За словами прячу страх. Элизабет не тот человек, которому можно показывать слабость. Мой дар настолько сильно пылает, что от меня начинает исходить свет. Обруч гудит от напряжения, стараясь удержать силу и не позволить ей вырваться. Девушка пятится, затравленно смотрит и всхлипывает от представления устроенного мной.

Оставшись одна, успокаиваю свое пламя, убаюкиваю, словно ребенка и хвалю за то, что помог. Жаль, что этот трюк не пройдет с мужчинами и сработает только на впечатлительных глупых девицах.

После встречи с Элизабет меня вновь терзают мысли. Чтобы спастись от безумия всевозможных вариантов развития событий, я пытаюсь уснуть. Верчусь на соломе с закрытыми глазами в поиске удобной позы и ежусь от холода. Когда слышу тихие шаги, едва сдерживаюсь, чтобы не застонать в голос. Притворяюсь спящей и, повернувшись лицом к выходу из камеры, жду одаренных.

К моему удивлению я вновь вижу Элизабет, но на этот раз она просовывает между прутьями тканый мешочек, подкидывает его и направляет ко мне потоком воздуха. Она напряжена и следит, чтобы он аккуратно опустился на солому, отчего я делаю вывод, что внутри нечто хрупкое.

— Там яд, — без лишний предисловий говорит она. — Когда поведут на пытки, можешь выпить, чтоб не мучиться. И если ты уже успела влюбиться в Аарона знай, что он дознаватель, а, значит, готов любыми способами вытягивать правду, даже через постель.

— Хочешь запугать? — нехотя сажусь и облокачиваюсь о стену.

— Не хочу знать, что мой мужчина до смерти замучил женщину, даже такую как ты, — она передергивает плечами и разворачивается, чтобы уйти.

— А ты готова взять на себя такую ответственность, — кидаю ей в спину, заставляя остановиться.

Элизабет спотыкается и останавливается, обдумывая ответ.

— Это будет твоим решением, а не моим, — наконец произносит она. — Советую носить его при себе, а при случае сама поймёшь, стоит ли воспользоваться шансом и уйти без мучений.

Одарив лживой улыбкой, больше похожей на оскал девушка торопится уйти. А я едва сдерживаю порыв разбить склянку, кинув ей ее в спину, и до боли сжимаю кулаки. Глубоко дышу, не позволяя подниматься отчаянию, и сглатываю ком в горле, дожидаясь, когда моя камера вновь погрузится в темноту.

Долго сижу неподвижно, обдумывая разные варианты, включая тот, где Аарон становится предателем, и решаю оставить яд. От нижней рубашки отрываю длинную полоску ткани, обматываю маленький пузырёк, и вешаю его на шею, будто кулон. Я надеюсь, что мне не придется им воспользоваться, но надо быть готовой ко всему.

Как бы мне не хотелось оттянуть суд или же чтобы Аарон вытащил меня из темницы задолго до него, этот день всё-таки наступает. За мной приходят одарённые полностью облачённые в чёрное. На высоких сапогах, на носах видны острые металлические шипы, точно такие же вставки металла на кожаных перчатках. Я надеюсь, что все эти атрибуты только для устрашения, чтобы пленники были послушны.

Помимо меня в подземелье где-то сидит брат, но, сколько я не смотрю по сторонам, когда меня ведут по узким коридорам, встречаю лишь измождённых пленников. Я не решаюсь спросить, почему они оказались здесь, но обязательно узнаю об этом у Аарона. Ведь помню, как Эдгар говорил, что наказания у одарённых, по сравнению с людьми, весьма гуманны.

Сейчас я готова поспорить с его утверждением, у меня появились доводы, и сложилось собственное мнение. Даже сейчас меня ведут весьма грубо: тянут за цепь, поторапливают бранными словами и колют в спину копьём. Особо страшно на поворотах, ведь тогда острие особо сильно касается моей спины. Я даже думать не хочу о том, что будет, если я споткнусь.

Мне, кажется, что после последней встречи с Аароном прошло больше недели. Хоть он и говорил, что суд будет на следующий день и нам надо поторопиться моё ожидание затянулось. Несмотря на это, я продолжаю верить, что он не обманул.

