— Никак не будет, — обрубаю его и отпускаюсь в воду, беру мыло, старательно намыливаю волосы. — Мне не нужна твоя любовь, мне нужна свобода.

— Когда будет любовь, появится и свобода, — Арон вновь потоком воды смывает пену с моих волос и отходит.

— То есть никогда, — ворчу себе под нос и смотрю, как краска оставляет на воде мутные разводы.

— Знаешь, мне уже нравится, что ты стала заговаривать о нас, о чувствах и любви, мы определенно движемся в верном направлении.

Я поворачиваюсь к нему спиной и игнорирую его выпады.

— Даже интересно, громко ли ты будешь стонать подо мной с таким темпераментом.

— Не громче, чем твоя Лиз! — выпаливаю со злостью, и ударяю руками об воду.

— Мне определенно стоит чаще выводить тебя на эмоции, — довольно улыбается Аарон и, оказавшись рядом со мной, опирается о бортики ванной. — Раз такая смелая поцелуешь?

— Нет!

— Твой дар легко поддается на провокации, жаль, что ты держишь себя в руках. Если следовать моему плану, ты сейчас должна показывать свою смелость, а я, пользуясь моментом, ласкать твое тело.

— Аарон, не изводи меня, — раздражение и негодование покидают меня, на место их приходит чувство обреченности. — Хватит играть.

— Эмма, ты слишком боишься, чтобы позволять страху отравлять тебя, — дознавателя садится на край и с улыбкой смотрит на меня. — Я буду тебя злить, пока ты не перестанешь трястись. И заметь, ты вновь сделала выводы, но ни разу не спросила напрямую. Пока я не услышу прямого вопроса, правды ты не узнаешь.

— Мне она не нужна, — говорю, смотря в стену.

— Пошли, — со вздохом тянет Аарон и подает мне простынь, чтобы я завернулась в нее.

Я тщательно вытираюсь и переодеваюсь в заранее припасенную одежду. Слышу гул голосов и ежусь от плохого предчувствия. Выходить не хочу, но Аарон торопит, ему, в отличие от меня, наоборот не терпится узнать, причину шума. Едва мы выходим в коридор, все взгляды, по меньшей мере, десятерых одаренных сходятся на мне, а Эдгар, выйдя вперед говорит то, отчего я едва не теряю сознание.

— Ее отец был казнен, но он был не просто одаренный. В нем была сила огня.

Перед глазами мгновенно темнеет. Аарон хватает меня, приподнимает за шею. Я едва касаюсь пола носочками и широко распахиваю глаза от нехватки воздуха. Чувствую, как огонь мечется, а Аарон отпускает меня, заглядывая в глаза.

— В темницу! — рычит он, заметив сполох огня в моей радужке.

В моей камере темно и нет ни единого источника света. Солома хоть и свежая и в её запахе нет посторонних примесей, тело все равно зудит. Мне кажется, что еду приносят всего раз в день, хотя я не могу утверждать, ведь потеряла счёт времени. От жидкой похлебки, состоящей из размоченных в воде сухарей, я отказываюсь. Пью лишь воду и то, чтобы смягчить боль в горле. Мои руки закованы в кандалы и присоединены цепью к стене, из-за чего от лежанки в углу я не могу отходить более чем на два метра.

Когда я только оказалась здесь — выла от безысходности и проклинала Аарона, но сейчас молчу, не привлекаю внимание, ведь мне страшно, что вскоре за мной придут. От каждого шороха я тревожно замираю и забиваюсь в угол, вспоминаю, что успела прочитать в книгах об изгнании огня из одаренных и готовлюсь к худшему.

Встречи с братом, конечно, не произошло. Я лишь надеюсь, что его не казнят и не будут мучить. Иногда к моей камере подходят одаренные и наблюдают издали, смотрят, будто на дикого опасного зверя. Они пытаются осветить мою камеру зажженным факелом, а я рассматриваю их любопытные лица, ожидая увидеть на них отвращение и ярость, но часто улавливаю жалость и сострадание. В какой-то момент мне кажется, что я не испытываю никаких эмоций, когда кто-то наблюдает за мной, пока не вижу его.

Аарон заходит ко мне в камеру, заставляя меня сразу сжаться. Ничего хорошего от него не ожидаю, кроме того, что он отведёт меня на допрос. Всматриваюсь в глаза освещенные огнём факела, стараюсь понять, насколько он раздражен тем, что целовал такое чудовище как я.

Дознаватель рискует повернуться ко мне спиной, чтобы закрепить факел на специальном выступе в стене, что лишь подтверждает мои догадки о том, что самое страшное начинается.

