— Ника, душка, — сказал он, даже не пытаясь скрыть усмешку, — вы так хотели воды! Что ж, пейте.

Кружка была чистой, красивой. Вода — студеной. Сквозь тонкий фарфор пальцы девушки ощутили холод. Такой же холод сковал и сердце девушки. От безысходности, от разочарования. Она уставилась на свои руки, на изящную красоту сосуда и… разревелась. Так, как не ревела уже давно.

Слезы лились по щекам неукротимым потоком. Падали на блузку, на руки, в воду, на пол. И это уже не было игрой или притворством. Рыдала девчонка искренне.

Рэй Моризо обескураженно крякнул, извлек из кармана чистый платок и протянул ученице.

— Ника, не надо, — сказал он, — не плачь. Я не такой страшный, как ты могла подумать. Лучше выпей воды, постарайся успокоиться, а потом расскажи, что значит этот потоп.

От его слов водопад только усилился. Мужчина развел руки, словно хотел обнять рыдающую девчонку. Такой она казалось беззащитной и несчастной. Но не рискнул. Ника сама уловила его желание и бросилась ему на грудь.

Пиджак и рубашка почти сразу промокли. Рэймонд вздохнул и прижал хрупкую фигурку к себе.

Свой первый день в академии Вероника Ренуар помнила по минутам. Тогда она еще ждала от учебы чудес, тогда ей все было интересно.

Чтобы не выделяться среди других студентов, она купила на распродаже недорогое платье и удобную сумку, оставила дома все украшения, заплела непослушные кудри в толстую рыжую косу... Не помогло.

В класс она пришла одной из последних. Ей просто никто не сказал, что в первый день занятия начинаются на час раньше. Ника уже чувствовала себя виноватой и, когда стучалась в дверь, не думала ни возмущаться, ни оправдываться. Она хотела тихонько извиниться и сесть. Была согласна понести наказание…

А встретил ее издевательский смех и довольный голос солы Кодэ:

— Извольте встать, уважаемые солы, нас почтила своим присутствием сама Вероника Ренуар!

Класс заржал и начал дружно подниматься.

— Я прошу про… — попыталась пролепетать девчонка. Только слова ее никого не интересовали.

Всем хотелось шоу. И сола Кодэ его устроила.

— Мы так понимаем, ваше сиятельство, — классная дама приблизилась к ученице вплотную, — что должны вам быть благодарны за возможность лицезреть ваш неземной лик?

— Что там лицезреть? — Тут же отозвались из класса. — Она же страшна как…

Соле Кодэ этот выкрик понравился. Словно она только его и ждала.

— Ну что вы, уважаемые солы, тише, тише, ее сиятельство может обидеться и пожаловаться папеньке.

Класс опять дружно заржал.

Лицо Ники залил горячий румянец. От неожиданности она прижала к себе сумку и замотала головой. Так с ней еще никто и никогда не говорил. И она совершенно не понимала, как себя вести.

— Нет? — Старая ведьма ухватила ее двумя пальцами за кончик воротника и брезгливо скривила губы. С такой гримасой обычно берут какую-то пакость. — И что же нам сделать, чтобы вы были нами довольны? Поклониться? Пасть на колени? Воспеть вам хвалебную оду?

Женщина обернулась к классу:

— Как думаете, уважаемые солы?

Ника окинула своих сокурсников испуганным взглядом и неожиданно наткнулась на дружную ненависть в глазах. На ненависть и презрение.

Это ее так обескуражило, что она просто сжала губы, и принялась ждать, когда закончится это унижение. Не может же оно продолжаться вечно? Оказалось, может! Весь класс подхватил призыв солы Кодэ, и началась потеха.

Потеха для них, и пытка для Вероники Ренуар. Когда девушка нашла в себе силы и снова бросила взгляд на классную даму, та стояла у окна, сложив на груди руки. Спокойная и довольная. На лице у нее сияла торжествующая улыбка…

С этого момента любое действие Ники стало предметом осмеяния, каждое слово выносилось на всеобщее обсуждение. Жизнь в стенах академии превратилась в ад. И девушке в этот ад приходилась возвращаться снова и снова, практически ежедневно. К концу первого месяца учебы она абсолютно уверилась, что к магии у нее нет ни малейших способностей. Что ей нужно учиться где угодно, только не здесь.

