Дженн улыбается. Она не уверена, что у нее подходящее настроение для веселья. В последнее время работа отнимает столько сил и нервов, и этому нет конца и края. И сегодня вечером она бы предпочла присматривать хорошенькую квартирку в Сиднее за чашкой чая вместо того, чтобы толкаться в эдинбургских барах.

– Знаешь, я столько смен подряд отработала, – начинает она. – И я не…

– О, ну давай, пойдем! – И Хилари улыбается почти с надеждой. – Будет весело! Ты ведь завтра не работаешь, так ведь?

Дженн стало неловко. Хоть они и не близкие подруги, но отказывать было невежливо. Да и какие у нее планы на завтра? Никаких.

К тому же ей не обязательно оставаться в баре допоздна.

– Ну хорошо, – кивает Дженн.

Уже повернувшись, чтобы уйти из раздевалки, она замечает на доске объявлений какую-то записку, написанную от руки.

И хотя от смущения у нее заколотилось сердце, она не может сдержать улыбку.

«Дженн, я люблю тебя больше всего на свете. Хорошего дня».

Бар. Шумно и темно. Повсюду символика «Гиннесса». Ирландский паб. Толпа народу, ревет незатейливая музыка. Каугейт. Я точно здесь бывал. Стою у столика, заставленного напитками. Здесь Дженн, Хилари и еще несколько девушек, которых я знаю. Дипа и Пиппа тоже здесь.

Судя по всему, время уже позднее: снаружи темно, а внутри не протолкнуться. Звучит песня «Mr. Brightside» группы The Killers[48], и девчонки подпевают во все горло.

Дженн и Хилари начинают танцевать, и меня переполняет счастье. Ни тебе Робби, который напьется и испортит весь вечер, ни разбитых бокалов, ни порезов, ни страшного похмелья на следующий день в доме родителей. А моя записка, оставленная в больнице, заставила ее улыбнуться.

Те слова, которые я написал, нужно было повторять каждый чертов день.

Но этого недостаточно. Совсем недостаточно.

Я должен сделать кое-что еще.

Тут Хилари прокружилась в танце мимо меня. На ней огромный значок с надписью «С днем рождения!».

Так, стоп.

День рождения Хилари. Каугейт.

Это что, тот самый вечер?

Но бар другой. И выглядело все по-другому.

– Пойду покурю, – вдруг говорит Хилари. Она уже нетвердо стоит на ногах.

– Я с тобой, – быстро откликается Дженн.

Выхожу на улицу вслед за ними, и пазл начинает складываться: Хилари бросила курить вскоре после нашего знакомства с Дженн. А познакомились мы на дне рождения Хилари.

Они выходят на холодную мостовую, Хилари достает из сумочки пачку сигарет и закуривает.

– Я рада, что ты пришла, – говорит она, затянувшись. – В больнице у нас не было возможности узнать друг друга поближе. А ты, похоже, редко куда-то выбираешься?

Дженн усмехается:

– Да, нечасто.

– Ты ведь с Дунканом Андерсоном встречалась?

Дженн замялась, и Хилари краснеет как помидор.

– Прости, не стоило об этом говорить.

– Все нормально, не переживай, – отвечает Дженн. – Мы расстались сто лет назад.

– Печально.

– Да нет, ничего такого, – отмахивается Дженн. – Это был мой выбор.

– Боже, как бы мне хотелось, чтобы и у меня расставание когда-нибудь было моим выбором, – говорит Хилари с горечью в голосе. – Собственно, я и сюда пришла из-за одного парня. Он говорил, что тоже будет здесь сегодня. Но его нет. Мне вообще не везет в этом плане.

– Может, он еще появится, – приободряет ее Дженн, но Хилари это мало утешило.

Секунду спустя Дженн говорит:

– Я слышала, ты попала в программу неотложной помощи на следующий год. Ты рада?

Взглянув на нее, Хилари снова затягивается.

– Мой папа считает, надо заниматься тем, что будет давать хороший заработок в частной практике. Типа ортопедии.

Они переглядываются и начинают хохотать.

Черный медицинский юмор.

– Заниматься надо тем, что нравится, – говорит Дженн. – Какая разница, что думают другие?

