Волнение захлестывает, свой голос кажется чужим.

— Со всеми сразу не могу, — грожу пальчиком в воздухе и расползаюсь в притворной улыбке.

Чтобы отвлечь внимание от дрожащих пальцев, я откидываю волосы назад и слегка веду плечами. Моя уловка работает, голодные взгляды жалят, мужчины не скрывают своё желание, даруя похотливые улыбки.

Хозяйка невозмутимо выглядывает из-за их спин. Ее волнение угадывается лишь на мгновение в кривящихся уголках губ, когда мы встречаемся с ней взглядами.

— Смотрите, какие у меня замечательные девочки, — воркует она нараспев, — зачем вам искать какого-то мальчишку. Отдохните, закажите вина, — хозяйка изящно изгибает запястье, мимолетно касается пальцами груди и непонимающе хлопает ресницами.

— Зачем вам искать какого-то мальчишку? — накручивая волос на палец, пытаясь придать голосу соблазнительность, подхватываю я, видя, что мужчины не обращают на слова хозяйки никакого внимания. — Давайте поиграем, — восклицаю с испугом, когда один из преследователей решительно подходит к сундуку и откидывает крышку. — Оу, — протягиваю и, облизнув верхнюю губу, встаю и направляюсь к нему, раскрывая руки для объятий, чтобы хоть как-то отвлечь его. — Люблю решительных мужчин, которые переходят сразу к делу. Какое платье вы соизволите для меня выбрать, чтобы мы вместе могли расслабиться и отдохнуть.

— Что ты несешь?

— Не обращайте внимания, — тут же суетиться хозяйка, — она новенькая. Только учится и делает много ошибок. Пройдемте, пройдемте! Я покажу вам всех моих птах, кто знает, у которой из них затерялся ваш мальчишка.

Не говоря ни слова, мужчины выходят.

Едва за ними закрывается дверь, а их шаги и лепет женщины становится едва слышным, я оседаю на пол и закрываю руками лицо.

— Выбора… У меня просто нет выбора, это просто роль, — шепчу и хлопаю по щекам. — А теперь встала и собралась! — приказываю себе, загоняя разъедающий стыд глубоко внутрь.

Ноги продолжают дрожать. Еще никогда я не была настолько близка к провалу, никогда меня не гоняли по улицам и уж тем более, подобных нарядов на мне никогда не было надето. Запрокинув голову назад, я заламываю руки. Что только не сделаешь, чтобы выжить в этом мире! Слабой быть нельзя! Никто не поможет, кроме тебя самой.

На твердую кровать опускаюсь скривив нос. Неизвестно, сколько мужчин утоляли на ней свой голод и пропитывали матрас своим потом. Склонившись над подушкой, прежде, чем опустить на нее голову, я принюхиваюсь. От нее исходит странный незнакомый прежде тошный запах с примесью каких-то благовоний.

Из дома для утех хочется бежать. Здесь все пропитано развратом. К тому же, о хозяйке ходят нехорошие слухи. Поговаривают, будто она удерживает девушек, заставляет их отрабатывать свою свободу. Кто знает, как она воспользуется тем, что увидела во мне не мальчишку беспризорника, а девушку с достаточно редкой для этих земель внешностью. Но, как бы не хотелось сбежать отсюда, как можно раньше, придется дожидаться рассвета.

Не в силах побороть брезгливость я всё же сажусь и подтягиваю ноги к груди, закрыв глаза. Мне вновь придется идти на дело. Идти ради того, чтобы навсегда зачеркнуть прошлое, может быть даже отправиться в другую страну — Агонору, граничащую с нашей Фандолой. И уж тогда я смогу вести себя как леди: кутаться в пышных юбках, носить перчатки, кружиться в танце на приемах, пить кофе по утрам из белоснежной фарфоровой чашечки, испуганно вздыхать при виде выползшего паучка и падать в обморок от переизбытка чувств. Сейчас же меня не испугать противной жабой, отсутствием повара или портной, но, помня иную жизнь, к ней хочется вернуться. Чтоб мои дети, никогда не стали воровать и рисковать своей головой.

От подобных мыслей на лице расплывается мечтательная улыбка. Я смогу! Осталось совсем немного! Все учителя, приходящие к нам с братом тайком, которым я платила баснословные деньги за молчание и за их работу, все книги, которые я крала и покупала, не должны пройти за зря! Последний рывок! И уже на следующем смотре невест, я предстану под другим именем.