Папе она так ничего и не рассказала…

На лице сола Моризо играли желваки. В голове то и дело возникала мысль: «Быть такого не может! Нет, ерунда. Что за бред несет эта несносная девчонка? За Академией никогда такого не водилось. Зачем кому-то устраивать травлю на этого беспомощного желторотика?» А то, о чем рассказывала Ника, было натуральной травлей.

В какой-то момент рассказ достиг такого накала, что стал неправдоподобным вовсе. И Рэймонд поймал себя на том, что невольно включил магический детектор лжи. Он слушал страшные слова и с отчаяньем понимал — в них нет ни капли вранья. Все, что сейчас поведала это девочка, было правдой. Чистой правдой от первого до последнего слова. И от этого в душе мага закипал гнев.

В конце концов словесный поток иссяк. Ника последний раз хлюпнула носом, глотнула водицы и задала риторический вопрос:

— И как мне после всего этого там учиться?

У сола Моризо на этот вопрос ответа не было. Пока не было. Поэтому он произнес то, что считал в данный момент важным:

— Зря ты не рассказала об этом отцу.

Девчонка только фыркнула.

— И дальше что? — Спросила она. — Меня бы загнобили окончательно. Они же только этого и ждали!

Учитель покачал головой.

— Не думаю, но спорить не буду. А на счет бездарности, это легко проверить.

От последнего заявления Вероника едва не подавилась водой.

— Как проверить? — Изумилась она.

— Очень просто.

Рэй прихлопнул ладонями по коленям, поднялся и сказал:

— Погоди, я сейчас.

Уже на выходе из комнаты он затормозил в дверях и поинтересовался:

— Бежать, я надеюсь, ты больше не будешь?

Ника прижала ладони к груди и с жаром заверила:

— Не буду, честное слово, не буду!

— Вот и славно.

И сол Моризо скрылся из вида.

Книга, которую принес мужчина, была совсем древней. Ника знала это точно. В отцовской библиотеке стояли подобные фолианты. Возраст книги легко определялся по переплету, по качеству страниц, по начертанию букв. Такого не делали уже лет пятьсот не меньше. Такие раритеты всегда восхищали. В них зачастую скрывались знания практически недоступные современному человеку.

Названия на переплете не было. Лишь странный символ, тисненный золотом. Расшифровать его девушка не могла. Символ был заключен в черный ромб, по периметру которого вилась затейливая вязь на неизвестном соле Ренуар языке. От ромба в стороны отходило двенадцать золотых лучей — по одному из углов и по два от каждой стороны.

Ника осторожно прошлась пальцами по таинственному рисунку и открыла фолиант. Сердце замирало от предвкушения тайны. Тем сильнее было разочарование. Все страницы оказались девственно чистыми.

Девушка поспешно заглянула в конец, но и там ничего не нашла. Она отодвинула книгу от себя, глянула на довольного учителя, заподозрила во всем этом подвох и раздраженно спросила:

— Что это значит?

Тот неожиданно развеселился.

— Погоди, не кипятись, — сказал он примирительно. — Это своего рода индикатор. Раньше такие делали.

Ника посмотрела на учителя недоверчиво. Вроде, не врет.

— А почему сейчас не делают?

Сол Моризо хмыкнул.

— Ты слишком много от меня хочешь. Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Сейчас столько всего позабыто. И это в том числе.

Девушка не унималась.

— А у вас эта штука откуда?

Мужчина как-то неопределенно повел рукой, помолчал, словно подбирал слова, и все-таки ответил:

— Давай считать, что это наследство. Ника, душка, ты же не будешь возражать?

И он весело подмигнул ученице. А та была вынуждена согласиться. Не спорить же в самом деле по мелочам?