очухалась Ника, сидя в глубоком кресле. Каким чудом сол Моризо умудрился перетащить его из соседней комнаты, не выпуская из рук ее саму? Вопрос интересный. Хотя ответ на него был вполне банальным — обычной магией. В ней учитель уж точно силен. Рядом с креслом стоял столик, на нем лежала книга.

В руках у солы Ренуар исходила парком все та же голубая чашка. Только на этот раз в ней была не вода, а кофе. Крепкий, душистый, с кардамоном и мускатным орехом.

Губы сами потянулись к бокалу, ноздри вдохнули изумительный запах… Ника сделала крохотный глоток и расплылась в счастливой улыбке.

— Рэй, — промурлыкала она, лукаво сверкая глазами, — ты такой душка!

Куда только подевались слезы? Такая Ника была куда больше похожа на себя настоящую. И Рэймонд от души рассмеялся.

— Вот же нахалка! — сказал он с восхищением. — Ладно, пусть будет так. Можешь называть меня на «ты», но только не при отце. Боюсь, твой папа не поймет такой фамильярности.

Ника от счастья взвизгнула, попыталась вскочить и плеснула напитком на блузку.

— Ой! — Она моментально расстроилась. — Папа многое не понимает.

Сказано это было так, словно в испачканной блузе виноват никто иной, как сол Ренуар. Ника поставила кофе на столик и пальцем пощупала пятно.

— Ну вот, — сказала девчонка с грустью, — такую хорошую рубашку испортила.

Выглядела она при этом настолько расстроенной, что Рэй проникся.

— Горе ты мое, — сказал он, — это все ерунда. Смотри!

Он что-то прошептал и прищелкнул пальцами. Ника снова ойкнула. Пятно сначала посветлело, а потом исчезло вовсе.

— Как это? — Девчонка подняла на учителя восхищенные глаза.

Это было так приятно, что тот не сдержался:

— Легко! — Сказал он слегка рисуясь. — Простейшая магия.

Восхищение в глазах юной ведьмочки сменилось обожанием.

— Я тоже так хочу! Научишь?

Бровки домиком, ладошки просительно сложены на груди, глаза несчастные-несчастные.

Рэй только покачал головой.

— Как же вас женщин иногда сложно понять! Такая ерунда приводит вас в восторг…

— Ты что! — Ника даже забыла про слабость.

Она вскочила и принялась курсировать по комнате от окна к двери и обратно, рассуждая на ходу:

— Это такая полезная штука! Вот так в гостях капнула чем на себя, и от обиды хоть вой! А тут бац! И будто ничего не было. Или если на диван что-то нечаянно пролилось… Знаешь, как папа ругается?

Рэй с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— И часто ты диваны портишь? — Стараясь быть серьезным, поинтересовался он.

Ника беспечно отмахнулась.

— Бывает. И не только диваны. Папа так и называет меня — Ника тридцать три несчастья.

Она словно гордилась своим прозвищем, по крайней мере, расстроенной точно не выглядела.

— Тебе подходит, — подтвердил Рэй.

— Смейся-смейся, — девчонка на миг притормозила и оглядела комнату, — и радуйся, что у тебя здесь нет диванов.

— Могу тебе для этих целей предоставить тебе кресло…

Сол Моризо уже не пытался сдерживаться и откровенно улыбался, благо, ученица совсем не обижалась. Она плюхнулась в означенный предмет меблировки, практически залпом выпила злосчастный кофе и снова спросила:

— Так научишь?

— Научу. Но не сегодня.

— Почему?

И снова эти несчастные глаза.

— Потому! — Рэй отобрал у нее кружку и, от греха подальше, переставил на подоконник. — Сегодня мы узнаем, что о тебе думает индикатор. — Он указал пальцем на книгу. — А потом ты поедешь домой. Там как следует поешь, выспишься, а завтра уже начнешь заниматься.

— Я не хочу завтра! — расстроенно вскричала Ника.

Рэй ехидно приподнял бровь.

— Если мне не изменяет память, — произнес он, — кто-то всего лишь час назад клялся, что ни за что не станет заниматься и пытался с отсюда сбежать!

Ника лукаво прищурилась и как ни в чем не бывало выпалила:

— Не было такого!