Вот почему она решилась на это.

– Ну что, самое время искупаться? – говорит она, и он усмехается.

Она сбрасывает сарафан и остается в бикини, он быстро снимает футболку. Они с плеском бросаются в воду и устремляются вперед, к глубине. Когда они полностью погружаются в воду, Хуан подплывает к ней, и она чувствует, как его руки обвивают ее талию. Его лицо настолько близко, что она видит капли воды на его темных ресницах. Она кладет руки на его мускулистые плечи, и никто из них уже не касается дна. Он целует ее, и мир вокруг кружится и постепенно тонет в звездной темноте.

В голове пульсирует. Вокруг голоса. Снова прохладно. Открываю глаза и вижу размытые лица людей в черных мантиях. Над величественным серым зданием сияет голубое небо. Мы во внутреннем дворике, где я точно бывал раньше, кажется, это на каком-то фестивале. Похоже, мы вернулись в Эдинбург.

Это ее выпускной?

Слава богу, что предыдущее воспоминание оборвалось в том самом месте. Черт бы все это побрал. Чувствую себя отвратительно. И что было дальше? Они оказались в одной постели? Признаю, я поступил подло, когда поцеловался с Лив. Но я ведь не спал с ней в эти два месяца.

Или?..

Мои внутренности вдруг начинают скручиваться в отвратительный клубок. Слова Матильды, сказанные Дженн… Не стоит тянуть с этим слишком долго… Он не станет думать дважды…

Я выпускаю воздух из легких. Вот дерьмо. Когда же у нас с Лив все случилось? Конечно, это не могло произойти так быстро. Или могло?

Помню только, что я изнывал от тоски и был зол на весь мир. А потом вдруг будто откатился назад, до встречи с Дженн. Как-то в пятницу вечером я просматривал список контактов, раздумывая, с кем бы развлечься. И палец застыл над именем Лив. Я не видел никаких причин, которые мешали бы мне общаться с ней на тот момент. Мы с Дженн расстались – она ясно дала мне это понять, – а с Лив мы много лет были друзьями. Настало время возобновить дружбу. И наверняка она где-то развлекается.

Она никогда не скучает.

Я написал ей, и она сразу ответила: «Джордж-стрит. Придешь?»

Мы встретились в каком-то полуподвальном клубе. Там было темно и грязновато. Мы выпили очень много шотов. Но даже когда у меня все поплыло перед глазами, я понимал, что стою у черты, и если я пересеку ее, то с прошлым будет покончено навсегда. Я и Дженн. Всё. Окончательно и бесповоротно.

Я не очень хорошо помню, как это случилось, мы просто набросились друг на друга у бара и стали целоваться как сумасшедшие.

В животе все сжимается в комок.

Сейчас это кажется мне какой-то дикостью. А раньше я воображал, что все логично: виновата Лив, но никак не я. И раз уж Дженн ушла без всяких объяснений, значит, я имею полное право поступать так, как мне заблагорассудится. Но теперь я начинаю осознавать, что тогда я смотрел на все сквозь призму собственного эгоизма. Я видел ситуацию только со своей точки зрения и запомнил случившееся так, как мне хотелось.

Но когда я увидел все глазами Дженн, мне стало ясно, как сильно ошибался.

Несколько лиц вокруг меня внезапно обретают четкость. В толпе, в черных мантиях и розовых лентах через плечо, появляются Дженн и Дункан.

Чувствую себя ужасно.

Что ж, по крайней мере, это Дункан, а не Дон Хуан, у которого только одно на уме. Дункан заботился о ней по-настоящему.

В отличие от меня.

Рядом с ними – пожилая пара. Женщина такая же светловолосая и голубоглазая, как Дункан. Она мило улыбается и жестом просит их встать ближе друг к другу, чтобы сделать фото. Видимо, его родители.

– Ну что? – говорит женщина, отступая назад. – Сегодня вы два взволнованных выпускника? Дженни, ты выглядишь просто великолепно!

Она права. Дженн великолепна. Но мне тяжело на нее смотреть, зная, как подло я поступлю с ней в будущем.

Его родители обсуждают между собой планы на обед после церемонии.

– Как ты? – доносится голос Дункана.

