— Ты ведь понимаешь, насколько безрассудно хочешь сейчас поступить? — когда я уже немного привстала и хочу выпрыгнуть, на меня обрушивается голос Аарона.

От неожиданности я вскрикиваю и неуклюже заваливаюсь вперед прямо на колени одаренного.

— Грациозна будто лань, — вздыхает он и поднимает меня за плечи, усаживает обратно.

— Скучно тебе не будет, — хмыкает Эдгар.

— Прямо ночью и повеселюсь.

Я дергаюсь, слова Аарона звучат как приговор. Договариваться и давить на жалость бесполезно. Мои слезы не тронут его, как и мольбы о пощаде. Отец всегда говорил мне, что необходимо держать лицо, но знал бы он, как это сложно когда оказался в ловушке. Мысленно я уже ползаю под ногами у мужчин и упрашиваю их быть со мной помягче, настолько насколько это возможно в моей ситуации.

Когда карета останавливается, первым спрыгивает Эдгар.

— Выходи, — он протягивает руку, намереваясь поддержать меня.

Забиваюсь в угол, медлю, стараюсь оттянуть неизбежное. Мычу нечто неразборчивое, спросить напрямую, что будет дальше, не хватает смелости. От прикосновения Аарона вздрагиваю и висну на нем, не намереваясь подчиняться.

— Давай без истерик, мне они не нужны, — припечатывает он и тянет за связанные руки, передавая Эдгару.

Я путаюсь в платье и падаю на колени под усталые вздохи мужчин. Им явно надоело со мной церемониться, и они ждут не дождутся, когда мы останемся наедине, чтобы никто посторонний не услышал моих криков. Встаю с помощью Аарона и сразу упираюсь каблучками в вымощенную булыжником дорогу.

— Будет больно? — спрашиваю тихо, чтобы слышал только он.

— Если не будешь врать, все будет хорошо, — тихо отвечает он и толкает в спину, задавая направление вперед.

Его ответ меня не устраивает, хочется получить гарантии, договориться обменять правду на легкую казнь и отсутствие пыток, а может, если они не знают, что я одаренная огнем, и вовсе выпросить оставить мне одну руку. Моя фантазия настолько бурно разыгрывается, рисуя весьма реалистичные картинки, что мне становится дурно. В глазах мутнеет, а в ушах гудит. Я оседаю и опускаю лицо, стараюсь прийти в себя. Аарон что-то недовольно говорит Эдгару и закидывает меня на плечо.

Он идет быстро, перед глазами все мелькает, из-за тусклого освещения невозможно ничего рассмотреть. В полукруглое здание заходим через парадный вход и сразу начинаем спускаться вниз. С каждым лестничным пролетом воздух становится более спертым и влажным.

— В темницу? — обеспокоенно спрашиваю в надежде, что мы вскоре остановимся, и моя камера будет располагаться в не самых худших условиях.

— Не совсем.

— А куда? — начинаю паниковать и, не услышав ответа, верчусь, стараюсь освободиться, потому что то, о чем я думаю настолько ужасно, что не может оказаться правдой!

— Мы уже пришли, — Эдгар открывает перед Аароном дверь и меня ставят на ноги.

Я обвожу взглядом каждый угол. Вижу железные башмаки с шипами, дыбы, деревянное бревно в виде заостренного треугольника, непонятные инструменты с зубцами и много-много молотов, плетей, ножей, топоров, спиц.

— Проходи, не стесняйся, — насмешливо произносит Аарон.

Пользуюсь тем, что меня никто не держит и бросаюсь к выходу, тяну массивную дверную ручку на себя, кричу, когда мою талию обхватывают мужские руки и тянут назад. Бью ногами и, извиваясь всем телом, стараюсь выторговать ещё хоть немного времени глупым бесполезным сопротивлением, до последнего отрицая предстоящий ужас.

— Тихо! — прикрикивает Аарон и тащит к дыбе, усаживает на неё, давит на плечи, чтобы не дергалась.

Я плохо слышу, что он говорит, перед глазами темнеет, реальность ускользает от меня. Мотаю головой из стороны в сторону, мне плохо, дар внутри жжёт и сдавливает внутренности до тошноты.

Заваливаюсь вперёд, даю уложить меня и проваливаюсь в спасительную темноту.

В чувство меня приводит вода, льющаяся на лицо. Закашливаюсь, стараюсь заслониться руками и привстать.

— У нас целителей здесь нет, сознание терять не обязательно.

