Все дела попросту нереально выполнить столь малыми силами. Поэтому по-прежнему много денег вылетает в трубу, уходя на сторону, к местным рязанским мастерам и купцам, с удовольствием сбывающих льняные и шерстяные ткани на бездонные склады рязанского наместника, без лишней волокиты и задержки…

Десять минут – и каждый витязь с собственной железной тарелкой сидел на мягком валике шерстяного полотна, в полсажени шириной и в сажень длиной, называемой среди молодых воинов не иначе как скаткой. Полезная обыденная вещь помогала не только в холода, но и в летние сырые вечера, надежно служа витязям в любую погоду. Жаль только, что от дождя не укрывает, но «это тем паче лишество ненужное, хотя много полезное, коли было бы таковым», как скажет старший наставник Михей.

Ложки стучат по дну, слышны веселые голоса и радостный смех, где-то на окраине временного лагеря витязей, расположившихся отдельно от основной армии, чуть слышно затянули походную песню…

«Пора!» – командует сам себе Прохор, отставляя в сторону пустую плошку.

– Сержанта Елисеева ко мне!

Необходимо как можно скорее предстать перед государем с подарком, личным подарком от всего полка, столь удачно захваченным вчера после сражения. Надо уметь пользоваться моментом. А когда лучше, если не сейчас, когда эйфория от победы еще не прошла, а только чуть угасла? А тут – нате вам, – и пополнение в казну, и важные документы врага! Разве не достойно почестей?

– Сержант Елисеев прибыл! – доложился Руслан, вскидывая ладонь к беретке.

– Бери два десятка своих витязей, сундуки с золотом – и бегом ко мне, я буду ждать на выходе, – приказал полковник.

– Есть!

Через пять минут двадцать воинов с десятью небольшими сундуками золотых талеров спокойно шествовали через просыпающийся после вчерашнего гуляния лагерь. Впереди небольшой колонны шел сам командир витязей, неся под мышкой толстую папку с серебряной тесьмой; замыкал колонну сержант Елисеев.

По мере приближения к шатру государя интерес к юным воинам, несшим непонятные сундуки, возрастал в геометрической прогрессии, достигнув крайней точки, – к Прохору подошел генерал от кавалерии Меншиков, с ухмылкой потребовав от командира витязей показать, что они несут.

– Первым содержимое сундуков может увидеть только наш государь-батюшка, – спокойно ответил Прохор, глядя в злые глаза «полудержавного властелина Руси».

– Ты забываешься, холоп! А ну быстро открыл сундуки, иначе будешь в холодной до конца своей никчемной жизни сидеть! – гаркнул на девятнадцатилетнего полковника Алексашка Меншиков.

– Это вы, господин светлейший князь, забываетесь. Видимо, теперь вы государь Руси-матушки, раз требуете такого наперед государя? – все так же спокойно сказал Прохор, сместив свою ладонь немного ближе к рукояти сабли.

– Хорошо, не хочешь по-хорошему… – Скулы светлейшего князя побелели, ноздри дрожали, словно паруса во время шторма. – Схватить его!

В толпе зашелестели вынимаемые из ножен клинки, двадцать витязей оказались в окружении ожидающих дальнейшей команды спешившихся кавалеристов.

– Вы чего замерли?! Я приказал взять их и кинуть в холодную!

– Так нет тут холодной, – виновато пробубнил кто-то в рядах кавалеристов.

– Так зарубите их, к чертовой матери, я не хочу видеть здесь их мерзкие рожи! – чуть не брызгая слюной, надрывался Алексашка.

– Стоять! – остановил драгун, начавших было исполнять бредовый приказ генерала от кавалерии, властный окрик. – Что здесь происходит?

За спиной разъяренного Меншикова замер царь Петр, с интересом глядящий на своего любимца и Прохора.

– Ну? Я жду! – нахмурился государь.

– Этот… полковник, – выплюнул последнее слово Меншиков, – не подчиняется приказам. Поэтому я приказал арестовать его.

– Да? Это правда, полковник?

– Нет, ваше величество, – спокойно ответил Прохор. – Я всего лишь сказал светлейшему князю, что не покажу ему содержимое сундуков до той поры, пока их не увидит сам государь.

