— Тебя кто-то предал?

Часы на стене слишком громко отсчитывали секунды, казалось, уши от их шагов сейчас заложит.

— Невеста, — еле слышно ответил Юра. Бросил в нее этим словом, словно оно было чем-то запретным и взрывоопасным.

Она посмотрела на него широко распахнутыми глазами. Проходила секунда, вторая, третья… Ей тяжело было осознать.

У него была невеста.

Он кого-то сильно любил.

До того сильно, что хотел жениться.

Она его променяла на другого?

TRITIA — Сон мой

Она все еще не в силах была отвести от него взгляд, а он высоко задрал подбородок и посмотрел на нее с вызовом, будто ожидал, что она сейчас над ним будет смеяться.

— Да, я — неудачник, — горечь сквозила в его голосе, и Юра резко отвернулся от нее.

— О чем ты? — прошептала Яра. — Неудачница тут только она.

Он хмыкнул и встал, чтобы убрать посуду в раковину, но на самом деле, чтобы прервать этот неприятный разговор.

— Юра, это правда не так, — она не на шутку разволновалась. Вся ее уверенность в себе разом испарилась, оставив снаружи лишь растерянную девушку, которая не знала, как себя вести и в половине таких ситуаций.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — и снова этот холод. Посуда слишком громко стукнулась об раковину, отчего Яра вздрогнула. — Я вообще не замечал ее измен или, возможно, не хотел замечать. Лишь, когда Савелий носом меня ткнул… только тогда прозрел. Вел себя как настоящий. Влюбленный. Идиот.

Такая смена настроения ее здорово напугала. Яра растерянно взирала на него со своего стула, все еще с лепешкой в руке. Быстро положила её на стол и отряхнула руки, чтобы ногтями вцепиться в колени. Сердце громко бухало в груди, но это была не жалость, а какая-то слепая и разрушающая ревность и ненависть к этой девице. Хотелось забрать его себе и унести в свою норку, спрятать ото всех.

— Но было слишком поздно, до свадьбы оставалось две недели… — уже тихо договорил Юра, глядя перед собой в кафельную стенку, будто на ней, словно на экране, прокручивалась заново эта сцена.

— Ты так сильно ее любил?

— Не знаю. Наверное, раз утонул в депрессии с головой. До нового года, точнее до тебя, я вообще с девушками не разговаривал, не воспринимал никак. У меня теперь чуть ли не фобия. Я в целом боюсь думать об отношениях. И это, наверное, самое ужасное — ощущать, что тебе в одиночестве комфортнее чем с кем-либо. Но потом это одиночество начинает сжирать изнутри, и кажется, что ты предан своим единственным другом, — он горько усмехнулся.

— А она что?

— А она сказала, что поторопилась с ответом, не хотела меня огорчать, что мы не видели еще жизнь и кого-то, кроме друг друга. Вот она, видимо, и пошла узнавать других…

Сердце Яры уже не выдерживало и разрывалось на части, его надо было срочно склеить. Поэтому она не дала Юре договорить, а обняла со спины так же, как и часом ранее. Уткнулась между лопаток, вдохнула его запах, который будоражил до чертиков.

— Она не достойна твоих переживаний, а тебя — так тем более, — произнесла порывисто, крепко прижимая к себе, будто была способна впитать в себя его боль. — Тебе надо ее отпустить.

— Легко сказать, — проворчал он, но из объятий так и не вырвался. — Сложно этого добиться, когда был с человеком с пятнадцати лет, а она еще и продолжает мельтешить перед глазами ежедневно.

— Что? Где? Она учится с тобой?

— Давай просто закроем тему, ладно? — Юра наконец повернулся к ней лицом, глядя сверху вниз. Она могла разглядеть каждую волосинку, падающую на глаза, каждую черту лица, осознала, что едва достает ему макушкой до носа.

— Надо обработать тебе бровь. И можно мне сходить в душ? — проговорила она спокойным голосом, давая понять, что между ними после этого разговора ничего не изменилось. Ее душа продолжала болезненно ныть, но ему это было не нужно. По крайней мере не сейчас. Было нужно раньше, тогда, когда он пытался вылезти из всего этого дерьма самостоятельно. И у него практически получилось, осталось лишь его поддержать, чтобы он смог выкарабкаться наружу.

