Быстро развернувшись, Дженн направилась к выходу. Она спиной чувствует на себе его взгляд, но не в силах оглянуться. Не в силах видеть эти глаза. Она быстро выходит из зала, бежит по коридору к лифтам и вздыхает с облегчением, не встретив ни одной живой души. Стоя перед двойными дверями, она вызывает лифт.

И вдруг чувствует, что он идет по коридору. Они обмениваются взглядами, он подходит ближе.

О нет.

Она снова давит на кнопку.

– Дженн! – зовет он ее.

Двери наконец открываются, и она запрыгивает внутрь. С колотящимся сердцем дважды жмет кнопку своего этажа.

Двери начинают закрываться.

Последнее, что она видит, – его недоуменное лицо в стремительно сокращающемся пространстве между ними.

Она ушла. Хорошо. «Ты все сделала правильно», – хочется сказать ей прямо в лифте. Но она сильно расстроена. Тяжело дышит, слезы застилают глаза. У меня возникает сильное желание обнять ее, но нельзя. Нельзя рисковать и пугать Дженн, когда я так близок к тому, чтобы поговорить с ней еще раз.

Если она сейчас войдет в номер, может, мне удастся поговорить с ней через дверь?

Должен же быть какой-то способ.

Еще два этажа. Давай, думай. Лампочки в лифте загораются одна за другой, как будто отсчитывая время. Осталось всего ничего. Сейчас, наверное, около часа ночи, а значит – этот день уже наступил.

Меньше суток до того, как мы окажемся в машине.

Лифт наконец останавливается, она выходит и идет по коридору. Перед своим номером она замирает и стоит, уставившись на дверь.

Что она делает?

Просто войди внутрь.

А потом я вспоминаю. Я знаю, куда она сейчас пойдет.

Она поворачивается, смотрит на что-то и хмурится, – стол в дальнем конце коридора, на нем растение с красными лопатообразными цветами. Я узнаю его. «Это листья, а не цветы», – сказала она в наше первое Рождество. Потом улыбнулась и поцеловала меня.

Это пуансеттия. Ее «рождественская звезда».

И прежде чем я успеваю ее остановить, она резко разворачивается и устремляется к лифту в сиреневом облаке своего платья.

Стоя перед его дверью, она раздумывает, зачем вообще сюда пришла. Этого не должно было случиться, ведь она себе обещала.

Дункан. Австралия. Правда.

Но в ее сознание прорываются и другие слова.

Никогда не знаешь, что будет завтра.

Мысли о Лив до сих пор причиняют ей боль, – этого нельзя отрицать. Перед глазами все еще стоит картина, которую она увидела в ресторане. Но в конце концов, все мы люди. Все мы делаем ошибки. И все мы можем измениться, разве не так? Надо только открыть свою душу.

Она не знает, как лучше поступить. Но одно она знает точно: ее сердце трепещет при виде Робби.

Может быть, так будет всегда.

Она стучит в дверь. Слышит какой-то шум, звук приближающихся шагов, скрежет металла, и вот он перед ней. Уставшее лицо выражает недоверие. Робби уже переоделся в синюю футболку и шорты и выглядит теперь таким уязвимым. Как будто не может понять, что происходит.

Она целует его, и знакомые ощущения накрывают ее с головой: его запах, вкус, его тело… Он подхватывает ее на руки, и она слышит, как щелкает дверной замок. Он молча несет ее в комнату, где царит полумрак. Спотыкаясь, они движутся к кровати, не отрываясь друг от друга, она чувствует прикосновение его сильных рук под шелковым платьем. На мгновение они замирают, а потом, не говоря ни слова, она начинает медленно стягивать с него футболку, обнажая крепкую грудь и по-зимнему бледные плечи. Она снимает с себя платье, и оно соскальзывает на пол. Долю секунды они смотрят друг на друга, и взгляд его карих глаз в тусклом свете комнаты пробирает ее до глубины души. А потом, прижавшись друг к другу еще сильнее, они опускаются на мягкую белоснежную гостиничную кровать.