В зал суда захожу приподняв подбородок и расправив плечи. Ведь если разобраться, то я не сделала ничего плохого. Я всего лишь родилась с запрещённым даром, а это был не мой выбор. И пусть в глазах остальных я являюсь монстром, внутри меня нет никакого кровожадного дракона и тем более жажды крови и желания спалить все вокруг.

Интересно, они знают, что мой огонь не способен обжигать. Он лишь охватывает пламенем предмет и то если он сделан из металла. Я могу погнуть железно в разные стороны, переместить его по воздуху, и заставить принять любую форму, которую захочу. Он больше относится к бесполезным чем к тем, которые могут нанести урон или навредить. Уверена, что после встречи с Элизабет и её абсолютно безопасным даром воздуха, на моём лице остались следы.

При моём появлении разговоры присутствующих стихают, все взгляды устремлены на меня. Некоторые из одаренных брезгливо морщатся и среди них Аарон. От удивления у меня приоткрывается рот, смотрю на него в упор, но он будто избегает встречи и любой его жест не несет ничего кроме пренебрежения. Дознаватель закатывает глаза, сдвигает брови, будто одно напоминание об нашей связи для него омерзительно.

Внутри все падает, я разбита. Колени подгибаются, дыхание сбивается, а в горле разливается кислый привкус. Стараюсь встретиться с ним взглядом и едва сдерживаюсь от какой-либо необдуманной реакции.

— Эмма Фон де Паллен! — Я вздрагиваю от своего имени. — Рождена с даром огня, — гремит на весь зал седовласый одарённый в тёмно-серой мантии по самые пяты. — Бежала от людей, явила им свой дар, чтобы запугать и уйти от погони. За убийствами и поджогами не замечена. Дар не агрессивен и поддаётся контролю. За время слежки, до того как был надет обруч, показала полный контроль над своим даром.

Я выдыхаю, все что говорят сейчас обо мне звучит весьма сносно. Если бы не одно но. Одарённый продолжает говорить всё тем же нудно ровным голосом, но теперь ссылаясь на законы.

— Согласно приказу, принятому Орленом ||и Советом мудрейших в период распада, все рождённые с даром огня подлежат казни. Путём исследований Светом несущих выявлена взаимосвязь между очищением тела и выживаемостью. Приговорена к очищению, путём освобождения от влияния своего дара и последующей казни.

Я падаю на пол, бессильно заваливаюсь и скребу камни пальцами, ломая ногти.

— Мы собрались здесь, — не обращая внимания на мои терзания, продолжает говорить одарённый, — чтобы решить, насколько опасен её дар, и являются ли новые исследования обоснованием для отсрочки.

— Я не опасна, — выкрикиваю, понимая, что моя судьба ещё не решена. — Дар мой слаб, я уйду обратно к людям. Буду всю жизнь носить обруч.

— Не зря их истребляли. Зачем рисковать.

— А что если вытравить из неё огонь, как тьму из ведьм?

Я шарахаюсь от предложений. Прекрасно зная, что ведьмы после такой процедуры умирали.

— Исследования, которые ни на чем не обоснованы? Как можно им верить? Мы живем согласно законам и должны их соблюдать.

— Но раньше одаренные огнём жили среди нас и боролись с Тьмой, — Я узнаю говорящего и поднимаю голову на Эдгара, смотрю на него с благодарностью. — Не стоит сравнивать одаренных того времени, познавших тайные знания и девчонку, которая не смогла совладать даже с людьми.

— Закон для всех един!

— У нас не было причин его менять, но она явно не опасна, — продолжает настаивать на своём Эдгар.

Смотрю на Аарона, жду, когда он поддержит друга и тоже вступится за меня, но ему нет никакого дела о моей судьбе.

— Проклятый дар, — произношу одними губами. — Ты меня погубил.

Грудь начинает раздирать жаром. Так не вовремя, на глазах у всех. Опомнившись, уговариваю пламя внутри успокоиться, извиняюсь, обещаю жить с ним в ладу, боясь, что Совет увидит, как я едва сдерживаю огонь. В ушах шумит, отчего я ничего не слышу и выпадаю из реальности, где без меня решают, жить мне или нет.

Прихожу в себя, когда начинается голосование. Десять одаренных решают, стоит меня казнить сейчас или подождать и заняться наблюдениями. Учитывая, что почти весь Совет состоит из мужчин в возрасте, которым не нужны никакие новшества, жить мне осталось совсем не долго.