Освободив руки, Аарон садиться рядом на солому и протягивает ладонь, приглашая пододвинуться к нему.

— Ты стала еще больше бояться меня, — ровным голосом произносит он и разводит руки в стороны, раскрывая свои объятия. — Эмма, я не мог прийти раньше и поступить иначе. Не бойся. Иди ко мне.

— Поэтому сам затащил меня сюда и надел кандалы? — дергаюсь к нему на встречу, но тут же замираю и отодвигаюсь, отсаживаюсь подальше, отгоняю порыв найти утешение на его груди.

— Лучше я, чем кто-то иной.

— Может, избавишь меня от пыток? Или сам займешься этим?

Аарон тяжело вздыхает и ложится на солому, упираясь головой в мои колени.

— Ты сможешь довериться? — после паузы произносит он и заглядывает мне в глаза. — Ты теперь не отводишь взгляд.

— Скрывать нечего, — смотрю на него и нарочно провоцирую, показывая, как пламя охватывает радужку. — Не противно находиться в такой близи с кровью дракона?

— Разве ты не видишь, что нет? Почему не рассказала сразу?

— Ты был уверен, что я одаренная воздухом, зачем переубеждать и укорачивать себе жизнь. Так у меня был шанс на побег, но тебе было надо копать, искать моих родственников, — морщусь и закрываю глаза, стараясь не показывать насколько мне тошно. — Я знала, что ты узнаешь, но надеялась, что успею уйти.

— Я не хотел допрашивать тебя, ждал, когда ты сама сможешь довериться. Для меня главным было, что ты не торговала своим телом, — Аарон наглеет и кладёт руку мне на бедро. — Остальное было не важно. Информацию о тебе искал, чтобы сделать документы, хотел отдать их тебе, чтобы ты чувствовала себе увереннее.

— Теперь ты знаешь, что есть нечто гораздо хуже, чем продажная женщина.

— Эмма, у меня не так много времени. Мы живем старыми законами. Ты поймешь все после. Прошу не сопротивляйся, доверься, — Аарон садится вплотную ко мне, запускает пальцы мне в волосы и оттягивает голову назад, чтобы я посмотрела на него. — Я смогу получить отсрочку и вытащить тебя, но ты должна помочь мне.

— Я читала книгу. Огненному надо дать надежду, а после разбить, и чем сильнее будет потрясение, тем быстрее он потеряет веру в спасение и тем быстрее его тело можно очистить. Не надо, Аарон, я все понимаю. Не утруждай себя.

Дознаватель рычит, едва сдерживая свою ярость, и отпускает меня. Он тяжело дышит, резко подрывается, ударяет кулаком в стену и прикрывает глаза.

— Тебе бесполезно объяснять, ты не поверишь, — глухо говорит он и опускается передо мной на колени. — Эмма, прошу, не сопротивляйся. Мне нужно потянуть время. Это единственный способ. Ты поймешь все после.

— Когда буду захлебываться водой или… — договорить Аарон мне не позволяет, он роняет меня на спину, целует шею, царапая щетиной, и задирает юбку.

Я вскрикиваю, пытаюсь пнуть его ногой, отползти назад, но дознаватель подхватывает меня под колени и разводит ноги в стороны.

— Нет! Отпусти!

— Тише, тише, — он закрывает мой рот ладонью, отчего я беспомощно мычу, и придавливает телом, не позволяя двигаться. — Эмма, завтра это поможет тебе. Расслабься, прошу тебя, — Аарон держит крепко, но не причиняет мне боли. — Я буду осторожен, только не сопротивляйся, — он ловит губами слезу с моей щеки и убирает руку с моего лица, гладит по голове. — Ну, девочка, доверься. Прошу. Ты будешь жить.

— Все по инструкции, — выдавливаю сипло и чувствую, как дрожу. — Даешь надежду.

Я пытаюсь поднять скованные кандалами руки, но Аарон придавил цепочку от них телом.

— У нас два варианта. Ты не сопротивляешься, и больно не будет, либо тебе придется потерпеть.

— Я смирилась и потеряла надежду. Огненные не такие сильные, как про них пишут.

— Лучше бы ты почитала законы, вместо дури про драконов. И это не то, что я хотел бы услышать, — Аарон приподнимается и вытаскивает мои скованные руки, заводит их за голову, подцепляет цепочку кандалов и льдом приковывает их к стене. — Не бойся, — шепчет он, накрывая поцелуем мои дрожащие губы. — У меня мало времени, прости.