С замиранием я пересчитываю тех, кто проголосовал за то, чтобы дать мне отсрочку, и среди них не вижу поднятой руки Аарона. Для меня он выбрал смерть.

***

Его голос мог решить многое, потому что с ним была бы ничья. А сейчас я вижу только четырех одаренных готовых дать мне отсрочку против шестерых, отправляющих меня на мучения.

— Как целитель, я имею право проверить, — говорит тот самый старец, который осматривал меня ранее. — Стала ли эта девушка женщиной.

— Стала, — подает голос Аарон, а я смотрю на него с ненавистью. — Я сделал её женщиной.

От его ехидой улыбки становится мерзко, я шепчу проклятия, а он приподнимает брови, надсмехаясь над глупой девчонкой. По залу разносятся осуждающие шепотки.

— В таком случае необходимо подождать, чтобы удостовериться, что она не понесла, — разводит руками в стороны целитель, встав со своего места.

Глубоко вдыхаю и задерживаю дыхание. Эта та самая отсрочка, о которой говорил Аарон? Или он действует согласно инструкции, в которой надежда должна сменяться отчаянием?

— Будем ждать появления дракона? — слышу справа презрительный голос Нортана. Отец Элизабет приподнимает палец вверх и торжественно добавляет: — А я сразу почувствовал неладное. Она сразу мне не понравилась. Девчонка к тому же и воровка! Наш хваленный дознаватель не заметил под своим носом очевидную опасность.

— Заметьте, — прерывает его Аарон, — спешу это исправить. Насколько я знаю, огонь самый живучий из всех даров, а значит, для того чтобы её допрашивать, нет необходимости ждать. Она многое может скрывать. Беру разрешение совета на вывод её из темницы в пыточную.

— Протестую, сейчас нельзя!

За меня заступается темноволосый мужчина, а я с умоляющим выражением смотрю на Эдгара, мысленно прошу его, чтобы он тоже встал на мою сторону.

— Думаю, у Аарона весьма богатый опыт в допросах и он знает, как достичь желаемого, — произносит Эдгар.

Вместо ожидаемой помощи на меня обрушивается реальность.

— Я буду весьма осторожен, но убедителен, — твердо произносит Аарон и, барабаня пальцами по столу, добавляет: — И настойчив как никто другой. А что если девчонка не одна?

— Я проконтролирую, чтобы он не убил девчонку, — со вздохом произносит целитель.

Я начинаю отчаянно сопротивляться.

Пламя разгорается внутри, окрашивает радужку глаз, а вены с каждым током крови светятся все сильнее. Одаренные шокированы увиденным, но никого это не пугает. Многие из них наоборот приближаются ко мне, чтобы лучше рассмотреть загнанную в ловушку зверушку.

— Я такая же как вы! — кричу отчаянно. — Я не виновата, что родилась! Не виновата!

Меня хватают сзади за шею, нажимают так, что я не могу пошевелиться.

— Немедленно приди в себя! Убери огонь или окажешься в темнице прямо сейчас, — зло шепчет Аарон и встряхивает меня, причиняет боль.

Хочу вцепиться в него ногтями, но не могу даже слова вымолвить, сдерживать разбушевавшийся дар тоже не могу, демонстрирую его всем.

— Встретимся завтра, — последнее, что я слышу перед тем, как ощущаю давление на своей шее и теряю сознание.

Впрочем, беспамятство длится всего мгновение, но его хватает, чтобы мои глаза и кожа перестали светиться. В зале меня не оставили. Грубо тащат обратно в камеру, подхватив под руки. Какое решение принял Совет насчет допроса, я не знаю, но не сомневаюсь, что Аарон получил разрешение.

Всё внутри сжато паникой, отчаяние настолько сильно, что я не чувствую боли, когда разбиваю костяшки пальцев об стену. Я бью вновь и вновь, оставляя кровавые разводы. Дышу через раз, захлёбываюсь бессильный яростью. Выплеснув часть эмоций наружу, оседаю.

Мне хочется забыться погрузиться в сон и не чувствовать ничего хотя бы немного, но я то раскачиваюсь, сидя на соломе, то пытаюсь стянуть кольцо с пальца, то бью ногами и руками стену, почувствовав как вновь накатывает сжирающая изнутри обречённость.

