От его вопросов хочется рыдать в голос. Я боюсь, что это поможет вычислить мою сокровенную тайну, о том, какое чудовище перед ними оказалось на самом деле.

— Ну? — торопит Аарон, не дает время на раздумья, заставляет говорить, прежде, чем я обдумаю последствия правды.

— Мать, — протягиваю, уверенная, что он точно не мог узнать подобное.

— Мои вопросы кажутся тебе слишком сложные, раз ты постоянно врешь?

— Я не вру.

— Твоя ложь слишком горчит, — Аарон кривится и нависает над моим лицом. — Хоть я и знаю правильный ответ, более не потерплю вранья!

От его напора по телу проходит волна озноба, и если я до этого тряслись, то теперь меня колотит от страха.

— Эдгар, раскаляй ножницы, — намеренно медленно приговаривает Аарон, выделяя каждое слово. — И так, последняя попытка. Тебя заставили воровать?

— У меня не было выхода.

— На те моменты, которые ты украла в зачарованном лесу, ты могла долгое время жить. Зачем тебе ещё?

— Я должна заплатить откупную, чтобы уйти.

Аарон смахивает слезы с моего лица, протирает платком вспотевший лоб. Его мнимая забота подкупает, но я знаю, что все это игра для того, чтобы я рассказала без утайки обо всем, что может заинтересовать дознавателя.

— Почему не пришла к одарённым?

— Боялась, — говорю правду, надеясь, что это не вызовет подозрений и, чтобы избежать лишних вопросы добавляю: — Росла среди людей, много плохого говорят об одаренных. О том, какие они жесткие, и как расправляются с неугодными. Я же рождена от одарённого и простого человека. Идти к вам для меня опасно.

— Глупая, — вздыхает Аарон с горькой усмешкой. — Надо было сразу прийти, пока не натворила всего этого.

— В семье ты осталась одна?

— Да! — смело вру, чтобы не выдать брата и для убедительности выпаливаю на одном дыхании: — Роды у матери были сложными, кроме меня никого выносить не смогла.

— Где жили?

— Где придется, — говорю почти правду. Нам с братом пришлось туго, холод улиц был знаком. После смерти матери наладилось все лишь, когда я начала заниматься воровством.

— Ты готова на убийство ради своей жизни?

— Нет! — кричу в страхе, распахивая глаза и приподнимаясь на лопатках. — Я случайно вас так ударила, хотела лишь отвлечь, чтобы сбежать.

— Хорошо, Эмма, — он давит мне на ключицу, заставляя лечь обратно. — Верю. — Как найти твоих сообщников.

— Я не знаю. Мы всегда обменивались информацией в трактире.

— Название? И где он?

— Оловянный горшок.

— По ту сторону зачарованного леса? Ты ведь оттуда?

— Да.

— Кроме тебя, есть еще одаренные?

— В проклятом лесу.

Аарон поджимает губы и недовольно цокает.

— Росла среди людей. Ни воспитания, ни чести.

Молчу. Я не в том положении, чтобы злить дознавателя и доказывать свою правду.

— Вы отправите меня на казнь? — решаюсь спросить и трясусь, сжимаюсь от страха.

— Эмма, действительно, украденная сумма намного превысила допустимую для помилования. А ведь, я еще не знаю, сколько было в действительности.

Дознаватель замолкает, следит за моей беспомощностью и выражением мучений на лице. В костюме посреди орудий для пыток он смотрится неуместно. От него не веет агрессией, но я понимаю, что он привык вытягивать информацию любыми способами. Для него не будет чуждо выпить чай с травами, пока жертва заходится хрипом.

— Не реви, я еще ничего не решил, — сухо бросает Аарон и присаживается рядом. — Знаешь, кому принадлежит кольцо, которое ты украла?

Мотаю головой, потому что не в силах ответить. Я едва сдерживаюсь, чтобы не пнуть его ногой, когда он проводит пальцами по моей кисти, проворачивает кольцо на пальце и накрывает ладонью мою руку. Его чрезмерная близость нервирует, подталкивает к глупостям, о которых после придется жалеть.

— Тогда это объясняет, отчего ты так напугана, — с кольца его взгляд переходит на меня и он снисходительно хмыкает. — Так уж получилось, что я являюсь его владельцем. А ты влезла не только в мой дом в городе, но и в мою комнату в замке.

