– Я люблю тебя, – произносит она, и ее слезы падают прямо на него. Ее Робби. Ее глупенький, веселый, добрый, замечательный Робби. Самый любимый человек на свете.

Она снова целует его в макушку, умоляя вернуться к ней, – просто чтобы он почувствовал, как сильно она в нем нуждается, чтобы бросить вызов смерти. Ведь она так сильно любит его, и просто невозможно, немыслимо оставлять все вот так.

– Я не отпущу тебя, – прерывисто всхлипывает она, обхватив его щетинистое лицо одной рукой и уткнувшись носом в его волосы. – Я не могу…

И вдруг…

Она что-то почувствовала другой рукой – легчайшее, едва ощутимое пожатие. Она уверена – так и есть.

Еще раз.

Ее рука в его руке.

Я люблю тебя.

Она медленно откидывается на спинку кресла, не отрывая взгляда от неподвижного тела Робби, и обрывки всей ее жизни всплывают у нее в голове, словно фрагменты забытого сна.

Он был там. И она тоже была.

Неужели все это случилось на самом деле?

Она слышит его последний вдох, жесткий корпус машины расплывается из-за слез, и яркий свет заливает ее лицо…

Чудесный солнечный день. Морозный свежий воздух, полоска синего неба тянется по всей длине Королевской Мили. По булыжной мостовой бродят туристы и местные жители, все улыбаются в октябрьском свете, поеживаясь от холода. Я стою у музея «Камера-обскура», недалеко от замка, и всматриваюсь в толпу. У меня болит голова, но, как ни странно, на свету становится лучше. Боль утихает.

Наконец я вижу ее. Дженн идет в мою сторону по Миле. На ней то самое синее пальто и желтая шерстяная шапочка. Она вытягивает шею, пытаясь разглядеть меня в толпе. Как только она находит меня глазами, все ее лицо озаряет прелестная улыбка. Мою грудь переполняет волнение, и я медленно двигаюсь ей навстречу. Дженн приближается, не отрывая от меня глаз, как будто все люди вокруг исчезли. И вот мы уже стоим друг перед другом, солнечные лучи скользят по нашим лицам, и мне вдруг становится так тепло, что я забываю о холоде.

– Я думал, ты не придешь, – говорю я и осторожно беру ее за руку.

– Я тоже так думала, – отвечает она.

– Тогда почему все-таки пришла?

Она с улыбкой пожимает плечами:

– Ну, это звучало так заманчиво. К тому же я ни разу не была в «Камере-обскуре».

– Серьезно? – восклицаю я. – Тогда готовься получить кучу удовольствия. Ты будешь просто без ума.

Она смеется, но по ее лицу вдруг пробегает что-то похожее на грусть.

– Посмотрим, – мягко произносит она.

Я беру ее за руку, чувствую ее теплое прикосновение, и у меня возникает странное ощущение, будто я уже люблю ее и готов ради нее на все.

– Тогда вперед? – говорю я.

И вот мы идем, держась за руки. Я безмерно счастлив, что она пришла, счастлив, что такая девушка, как она, подарила шанс такому идиоту, как я.

Мы приближаемся к входу в музей, я поднимаю голову к ярко-синему небу и радуюсь, что мы пришли именно сюда. Это место наполнено светом и красками, а булыжная мостовая хранит память о тех, кто приходил сюда до нас, – о тех, кто любил и жил. И глубоко в душе я знаю: сегодня будет хороший день.

Это будет прекрасный день!

Я должна кое-что тебе сказать

Кароль Фив

Вслед за Эмбер

Кристин Лёненс

Я помню музыку Прованса

Анн-Гаэль Юон

Желаю нам тысячи гроз

Софи Рувье