– Нормально, – отвечает Дженн. – Просто я думала, она все-таки придет.

Наконец я поднимаю на нее взгляд.

Вот дерьмо. Ее матери здесь нет. Неужели она не удосужилась приехать хотя бы на выпускной дочери?

– Я знаю, – мягко произносит Дункан. – Но все будет чудесно, вот увидишь. Сходим куда-нибудь в хорошее место, посидим с родителями. Они ведь тобой тоже очень гордятся.

Она кивает, но выглядит такой потерянной в этой толпе радостных выпускников, обменивающихся поздравлениями.

– И старайся думать о чем-нибудь хорошем, – добавляет Дункан и берет ее за руку. – О солнечных пляжах Австралии, о том, как ты проснешься, а за окном – тот самый вид, о котором мечтала.

Дженн наконец улыбается, и сразу становится ясно, насколько Дункану важно видеть ее счастливой. Не припомню, чтобы я когда-нибудь говорил Дженн вещи, хотя бы отдаленно напоминающие такую преданность. Я всегда просто дурачился, вел себя как идиот. Никогда не думал о будущем. И о том, чего хочет она.

Какой-то шум рядом со мной. Дженн внезапно бросается прямо в толпу. Куда это она?

– Дженн! – окликает ее Дункан, но она не оборачивается.

Я в изумлении следую за ней.

– Извините, – то и дело повторяет она, пробираясь сквозь толпу. – Простите! – Она выглядит встревоженной, даже обезумевшей. – Прошу прощения!

Теперь я вижу, на кого она смотрит. У ворот маячит какой-то мужчина. Не знаю, что именно, но что-то в нем сразу показалось мне странным. Красная кепка, потрепанная куртка. Его лицо мне знакомо. Повсюду мельтешат люди, а он просто стоит там и наблюдает. Я смотрю на Дженн, а она уставилась прямо на него.

Через пару мгновений, совершенно неожиданно, он разворачивается и уходит.

Дженн мчится вперед, расталкивая всех на своем пути, я бегу за ней. Вот она уже на улице. Но и там полно народу, – в солнечный день все высыпали на прогулку. Тяжело дыша, она в отчаянии оглядывается по сторонам.

Но мужчина исчез.

Как будто его никогда и не было.

Над ее головой великолепный сводчатый потолок невообразимой высоты. Стены украшены фресками, по центру свисает громадная каскадная люстра. Она мерцает над толпой довольных родственников и друзей. Сквозь высокие окна пробиваются утренние лучи, и Дженн охватывает приятное возбуждение от открывающихся перед ней возможностей.

– Бакалавры медицины и хирургии!

Глядя на облаченного в мантию ведущего за кафедрой, который стоит на большой сцене, она понимает, что время пришло. Очередь из выпускников, в которой она стоит, вдруг притихла. Настал момент, ради которого она так долго работала не покладая рук.

– Арчи Абдул.

Она наблюдает за первой по алфавиту сокурсницей. Чуть склонив голову, та принимает от профессора хлопок по шапочке-конфедератке – знак того, что все получилось.

Пока выходят следующие по списку, она разглядывает бесконечные ряды отцов и матерей, братьев и сестер, дедушек и бабушек. И знакомое чувство разочарования поднимается в ней, это ощущение пустоты в животе, когда никого нет рядом, в очередной раз.

И все же что это был за мужчина? Она все еще чувствует себя не в своей тарелке. Он был так похож на него – ее отца. Но ведь это невозможно. Или возможно? Она много лет пыталась найти его следы в интернете, но все безрезультатно. Дженн прогоняет его образ из головы как раз в тот момент, когда подходит ее очередь. Это ее звездный час. Момент, ради которого она столько трудилась.

– Дженнифер Кларк.

Аплодисменты отдаются у нее в ушах, откуда-то доносится чей-то радостный возглас. Ноги бесшумно несут ее по красному ковру, и вот она уже подставляет голову профессору. Этот ритуал на самом деле гораздо более интимный, чем выглядит со стороны, более человечный. Дженн чувствует запах дорогого парфюма и легкий аромат кофе, когда профессор осторожно хлопает ее по конфедератке.