Короткий стук отвлекает и одёргивает от пустых мечтаний. Я мигом собираюсь, опускаю ноги вниз, касаюсь носками ботинок пола и складываю руки на груди, обеспокоенно поглядывая на дверь. Отзываться и приглашать кого-то войти не спешу — вдруг обойдется! Вдруг тот, кто стоит за этой дверью решит, что в комнате никого нет?!

Но нет… Слышится еще пара ударов, после чего дверные петли противно скрипят, а ко мне шаркающим шагом направляется черноволосый, небритый, с грубой щетиной мужчина. Его губы растянуты в улыбке, в уголках суженных глаз залегли морщины, на рубашке расплылись пятна пота.

— Ну, что милая, — приподнимая бровь, говорит он, — я пришел, как и звала. Давай знакомиться, — его рука устремляется ко мне в приглашающем жесте, — меня Алден зовут.

— Знаете, — нервно комкаю пальцами подол платья, — у меня отдых, — вскидываю на него покрасневшее лицо, — на сегодня я закончила принимать гостей.

— Да брось, — отмахивается мужчина, — я оплачу хорошенько, — его указательный палец поднимается вверх и он делает пару шагов ко мне. — Не представляешь, как я устал, — разминая плечи, он смотрит на меня сверху вниз и останавливается напротив. — Начни с массажа ног, — нагло опустившись на кровать, он снимает ботинки, небрежно отбрасывая их в сторону и, прищурившись, добавляет: — И будь добра, сделай все сама, сил совсем нет.

Подступившую тошноту я прячу за кашлем. От одного вида потных конечностей меня едва не выворачивает. О каком массаже идет речь? О чем он?! Ему бы помыться, а уж потом думать в какую кровать прилечь. Но вместо этого, я приторно сладким голосом выдавливаю из себя:

— И почему же столь статный мужчина устал, — я кокетливо накручиваю один локон на палец и склоняю голову так, чтобы выглядело будто я с ним заигрываю, а сама устремляю взгляд к плотно закрытой двери, — Кто ж так загонял? Неужели начальник зверствует?

— Не то слово, — с готовностью подхватывает мужчина, — и ловим то мальчишку! — он ударяет себя ладонью по лбу и, растягивая кожу, проводит рукой по лицу. — Уж больно юркий да ушлый: то прислугой вырядится — в дом проникнет, то ночью в окно проберется, любой сейф открывает, даже под половицей монеты находит! Только и у нас нюх отменный, — приподнимается на локте Алден и самодовольно кивает, — почти поймали его сегодня. Может к утру и попадется малек — бежать ему некуда. Давно его изловить пытаемся.

Сердце в груди заходится в бешенном ритме. Я едва не давлюсь собственным вздохом. Как давно ловят?! Врет! Не могут за мной давно следить! Нахмуриваюсь, припоминая все последние вылазки, но, почувствовав на себе взгляд, вновь натягиваю на лицо добродушное выражение:

— Оу, — протягиваю, — да у вас действительно был трудный денек! Для такого случая у меня есть ароматные масла, — изящно сложив пальцы, показываю ими незримую нить исходящего запаха от благовоний, и добавляю самое важное, то, что позволит уйти: — Мне стоит лишь на мгновение выйти, и я вся ваша, — развожу руки в стороны и покорно склоняю голову вниз, пряча лицо за волосами.

Еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег, с маской радости на лице я поворачиваюсь спиной к Алдену и направляюсь к двери. Дрожащей рукой тяну дверное полотно и шагаю в полумрак длинного коридора.

По спине бегут холодные мурашки, движения получаются скованными, от вида стоящих впереди мужчин становится дурно. Я приближаюсь к ним нарочно медленно, покачивая бедрами и улыбаясь. От их внимательных взглядов к лицу приливает жар, а увидев куда устремлены их взоры, мне приходится перебросить волосы на грудь, скрывая слишком глубокое декольте.

— Всё работаете, — томно вздыхаю и прохожу мимо, устремившись к холлу.

Спину жжет от взглядов, каждый грациозный танцующий шаг дается с трудом. Я едва держусь, чтобы не сорваться на бег, не позволяя так опрометчиво выдать себя. В повисшей тишине чётко слышен стук потрепанных ботинок.

От отчаяния давлю крик и продолжаю грациозно плыть вперёд то и дело поправляя волосы, чтобы хоть как-то отвлечь внимание ищеек от несоответствия образа продажной девки. Стоит мужчинам опустить взгляд вниз, и они все поймут.