– Я знаю. – Хилари рассеянно улыбается. – Но это непросто, когда твои сводные братья и сестры идеальны.

– Родители в разводе? – осторожно спрашивает Дженн.

– Ага, – отвечает Хилари. – Отец бросил нас, когда я была совсем маленькой. Наверное, из-за этого у меня вечно проблемы с парнями. Как думаешь?

Дженн грустно улыбается.

– Мой папа бросил нас, когда мне было тринадцать, – говорит она наконец.

Ничего себе. Мне понадобилась целая вечность, чтобы вытянуть из нее эту информацию.

А может, я никогда особо и не старался.

Хилари явно почувствовала облегчение.

– Ужасно, правда? У всех семьи как семьи, а ты ущербный какой-то. – Она бросает окурок на землю и придавливает каблуком.

– Я понимаю, о чем ты, – произносит Дженн.

– Знаешь, мне очень жаль, что ты уезжаешь, – говорит Хилари, глядя на нее затуманенным взглядом. – Мы могли бы вместе пойти на специализацию.

Мимо бара проходит группа парней, и Хилари вдруг дергает Дженн за руку.

– Вон он! – шепчет она и, шагнув вперед, громко окликает: – Гарри!

Один из парней останавливается и поворачивается к ней. Он улыбается, и они начинают болтать, но язык его тела говорит о том, что она ему совершенно неинтересна. О, Хилс, Хилс, ты опять наступаешь на те же грабли…

Наконец парни отправились дальше, и Хилари возвращается к Дженн с горящими глазами.

– Они идут в ирландский паб тут неподалеку. Пойдем тоже?

На лице Дженн отражается сомнение, она заглядывает в свой телефон.

– Только если ненадолго, – отвечает она. – Предупредим девчонок?

Хилари мотает головой.

– Все нормально, не стоит, – торопится она. – Я им напишу. Пойдем уже.

Наблюдая за тем, как две девушки поспешили вперед по мостовой, я вдруг понимаю, как много в жизни людей зависит от случая. Какой-то парень проходит мимо определенного бара в определенный вечер, и это навсегда меняет будущее двух человек.

Шансы, что мы в тот день познакомимся с Дженн, были невероятно малы.

Но мы познакомились.

Это случилось.

И по какой-то непонятной причине после всего, что я заставил ее пережить, она вернулась ко мне.

К нам.

В ирландском пабе после уличного холода ей стало жарко. Пространство под сводчатым потолком было таким тесным, будто они оказались в каменной бочке. На стенах развешаны флаги разных стран, на экране за баром транслируются спортивные передачи. Где-то в глубине играет живая музыка – скрипки, барабаны. Люди вокруг сильно навеселе. Все улыбаются. Такое место обычно становится конечным пунктом вечера.

Хилари сразу замечает у барной стойки того самого парня и сжимает Дженн руку:

– Он там! Идем.

Дженн не торопится. Она не уверена, есть ли у нее сейчас силы изображать флирт с другом этого Гарри.

– Я только в туалет сбегаю, ладно? – говорит она.

– Ладно. – Хилари расплывается в улыбке, глаза горят от возбуждения. – Я возьму тебе чего-нибудь выпить.

Дженн пробирается сквозь толпу, надеясь, что, когда она вернется, остальные девушки уже будут здесь и она спокойно отправится домой.

Но прежде чем пойти в туалет, она оборачивается на Хилари и Гарри – ей хочется убедиться, что они начали общаться. И они вроде увлечены разговором.

В уборной она на мгновение задерживается перед зеркалом. Она еще не совсем привыкла к новой стрижке. Волосы не достают до шеи – для нее это экстремально коротко. Она до сих пор как будто чувствует их ниже, как фантомную конечность.

Но это хорошо. Это перемены. Чего ей сейчас действительно недостает, так это перемен.

Ей надоело плестись по однообразному, безопасному жизненному пути, когда знаешь, что тебя ждет за каждым поворотом.

Иметь четкий план и следовать ему казалось ей необходимым, когда была моложе, но за это время она столько всего пропустила. И теперь ей хочется чего-то большего, того, что потрясет ее до глубины души.

Что заставит ее почувствовать себя живой.