После этого Дженн быстро спускается со сцены и тем же путем возвращается на свое место. Устроившись между другими выпускниками в мантиях, она слышит, как называют имя Дункана. Она наблюдает, как он поднимается на сцену вдоль золоченых перил. Черная мантия развевается у него за спиной. Дженн хлопает изо всех сил и улыбается так широко, что сводит скулы. Она искренне гордится им.

Просто она его не любит.

Эта мысль обрушивается на нее с такой жестокостью, с такой силой, что застигает ее врасплох. Ее руки, прижатые друг к другу для хлопка, замирают. Очередь тем временем продвигается, как будто ничего не произошло, будто ее тщательно выстроенная жизнь только что не разбилась вдребезги. Впрочем, в глубине души Дженн давно знала, что это надвигается. Подползает к ней, словно плющ по стене, уже несколько месяцев.

У нее давно уже был план: окончить университет, стать врачом, пройти вместе с Дунканом практику в Эдинбурге, начать с ним новую жизнь в Австралии. Раньше все это казалось ей несколько туманным. Теперь же, когда она подошла к своему будущему вплотную, ей кажется, что в нем чего-то не хватает.

И она чувствует себя так ужасно, как худший человек на свете.

Но, может, все пройдет? Может, в их жизни просто начинается новый этап? И эти мысли не имеют никакого значения, не стоят и капли внимания…

Вернувшись на свое место, Дункан улыбается ей, как будто говоря: «Получилось!»

На это ее внутренний голос шепчет: «Увы, но нет».

И она знает, что скоро придется ему об этом сказать. В любом случае она по-прежнему его любит, но как друга. И тут ничего не изменить. Именно поэтому она должна отпустить его, чтобы он двигался дальше. Нужно сжечь все мосты и жить совершенно независимо от него, иначе он все равно будет пытаться о ней заботиться. В этом можно не сомневаться. Она должна это сделать – и ради себя, и ради него.

Свежий кофе. Шаткий стол. Кухня в их квартире, вся залитая светом. Должно быть, утро. Дженн сидит за столом в футболке, сжимая в руках чашку. Взгляд у нее блуждающий, будто она где-то далеко. Может, перебрала с алкоголем на выпускном?

Дункан стоит у плиты в трусах и футболке и раскладывает кашу по двум мискам. Сверху добавляет яблоко, поворачивается к Дженн, и ее лицо искажает гримаса.

Что происходит?

Дункан что-то говорит, типа «Ты в порядке?». Но все так странно. Как будто выключили звук. Я все вижу, но не слышу.

Как будто Дженн пытается мне что-то показать, но я не должен слышать, о чем они говорят.

Она начинает плакать, и он тут же оказывается рядом, ставит миски на стол и обнимает ее.

Дженн отстраняется, что-то говорит, – и он опускает руки. Стоит неподвижно, как статуя.

Постойте, она что, расстается с ним?

Но ведь у них все было хорошо. Ни ссор, ни проблем. Они вместе учились, вместе получили дипломы. У них был прекрасный жизненный план.

Ничего не понимаю.

Я всегда думал, что они расстались по какой-то причине. Может, он скрывал какой-то недостаток, который вылез потом наружу, или стал себя вести как подонок, наконец, изменил ей.

Наверное, я даже надеялся на что-то в этом роде, – тогда не я один был бы такой сволочью.

Она резко встает и делает шаг к нему, но Дункан отстраняется. На секунду закрывает глаза. Дженн начинает рыдать, обхватив себя за плечи, как будто боится, что вот-вот развалится на части. Несколько мгновений он с грустью смотрит на нее – невыносимое зрелище. Потом кивает и выходит из кухни.

В голове снова начинает пульсировать. Дженн сидит одна и плачет. Как бы мне хотелось с ней поговорить, поддержать ее. Но какого черта я могу сделать? Особенно после всего, что натворил.

Прошлое есть прошлое.

Ну и как, блин, я могу ей сейчас помочь?

Гудение. Темнота. Яркий свет. Я снова в машине.

Опять пытаюсь пошевелить ногой – не получается. Пытаюсь поднять руки – то же самое.