Отчаяние накатывает с новой силой. Дар жжёт. Мое дыхание становится тяжелее. Стискиваю зубы и рычу, выворачиваю связанные руки в попытке освободиться. Меня сразу же удерживают, не дают калечить себя.

— Она не понимает, — говорит Эдгар.

— Вижу, — прищуривается Аарон и, наклонившись, кричит на ухо: — Успокойся! Поговорим.

Я продолжаю биться в его руках. Его слова кажутся нелепыми. Запертый огонь внутри, не найдя выхода, нестерпимо печет, из-за него я верчусь и выгляжу как ума лишённая, обезумевшая от жесткой правды.

— Истеричка, — выдыхает Аарон. — Жить будешь, если сейчас же прекратишь извиваться! Повторяю ещё раз! Целителей здесь нет!

— Не могу, — отвечаю хрипло. — Мне больно.

— Ты сейчас сама себе делаешь больно, — раздраженно бросает Аарон. — Жжёт внутри?

Мотаю головой, чтобы не выдать себя, чтобы он не понял, кто перед ним на самом деле.

— Отвечай да или нет.

— Нет, — вру, боясь вызвать подозрения. Пусть думают, что я теряю сознание от мельчайшего пореза.

— И так видно, что потенциал большой, — звучит задумчивый голос Эдгара где-то сбоку. Он хоть и не вмешивается, но внимательно следит, анализирует и, наверняка, поделится своими выводами с дознавателем. Иначе, зачем он здесь?! — И с контролем проблемы, — Я слышу стук ботинок и невольно поворачиваю голову. — Тебя не учили контролировать дар?

— Нет.

— Хорошо, — Аарон подцепляет мой подбородок и обращает мой взор на себя, смотрит мне прямо в глаза, в то время как я старательно отвожу взгляд. — С обручем на шее не стоит лишний раз волноваться, раз он так действует на тебя. Давай прямо. Сотрудничать с нами тебе придется, способов разговорить тебя, как видишь, уйма. Жить будешь, казнь откладывается. Так уж получилось, что ты мне нужна. То кольцо, которое ты украла и не можешь снять, говорит о том, что ты идеально подходишь моему дару. Если не согласишься на условия, вернешься сюда вновь. Все поняла?

— Да!

— Я займусь твоим воспитанием, — говорит Аарон и упирает руки в жесткую деревянную поверхность у моей головы, ловит мой всхлип и отталкивается, явно раздражённый моим состоянием.

Я не вижу куда он и зачем направился, но воображение услужливо рисует картинку кнута. Иначе как он ещё будет заниматься воспитанием.

— Главное не ври, — Эдгар наклоняется, старается говорить тише, так чтобы его слышала только я. — Вы теперь связаны, а ты падшая женщина, да еще и воровка! И пусть это останется между нами. Одаренных мы казним крайне редко. В исключительных случаях, а такого при мне и не бывало.

— Из-за чего был последний?

— Огненный попался, его и казнили, — припечатывает меня ответом Эдгар.

— Меня отпустят? — мои губы дрожат, лежать неподвижно невыносимо, лоб покрылся испариной. Внутренности выворачивает от жара. Закусываю губу, стараясь сдержать стон.

Я жду ответ. Но не через минуту, не через две не получаю его. Запертый дар внутри принимается разъедать меня своим жаром с новой силой. Мы будто вместе ждали, что скажет Эдгар и теперь он, оставшийся в заточении, медленно пожирает меня. Я будто медленно сгораю.

— Аарон!

Дознаватель быстро подходит ко мне, кладет ладонь на лоб, сосредоточенно смотрит и развязывает мне руки, чем я тут же пользуюсь и переворачиваюсь на бок, подтягиваю колени к груди.

— Самое страшное позади, а ты все трясешься, — на удивление спокойно говорит Аарон, а я все равно ежусь от его близости, рассматривая за его спиной железные башмаки. — Мы уходим отсюда, можешь выдохнуть.

— В камеру? — выдавливаю я через несколько мгновений давящей тишины.

— Нет, — возражает Аарон и приподнимает бровь, не спеша отвечать на мой немой вопрос. Его молчание нервирует меня, по телу проходит судорога, дознаватель цокает, недовольный моей немощью и слабостью и, сжалившись, решает пояснить: — Условия будут лучше, чем ты представляешь. Само предложение для блудной девчонки тоже.