Юра с грустью и немой благодарностью улыбнулся, крепко взял ее за руку и повел в темноту коридора, по пути включая для нее свет.

Он привел ее в просторную комнату, которая казалась пустовата из-за отсутствия кровати, вместо нее лежал небольшой матрас, аккуратно застеленный бельем, а сверху покрытый пледом. Стены обклеены плакатами старых групп «AC\DC», «The Rolling Stones», «The killers», «U2», «Oasis», так, что обоев не было видно. Около стены стоял металлический стеллаж со всем собранием «Ведьмака» Анджея Сапковского и множеством пластинок, а на самом верху стоял проигрыватель. На небольшой тумбочке располагался старенький телевизор-коробка, кажется, как раз такой же был у ее бабушки в деревне.

— В общем, располагайся.

— То есть ты итак все это время спал на полу, а в новогоднюю ночь не хотел мне уступать кровать?! — возмутилась она, тыкая пальцем его под ребро.

— Ай! Держи руки при себе. Это что еще за приставания?

— Я еще даже не начинала, — лукаво подмигнула она, пытаясь разрядить обстановку.

— На всякий случай тебе объяснить разницу между приставаниями и пытками?

— Ааа, я поняла, Юра Богданов боится щекотки! — она победно расхохоталась, понимая, что нашла волшебное оружие.

— Ее все боятся, — он сделал шаг назад.

— Неправда, я не боюсь.

— Проверю это, когда ты меньше всего будешь ожидать, — ухмыльнулся и полез за полотенцем в небольшой шкаф, а она уже ожидала его проверки. Если его пальцы будут касаться ее, то оно того будет стоить.

— А ты мне дашь одежду? А то я в своей на полу сидела, не хотелось бы в ней в постель ложиться.

Юра вздохнул, немного колеблясь, но все же положил еще свою футболку поверх полотенца.

В ванной комнате правило настоящее женское царство. Повсюду были тюбики с кремами, косметика, баночки, фен висел на полотенцесушителе. Таким количеством всего этого добра даже не могла похвастаться вся семья Воронцовых.

Яра неспешно приняла душ, надела футболку, которая вкусно пахла порошком и едва уловимым его ароматом. Стоять и вдыхать запах с одежды казалось таким правильным, будто это обычная бытовая процедура, как чистить зубы или протирать обувь, смывать косметику и мыться. В этом списке обязательно должен быть этот пункт: нюхать одежду любимого человека.

Когда она закончила и вышла, то обнаружила, что Юра заботливо оставил ей свет в коридоре, словно провел дорожку к своей спальне.

Он уже переоделся в домашнюю одежду: серые штаны и белую майку и расправил постель. В комнате было заметно прохладно, о чем она поспешила сообщить, пока Юра буквально отдирал глаза от ее голых коленей.

— Отопление еще не дали.

— Неси аптечку. Или на кухню пойдем? — Яра все еще переминалась с ноги на ногу, стоя на ледяном полу.

— Нет, сиди, грей кровать пока, а я принесу.

— У тебя шикарный музыкальный вкус, — крикнула ему вслед, заправив мокрую прядку за ухо, и принялась разглядывала коллекцию пластинок. Юра обернулся. — Мне так интересно: в универе ты слушал одну музыку, дома — другую, а играешь вообще третью. Как в тебе так все это уживается?

Он подошел, достал сверху проигрыватель, подцепил одну из пластинок, все настроил. По комнате немного постукивая и шурша, словно опавшие листья, полилась песня The Rolling Stones — «She’s a rainbow», а ей вторил шум дождя за окном.

— Просто я умею их разделять. Никто не будет слушать эту песню в клубе, как бы ее не миксовали, поэтому она — лишь для меня.

— А я бы слушала, — она улыбнулась и села на колени перед инструментом, завороженно наблюдая за движением, которое умиротворяло.

Юра принес аптечку и покорно сел рядом с ней. Ярослава достала ватный тампон, смочила его перекисью и, стоя на коленях, подползла к своему пациенту. Она провалилась в мягкий матрас, но все равно стала чуть выше, что позволило ей, как и день назад в медпункте, аккуратно придержать его за подбородок и начать промывать рану.