– Что скажешь на это, Алексашка? Так дело было али врет полковник? – насмешливо спросил Петр, хорошо изучивший своего любимца, беззаветно преданного ему и его преобразованиям, но также беззаветно любившего брать взятки и «подарки».

– Врет, собака!

– Ну, коли так, то давай, полковник, открывай сундуки. Поглядим-посмотрим, из-за чего ссора вышла, – немного подумав, сказал государь.

Кивнув первой паре витязей, Прохор самолично подошел к сундукам и откинул крышку, на мгновение ослепнув от солнечных лучей, заигравших на гранях золотых монет.

– Етить! Святая матерь Богородица! Вот те на! – понеслось со всех сторон, когда толпа увидала золото.

– Кхе, неплохой сундучок, очень неплохой… И что, все таковы? – погладив подбородок, спросил Прохора государь.

– Так точно, ваше величество, весь десяток сундуков полон золота, – четко ответил полковник Митюха.

– Ну, коли так, то давай пройдем в шатер, там и продолжим разговор… наедине, – нахмурился государь, глядя на гневно раздувающего ноздри Меншикова, собирающегося что-то сказать, но тут же захлопнувшего свой рот, увидев, что государь не шутит.

Толпа собралась порядочная, но после пары десятков зуботычин от вставших в караул преображенцев желающих поглазеть на уносимые в шатер государя сундуки стало много меньше. Между тем витязи поставили десять сундуков в один угол и тут же вышли из шатра, по настоянию охраны государя уйдя за невидимую линию.

– Садись, полковник.

Закинув ногу на ногу, государь начал забивать в длинную трубку рассыпчатый табак.

– Спасибо, ваше величество.

Мягкий стул с высокой спинкой чуть скрипнул, врываясь в зеленый дерн, и замер.

– Рассказывай, я тебя слушаю, ничего не утаивай, – милостиво разрешил Петр, прикуривая угольком вонючие табачные листья.

Пару секунд Прохор помолчал, собираясь с мыслями, и четко, как на уроке тактики, глядя чуть выше головы государя, начал:

– Ваше величество, когда наш полк отбыл для помощи Полтаве…

– Оставь, полковник, – поморщился Петр. – То, что ты со своими солдатами выскочил из Яковецкого леса, будто заяц под копыта коня, бог с тобой. Хорошую службу сослужил, и тебе с твоими витязями все зачтется, я уже сказал это, когда полковничий чин тебе дал. Ты мне лучше про золото расскажи, крайне интересно мне: откуда золото, кто добыл? Все расскажи.

– Как прикажете, государь. Перед тем как вступить в бой прошлым утром, я отдал приказ двум взводам полка, разведчикам, обойти по дуге лагерь шведов. До того момента, покуда их командир, сержант, не решит вмешаться, они должны были наблюдать за ходом сражения издали. При этом я приказал им наблюдать за штабом короля шведов и при случае захватить кого-нибудь.

– А откуда ты знал, что мы победим? – прищурился Петр.

– Русская армия сильней шведской… того, что было шведской армией, – поправился Прохор. – Это еще ваш сын нам говорил, государь!

– Ишь как! – крякнул царь. – Продолжай.

– Так вот, когда ближе к обеду войска Карла побежали, разведчики смогли выследить одного из сановников шведского короля, некоего графа Пипера. Дождавшись, когда момент для захвата будет самым удачным, два взвода витязей вошли в покинутый лагерь шведов и скрутили этого графа. А он, как потом выяснилось, хотел уничтожить важные государственные бумаги и переписку своего короля, оставленные в старом штабе, чуть ближе к Полтаве, чем тот, который он поставил во время вчерашнего сражения.

Говоря это, Прохор передал Петру плотную кожаную папку, перевязанную парой кожаных ремешков, удерживающих бумаги от выпадения.

– Вон даже как… Отрадно.

Задумчиво выпуская облако дыма, царь взял бумаги, сорвал ремешки и углубился в чтение. На десять минут государь просто выпал из жизни. То и дело хмыкая, он потягивал трубку и листал чуть пожелтевшие страницы государственных бумаг, на которых голубым оттиском стояла королевская печать. Определенно, бумаги оказались действительно важными.

– Читал? – с все тем же прищуром, задумчиво теребя мочку левого уха, спросил царь Прохора, убирая бумаги в стол.