Проклятье.

Грузовик теперь намного ближе, водитель давит на клаксон. Дженн спокойно сидит рядом. Но ее лица не видно. Если бы я мог его видеть! Тогда, быть может, я достучался бы до нее, сказал бы, что время на исходе и что я пытался разгадать ее тайну, но у меня ничего не вышло. И еще сказал бы, что это я во всем виноват, но пытался все исправить.

И до сих пор пытаюсь – раскрыть ее тайну, быть рядом, стать тем мужчиной, в котором она нуждается.

Опять этот звук!

Что еще я должен сделать?

Прошлое есть прошлое.

Я уже думал об этом на кухне.

Вдруг что-то щелкает в моей голове.

Что, если я и правда могу изменить ход событий до того, как время выйдет? Что, если есть какая-то другая причина, по которой я переживаю вместе с ней околосмертный опыт и вижу то, чего не видел раньше из-за своего эгоизма и зацикленности на себе?

Пусть прошлое остается прошлым, но сейчас я рядом с ней.

И буду с ней столько, сколько получится.

Как только я почувствовал, что вот-вот перенесусь в другое воспоминание, на меня внезапно снизошло новое озарение.

И все, что мне нужно, – еще немного времени.

Для нее.

Ряды кресел. Закладывает уши. Самолет. Рядом со мной спит Дженн, сквозь иллюминатор видно темно-синее небо. Грузовик и машина растаяли за горизонтом.

Пульсация в голове стихает, сердцебиение замедляется.

И тут я чувствую это.

Что-то еще.

Как будто облегчение.

Потому что еще не конец. Грузовик нас пока не убил. Значит, у нас есть время.

У меня есть время.

Со стороны Дженн какой-то звук. Она дрожит? Здесь действительно прохладно. Терпеть не могу самолеты, потому что спать в них чертовски неудобно. То мне жарко, то холодно, и обычно я просыпаюсь в дурацкой позе с запрокинутой головой и открытым ртом. Но у Дженн не так: она просто выглядит забавно, ее голова повернута под каким-то невообразимым углом.

Я очень осторожно поднимаю плед с пола и укрываю ее. Слегка задеваю ее локтем, и, как это ни странно, она будто знает, что я рядом, и ее голова мягко ложится на мое плечо. Я слышу ее размеренное дыхание и чувствую фруктовый запах, исходящий от ее волос. Улыбаюсь. Беру ее руку и дважды сжимаю. Я люблю тебя. Она что-то бормочет, и я сразу замираю. Не хочу ее будить. Она выглядит такой умиротворенной.

Из микрофона послышался шум. В бортовых динамиках зазвучали металлические голоса:

– Внимание, десять минут до посадки.

Маленькие красные огоньки гаснут, между креслами проходит бортпроводник, тщательно проверяет каждый ряд, а потом исчезает в хвосте самолета. Куда мы вообще летим?

Салон погружается в темноту. Раннее утро. Самолет продолжает снижаться и разворачивается в небе. Несмотря на неприятные ощущения в животе, мне вдруг полегчало.

Возможно, я смогу что-то изменить, даже теперь.

Возможно, еще не поздно.

Ведь даже если для нас скоро все закончится, даже если прошлое останется прошлым, может, у меня получится сделать что-то хорошее хотя бы в ее воспоминаниях.

И она это запомнит.

Навсегда.

Снаружи уже темнеет, и она меняет положение водительского кресла. Она впервые села за руль после отъезда из Великобритании, потому что это лучший способ объехать Австралию вдоль и поперек. Автомобиль был немного потрепанный, с неприятным душком внутри, но Дженн рада, что купила его по дешевке, а не взяла в аренду.

Не нужно беспокоиться о его сохранности.

Она все еще не строит никаких планов на будущее, живя одним днем, а особенно сейчас: ей даже интересно посмотреть, как далеко она сможет зайти в своем одиночестве. Долгое время рядом был Дункан, а потом, два года спустя, появился Робби.

Но, возможно, в будущем ее ждут тяжелые времена – и тогда придется справляться со всем в одиночку.