Мне так и не удаётся сомкнуть глаз, когда за мной приходят. Я пытаюсь заговорить с одарёнными, прошу ответить их ведут ли меня в пыточную или же решили сразу ввести на казнь, но они молчат. Добровольно идти я не собираюсь. Не поддаюсь их воле даже когда мне в спину больно колет наконечник копья. Моё сопротивление бесполезно и глупо, и заканчивается тем, что меня бросают под ноги Аарону.

— Приведу её сам или принесу, — пожимает плечами он. — Не знаю, как пойдёт, но точно после заката.

— Девчонка же ещё совсем, — тянет один из моих конвоиров.

— Не беспокойся, у нас здесь есть зрители, чтобы я не перестарался, — беспечно заявляет дознаватель и спешит выставить лишних наблюдателей, закрывая дверь перед их носом.

Увидев, что для меня приготовили я едва не лишаюсь сознания. То куда меня приводили до этого, кажется сказкой. Множество инструментов, непонятные сооружения и множество ремней для фиксации. Я пользуюсь тем, что за мной не смотрят и сжимаю в ладони склянку с ядом. Отползаю в угол, не справившись с первого раза дрожащими пальцами с крышкой и, уже не скрываясь, открываю сосуд зубами.

***

Я пользуюсь тем, что за мной не смотрят и сжимаю в ладони склянку с ядом. Отползаю в угол, не справившись с первого раза дрожащими пальцами с крышкой и, уже не скрываясь, открываю сосуд зубами. Когда всё получается почему-то медлю, сплевываю крышку на пол и не решаюсь сделать глоток, застываю с приоткрытым ртом.

— Стой! — от рыка Аарона я подпрыгиваю, проливаю пару капель яда себе на грудь, едва не роняя склянку, которая мгновенно покрывается льдом.

Он уже рядом, стоит ногой на цепочке кандалов, не позволяя разогнуться, и разгибает палец за пальцем.

— Отдай! — командует дознаватель и сжимает так сильно, что я поддаюсь и позволяю ему забрать яд. — Глупая гусыня! Выпила?

Я не успеваю ответить, как он садится на пол, кладёт меня головой на колени и нажимает на щеки, заставляет открыть рот, засовывает палец и призывает свой дар. Я боюсь захлебнуться, пока мужчина промывает мне рот струей воды, не давая стекать ей в мое горло. Возле нас присаживается на корточки целитель, берёт склянку в руки и крутит на свету.

— Тот же самый яд, что забрали у её брата, — тихо говорит он, и добавляет, смотря на меня, — весьма токсичен. Действует медленно.

— Иди за противоядием!

От вида злющего Аарона меня трясет, но он понимает мое состояние несколько иначе.

— Яд уже действует, её колотит!

— Это от страха, — обернувшись, говорит целитель и выходит.

— Ты не сядешь неделю! Я избавлю тебя от глупости! Дурная!

Закашливаюсь и утыкаюсь Аарону в живот, вдыхаю запах кожи и металла.

— Может промыть? — узнаю голос Эдгара под маской волка и поворачиваю голову, смотрю вверх, чтобы понять, что он имеет ввиду.

В его руках трубка, которой палачи накачивают своих жертв водой.

— Эмма ты пила яд? — Аарон обманчиво нежен, спрашивает вкрадчиво.

Я трясу головой.

— Отвечай! — настаивает он и берёт трубку у Эдгара.

— Нет, нет! Не пила! — выпаливаю быстро, рвусь в объятьях мужчины.

— Спокойно! — перехватывает он меня и усаживает на стол. — Я сказал, вытащу тебя, когда мы были наедине, какие у тебя могли возникнуть сомнения? Что ты с собой натворила? — он снимает с меня кандалы, целует запястье. — Если бы я показал свой интерес в Совете, меня могли не допустить до допроса. Иначе тебя было не вывести из темницы. Что ты наделала?!

— Я говорил, что надо к ней наведаться и все рассказать, — бурчит Эдгар. — И связать получше.

— И вызвать лишние подозрения? Я думал, Эмма умнее.

Не верю в происходящее. Не верю ему.

— Ты не будешь меня пытать? — спрашиваю, желая получить правдивый ответ.

— Нет, Эмма, прекрати! Я виноват перед тобой, — он аккуратно целует уголок рта. — Девочка моя, — голос Аарона смягчается, — все будет хорошо. Мы сбежим. Кто тебе дал яд?

— Это уловка? Пожалуйста, скажи правду.

— Я предупреждал, — вклинивается в наш диалог Эдгар. — Ты с девушкой общаешься, а не со своими друзьями по службе, которые понимают с полу взгляда.