Все это позволяет витязям отдать многие проблемы на откуп собственным убеждениям и командирам – таким же братьям, пускай и выше званием. Человек способен на многое, если чувствует, что не одинок, была бы лишь поддержка и надежное плечо брата по идее!

Именно поэтому для большинства из них сражение и битва в целом не стали чем-то необычным. Опасным – да, тревожным – да, но только и всего. Конечно, молодняк трясло еще долгое время спустя, да и сейчас стараются напиться именно они, шестнадцатилетние и семнадцатилетние юнцы, уверенно держащие казнозарядную фузею и делающие из нее в среднем по пять-шесть выстрелов в минуту. Но все это пройдет, как прошло у Прохора, его капитанов и братьев-однокашников.

Полковник Митюха, получивший от государя повышение, вечером того же дня, в парадном майорском мундире, спешно переделанном в полковничий, шел к шатру государя, куда уже подтягивались все мало-мальски значимые лица армии, причем, как успел заметить Прохор, не только русской армии.

Вообще, история парадной одежды для витязей в целом получилась необычная. Ведь после подавления бунта Булавина царевич придумал на чистые, но уже порядком поношенные мундиры воинов повесить белые аксельбанты – на большее тогда никто не претендовал. Сейчас же для каждого из витязей был пошит собственный мундир с зауженными штанами и кителем, слегка ушитым в талии. На нечто более значимое портной-закройщик, по настоянию самого наследника престола, не решился: основной девиз витязя в одежде – практичность и удобство, а не бесполезная красота и убожество.

За такими мыслями и воспоминаниями Прохор ненадолго выпал из реальности и пропустил момент, когда рядом с ним оказался боярин Третьяк, идущий с таким видом, как будто, совершенно случайно прогуливаясь, он встретил полковника, и так уж получилось, что им оказалось по пути.

Не выказывая удивления, Митюха поинтересовался у генерала:

– Я вам зачем-то понадобился, господин генерал-майор?

– Нет, что вы, господин полковник, – лучезарно улыбнулся тридцатилетний. – Просто захотелось подышать воздухом перед очередной попойкой, и случайно встретил вас. Вот и подумал: почему бы мне не составить вам компанию? Если вы, конечно же, не против моего присутствия.

– Друзья Старшего брата – мои друзья, – чуть поклонился витязь, внимательно оглядывая Третьяка.

– Странные вы, витязи… – смакуя последнее слово, сказал боярин. – Непонятные. Преданные… царю, как погляжу, без всякой меры, да и так…

– Что «так», господин генерал? Мы преданы государю и Отечеству! Это странно? – нахмурившись, поинтересовался полковник.

Разговор, как и в последний раз, явно начинал уходить не в то русло.

– Все так, все так. Это-то и настораживает, признаюсь честно. Не бывает так.

– А у нас есть! – отрезал полковник. – Честь имею.

Запахи зажаренного мяса витали в воздухе, да такие ароматные, что рот Прохора непроизвольно наполнился слюной, в животе началась своя собственная баталия – за лакомый кусочек, до которого полковнику еще предстоит добраться. Как он слышал, государь жалует на празднествах подход «больше пить, меньше есть». Практично, конечно, еды меньше уходит, но ведь оная организму ой как нужна!

– Совершенно забыл поздравить вас и ваших витязей с замечательно проведенным боем. Действительно, было на что поглядеть! – с улыбкой сказал генерал-майор. – Отличные воины растут, настоящие орлы!

– Спасибо, мы стараемся служить так, как умеем, – ответил на комплимент Прохор, чувствуя, как резкие толчки в желудке становятся все чаще и чаще и постепенно усиливаются. – Но пока своего слова не скажет государь-батюшка, все остальные…

Полковник Русских витязей не успел договорить – за его спиной кто-то гулко засмеялся. Оглянувшись, Прохор увидел государя, смотрящего на него с явной симпатией.