Я еще не совсем понимаю, что происходит, но видя перед собой Аарона и осознав, где я лежу, вскрикиваю и едва не падаю.

— Я предупреждал, — подает голос Эдгар и скучающим взглядом смотрит на огонь в жаровне, где на углях стоит котелок с кипящей водой.

Мои глаза округляются, я хриплю нечто неразборчивое и вновь ничего не вижу перед собой.

— Неженка, хватит глаза закатывать! — Аарон берется за шнуровку платья и ослабляет её.

Слезы катятся из глаз, не сдерживаюсь, рыдаю навзрыд. Я понимаю, к чему эти приготовления и, что живой вряд ли выйду.

— Эй, — мое лицо ловят, давят на щеки, заставляя посмотреть дознавателю в глаза. — Тебе просто надо ответить на вопросы.

— Я все расскажу, только... — заикаюсь, боюсь вслух произнести просьбу.

— Только? — хмурится Аарон и, не услышав ответа, продолжает: — Если будешь молчать просидим здесь долго.

— Я все расскажу без пыток.

Он хмыкает и опускает меня, отходит на пару шагов и кивает Эдгару на жаровню.

Тут же срываюсь с места, бегу придерживая связанными руками лиф платья.

— Эмма! Хватит! Неугомонная девчонка! — недовольно кричит Аарон. — Дверь закрыта, — он обрывает мою надежду на спасение.

— А я говорил, ты её до смерти напугал!

Оглядываясь, запинаюсь об юбку и падаю на каменный пол. Стону от боли и пытаюсь вставать.

— Успокойся, — Аарон подхватывает меня и несёт обратно, усаживает на дыбу. — Ничего страшного с тобой не произойдет.

Качаю головой, не верю ни одному его слову. Просто так людей в пыточную не заводят.

— Выпей иван-чай с листом смородины и мятой, — Эдгар протягивает мне чашку и улыбается. — Не отравлен, яда нет, — заверяет он, приподнимая бровь.

— Разольет или окатит меня кипятком, — Аарон принимает из его рук чай и подносит его к моим губам. — Пей.

Мне кажется это какой-то изощренной пыткой. Недоверчиво втягиваю носом воздух, чувствую аромат трав, но пить не спешу.

— Что не так?

— Мне будет больно? — отклоняюсь насколько могу и пытаюсь закрыться руками.

— От чая?

— Вообще?

Мой голос дрожит и кажется чужим. Он севший и хриплый от волнения.

— Ты выйдешь от сюда не испытав никаких болезненных ощущений, — говорит Аарон, наблюдая за моей реакцией. — Лишь при одном условии — говоришь только правду. Вопросов у меня не так много. Советую задуматься и не упираться. Договорились?

Закусываю губу и киваю, ведь у меня нет иного выбора.

— Даже не пробуй врать, дознавателем я стал не случайно. Первый самый простой вопрос. Твое имя?

— Эмма.

— Полное имя.

Я тяжело сглатываю, смотрю на узел, сковывающий мои руки, и за першением в горле стараюсь выкроить себе время на раздумья. Слишком ли опасно называть имя отца? И смогут ли они проверить, если я совру. Открываю рот, хочу представиться именем с поддельных документов, но понимаю, что не помню его.

— Эмма Фон де Тремьера, — выпаливаю первое пришедшее на ум.

— Ещё одна попытка и буду принимать меры.

Вздрагиваю как от удара и ловлю взгляд льдисто-голубых глаз.

— Эмма фон де Денгора.

— Я предупреждал, — Аарон надавливает мне на грудь, заставляя лечь.

— Подожди! — отчаянно вскрикиваю, но он не слышит и заводит мне руки за голову.

Я верчусь, стараюсь пнуть мужчину ногой, чтобы отпустил, перестал затягивать ремни на моих запястьях. В ответ на мои потуги, Аарон сильнее сдавливает мои руки, причиняя боль, перехватывает мою ногу под коленом и задирает юбку, обнажая ноги и ажурные чулки.

— Продолжай, оголенное тело меня вполне устраивает, — говорит он, намекая на мой неподобающий вид. — С чего начать? С рук или ног? Что у тебя более чувствительное и поможет тебе разговориться?

— Я скажу и так! — восклицаю сквозь непрошенные слезы. — Эмма фон де Паллен.

— Умница, — дознаватель расплывается в одобрительной улыбке. — Можешь же, когда хочешь.

— Кто был одарённым мать, отец или оба?