Я знал, что это стало последней каплей.

Салун «Последний шанс»[49].

– Пошел вон, – процедил отец сквозь зубы.

И на этот раз, когда я ушел, никто не бросился за мной.

Никто не пришел проверить, как у меня дела.

Позвякивание чайной ложечки. Дженн рядом со мной делает глоток кофе. Мы ведь так и не попутешествовали с ней по-настоящему.

Я как будто только и делал, что все портил, портил людям жизнь. Я был слишком эгоистичен, чтобы задумываться, как мои поступки влияют на других людей.

Она достает из сумки телефон, начинает печатать сообщение. Останавливается, удаляет бо́льшую часть написанного. Снова печатает. Интересно, кому она пишет? Я наклоняюсь, чтобы прочитать. Текст сообщения не разобрать, но зато видно, кто адресат.

Дункан.

Поднимаясь по подъездной дорожке, она замечает следы песка на аккуратно уложенной серой каменной плитке. Ухоженный газон окаймляют тропические растения. А чуть дальше, прямо перед ней, его дом. Большой, но не вычурный. Отделанный белым камнем, со множеством окон. Дженн пытается разглядеть его в одном из этих окон, чувствуя, как сильно бьется ее сердце. Она снова задается вопросом: правильно ли это – прийти к нему после стольких лет.

Но было бы странно приехать в Сидней и не написать ему. Меньше всего ей хотелось бы, чтобы он думал, будто ей все равно. Они ведь столько пережили вместе: школу, университет и еще много чего.

Дженн не сомневалась, что он предложит встретиться, – это полностью соответствует его безукоризненному воспитанию. Если только в Австралии ему не сделали пересадку личности. И у нее не возникло чувства, что она слишком навязчива. Да и с Лиззи, по слухам, он расстался около года назад. В итоге он отправился в Австралию с ней, а не с Дженн.

Дженн попыталась представить, как сложилась бы ее жизнь, если бы она переехала сюда пять лет назад. Если бы она не познакомилась с Робби, не влюбилась бы, не пережила столько восхитительных моментов вместе с ним…

И не испытывала боли от потери всего этого.

Не успевает она подойти к двери, обшитой деревянными панелями, как та распахивается. И вот он перед ней: те же синие глаза, светлые волосы и та же приветливая улыбка, что и в двадцать три года. Ей даже не верилось, что они расстались уже семь лет назад, – у нее вдруг возникло странное ощущение, будто прошло всего несколько секунд. Но его внешний вид убеждает, что настали совсем другие времена. Он загорел, возмужал, его мягкие черты сделались резче, как будто он превратился в того, кем должен был стать.

– Дженни, – говорит он и улыбается так широко и искренне, что она не может не ответить ему тем же.

Он заключает Дженн в объятия, и она сразу узнает его запах – чистоты, стирального порошка и зубной пасты. Сильные руки обнимают ее крепко и заботливо.

– Ну, как ты? – говорит он. – Сколько же лет прошло?

– Много, – улыбается она.

На пару секунд повисает пауза.

– Проходи, пожалуйста, – обрывает он тишину и отходит в сторонку, пропуская ее внутрь.

Она входит в прохладное просторное помещение, и у нее перехватывает дыхание. Это что-то невероятное. Огромное помещение с открытой планировкой, белым полом и белыми стенами. С одной стороны безупречно чистая кухня, а дальше, в зоне гостиной, огромный угловой диван. Казалось бы, все это должно выглядеть как-то бездушно, но такого впечатления не возникает. Напротив, атмосфера светлая и умиротворенная – как и он сам.

Тропическая зелень за окнами от пола до потолка в дальнем конце комнаты делает это место очень уединенным. Она находится в доме мечты?

– Дункан, – произносит она наконец, отрывая взгляд от книжной полки с медицинской литературой, – это место просто невероятное!

– Врать не буду, мне здесь тоже нравится, – отвечает он.

Дункан выглядит очень непринужденным. Он стоит, засунув руки в карманы синих шорт, и она сразу представляет, как он вечерами читает свои книги под шум моря. Неужели он живет один?