– Кхм, ответ хорош, нечего сказать. А насчет витязей – молодцы! Исправно дело воинское знают, орлы! – с улыбкой сказал государь. – Но раз все вопросы улажены, то не стоит стоять здесь, пора и за празднование приниматься! Не так часто бывает, чтобы такого сильного врага сокрушить! Битва кончилась, пора и пленников посмотреть.

Петр с улыбкой взглянул на свое окружение, дожидаясь, когда ему принесут походный трон, закурил свою трубку, продолжая смотреть на поле боя, где давно работали санитары, выискивая живых и раненых, оттаскивая в стороны трупы русских и шведских солдат, причем последних было во много раз больше.

– Пора начинать, не так ли, Алексашка? – с хитринкой в глазах спросил своего любимца Петр, выпуская облако вонючего дыма.

– Да уж давно пора, государь, – с некой долей насмешки ответил Меншиков, глядя на замерших неподалеку шведских генералов и высших сановников.

Первым к царю привели принца Вюртембергского, плененного в середине сражения. Он так был похож на Карла, что Петр по ошибке принял принца за монарха.

– Неужели не увижу сегодня моего брата Карла? – с улыбкой спросил окружающих государь, узнав о своей ошибке. – Не дело сие, сам давеча срамные речи говорил, а в гости не желает идти. Что ж, придется объявить награду тому, кто приведет пленного Карла или принесет его тело. Генеральский чин тому молодцу пожалую!

По рядам солдат и офицеров пробежала рябь, впрочем, тут же стихнувшая.

– Господа, как пленные офицеры, вы обязаны сдать свои шпаги нашему государю, – выйдя чуть вперед, сказал Меншиков, видя, что принц Вюртембергский готов отойти обратно на свое место с оружием.

Пленные ничего не сказали, только обреченно вздохнули, принимая условия как данность. Даже сам принц прекрасно понимал всю подоплеку просьбы-приказа генерала от кавалерии, и он же первым преклонил колено перед Петром, протягивая ему эфес своей шпаги.

– Так не годится, господа, я приму шпагу только у брата своего Карла, а у вас пусть примет светлейший князь! – с улыбкой сытого удава сказал собравшимся пленным царь России.

Как неизбежность восприняли выходку Петра пленные шведы, но ничего поделать не могли; подходя к трону, они все равно вставали на колено, правда, протягивали гарды шпаг не царю, а его любимцу, глядя в землю, запоминая минуты позора шведского оружия – минуты, которые навсегда превратятся в вечность! Но это только от высшего офицерского состава Меншиков принимал оружие, у всех штаб– и обер-офицеров его принимал генерал Алларт, вяло проявивший себя в недавней битве, стоя с двумя третями войск в ожидании приказа к атаке, которого так и не последовало.

– Господин фельдмаршал, как здоровьице государя твоего, ныне спешно избежавшего нашего общества? – спросил Петр, после того как все шведские шпаги были отобраны.

– Благодарю великого государя за то, что он заботится о нашем монархе, которому, по причине тяжелого ранения в ногу, за четверть часа до окончания битвы пришлось срочно отбыть из нашего лагеря, поручив оную моим заботам, – склонившись в поклоне, ответил фельдмаршал Реншильд.

– Молодец, что крамолу на государя не возводишь, да и весть ты мне хорошую сказал, за это жалую тебе шпагу… Но не твою, фельдмаршал, а российскую!

Рядом с троном появился невзрачный человек, несший на вытянутых руках ножны со шпагой.

– Спасибо, – сердечно поблагодарил Петра швед, отступая обратно на свое место.

– Ну что ж, коли больше не на кого мне посмотреть из гостей… – с нескрываемым превосходством посмотрел на поникших пленных генералов и сановников государь всея Руси. – Знаю я, что говорил вам, господа, мой собрат, король шведский: просил вас в мои шатры на обед, и вот вы, по его обещанию, в мои шатры прибыли! Но вот брат мой Карл с вами ко мне в шатер не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал; я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал. Но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать.

Перебравшись сразу же после принятия всех шпаг у генералов в свой шатер, вместе с окружением, царь махнул рукой вдоль приготовленных столов со снедью, тянущихся не на один десяток метров.