Она чувствует на себе тяжесть его тела, его бедра так естественно приникают к ее бедрам, и они словно сливаются в единое целое. Она целует его в шею, и у него вырывается почти болезненный стон.

Последняя одежда сброшена, и они остаются полностью обнаженными. Они прижимаются друг к другу так крепко, как только могут. Он смотрит ей прямо в глаза и нежно целует, – кажется, будто это мгновение длится бесконечно. А потом он приподнимается над ней, как делал уже сотни раз, и все ее тело наполняется жизнью.

Я погружаюсь в их ощущения. Растворяюсь в них. Чувствую ее пальцы на своей коже, ее губы на своих губах, ее изгибающееся тело, – мучительное наслаждение, которое я не в силах с ней разделить.

Я не могу отвести от них взгляд.

Когда все кончилось, я вдруг понимаю, что просто сижу на стуле у стола в другом конце комнаты. А они лежат на кровати, прижавшись друг к другу. Он заботливо обнимает ее, она гладит его по плечу – все как в самом начале. Когда не было никаких проблем.

Робби начинает откатываться в сторону, чтобы взять какую-то вещь.

– Куда это ты собрался? – с улыбкой спрашивает она, и он быстро оглядывается.

– Подожди, увидишь. – Он встает с кровати, роется в своем спорране[59] и что-то оттуда достает.

Вернувшись в кровать, он вручает ей пакетик мармеладок.

Он купил его в магазинчике на Королевской Миле, во время фотосессии.

Ее лицо озаряет радость.

– О, это же мармеладки! – восклицает она, восторженно улыбаясь.

И я вдруг понимаю, что этот маленький жест делает ее бесконечно счастливой.

Это всегда было так просто.

Он прижимает ее к груди, и они начинают целоваться – нежно и чувственно, чтобы очарование длилось как можно дольше. Лунный свет скользит по их телам. И я осознаю, что это самый прекрасный момент в моей жизни: просто лежать в темноте, прижавшись друг к другу. Как бы я хотел возвращаться к нему снова и снова.

И я готов сделать все, чтобы улыбка на ее лице никогда не гасла.

Чтобы этот момент длился вечно.

Шум. Свет фар. Машина. Грузовик.

О боже! Он несется прямо на нас. Он совсем близко.

Я пытаюсь пошевелиться, надавить на педаль, закричать – сделать хоть что-нибудь. Но я по-прежнему обездвижен.

В воздухе парят частички пыли.

Дженн все так же смотрит вперед.

Времени почти не осталось.

Ее спальня в съемной квартире. Он лежит на кровати, смотрит в телефон. На нем красная кофта – такая же, как на мне сейчас. И кроссовки New Balance – как у меня.

Черт, черт, черт. Это наше последнее утро.

Все слишком быстро.

Время летит незаметно.

И грузовик уже почти добрался до нас.

Но я все-таки смогу нас спасти, если она вовремя очнется. Если я просто выверну руль вправо, чтобы уйти от грузовика.

А вдруг он заденет машину с ее стороны?

Вариантов нет. Это единственный выход.

Нужно найти ее. Поговорить с ней. Но где она?

Мы приехали сюда на следующий день. Ей надо было переодеться перед работой – первая смена начиналась в 11:00.

Робби встает с кровати, идет в коридор, я за ним.

– Дженн! – кричит он. – Я за кофе!

Звук льющейся воды.

– Хорошо, – доносится ее приглушенный голос откуда-то из глубины квартиры.

Она в душе.

Как только за ним закрывается дверь, я мчусь из спальни к ванной, и чем ближе подхожу, тем громче шум воды. Я вхожу. Внутри клубы пара. Я с трудом различаю ее силуэт за запотевшей шторкой.

– Дженн, – говорю я.

Она смеется:

– Ты, кажется, собирался сходить за кофе? Имей в виду, у меня нет времени на секс в душе.

Сердце обливается кровью.

Возьми себя в руки.

Ради нее.

Но я не могу. Просто не могу.