Ей вдруг становится неловко. Как она могла подумать, что он ни с кем не встречается. Ее появление здесь могло доставить ему неудобства. Но, оглядевшись по сторонам и не заметив никаких следов ведения домашнего хозяйства, она инстинктивно чувствует, что это не так. К тому же он обязательно предупредил бы ее. Она в этом уверена: ведь это Дункан, а он всегда предельно честен.

– Чаю? – спрашивает он. – Или вина? Уже ведь после полудня, время подходящее, – говорит он с улыбкой.

– Можно, почему бы и нет, – отвечает она после небольшой паузы. – С удовольствием выпью вина.

– Отлично, располагайся, – говорит он, указывая на очень дорогой с виду стеклянный столик, и направляется на кухню. – Ты все еще предпочитаешь белое?

Он помнит.

– Да, белое подойдет, спасибо.

Дженн садится. Дункан открывает холодильник, и она краем глаза замечает зелень и контейнеры с едой, аккуратно разложенные по полкам. Здоровый, осознанный образ жизни. Она вспоминает, какой холодильник был у них с Робби в Эдинбурге, – беспорядочно заваленные разноцветные полки. И ряды пивных банок и бутылок.

Дункан достает бутылку – единственную, насколько она может судить, – и подходит к белому закрытому шкафчику, который заполнен дорогой стеклянной посудой. Он берет два бокала для белого вина на длинных ножках и, вытащив пробку из бутылки, наполняет бокалы бледно-золотистой жидкостью. Потом ставит их перед ней на столик.

– Этот стол, по крайней мере, не шатается, – говорит Дункан, устраиваясь напротив нее.

Ее мозг реагирует мгновенно: воспоминание всплывает со всеми подробностями – подставка под ножку стола.

– Ой, я совсем забыла об этом, – со смехом говорит Дженн. – Надеюсь, ты от него избавился.

Он протягивает ей бокал.

– Ну, должен признаться, кое-что действительно пришлось выбросить при переезде.

– Даже картинки с котиками?

Он торжественно кивает:

– Их час настал.

Дженн хохочет, а потом повисает странная пауза. Они обсуждают дом, в котором вместе прожили пять лет.

– Ладно, – прерывает он молчание и откашливается. – Твое здоровье! – Он поднимает бокал. – Я очень рад тебя видеть, Дженн.

– Твое здоровье! – отвечает Дженн и с легким звоном касается его бокала своим. Делает глоток. Вино терпкое, с цветочными нотками, – адски вкусное, как сказал бы Робби.

Прекрати.

Она не может понять, почему сознание возвращает ее к Робби, когда она с Дунканом.

– Ну, как твои дела? – спрашивает Дункан, и Дженн ловит на себе его пристальный взгляд.

Она медлит с ответом.

– Я слышал, что ты сделала, – говорит он, помолчав. – Бросила работу и все остальное. Хотел тебе написать, чтобы узнать, все ли у тебя в порядке, но не был уверен, стоит ли…

Она чуть крепче сжимает ножку бокала, зная, что легко могла бы излить перед ним душу. И он бы выслушал, и все бы понял. Он облегчил бы ее боль.

Но, глядя на его загорелое лицо, на его роскошный дом и идеальную жизнь, которую он для себя создал, Дженн понимает, что ее проблемы – больше не его забота. И они не касаются никого, кроме нее.

– Просто мне нужно было немного отдохнуть, – наконец отвечает она, пытаясь улыбаться как можно убедительнее.

Он молчит, словно ожидая, не добавит ли она что-нибудь еще, и в конце концов кивает:

– Понимаю. У меня тоже такое бывает иногда. Хочется отдохнуть и исчезнуть от всех на какое-то время.

– И тебе хочется отдохнуть от всего этого? – удивляется она, обводя взглядом комнату.

– О, ты еще не видела самого интересного.

– Это еще не все?

– Идем, – говорит Дункан, кивая в сторону лестницы, которая будто парит в воздухе. – И захвати с собой бокал, – добавляет он.

Заинтригованная, она поднимается за ним по белым ступеням. Из панорамного окна струится свет, и через стекло она видит еще один огромный белый дом, окруженный высокими деревьями. Повернув налево, Дункан оказывается в просторной спальне, тоже отделанной белыми панелями, с гигантской кроватью у стены.