Как они докатились до такой жизни? Где тот добрый, внимательный Робби, с которым она познакомилась? Может, она ждет от него слишком многого? Или она просто одна из тех дурочек, которые слишком долго остаются в отношениях в надежде, что скоро все наладится?

Я просто не могу представить свою жизнь без него.

Поставив чайник на плиту, она замечает пару немытых кружек и кучу грязного белья, вываливающегося из корзины. Наверху, на деревянных перекладинах, – велосипедная экипировка Робби, рукава куртки устало свисают. Она представляет, как сегодня утром он колесил по холмам в одиночестве. Вчера ночью они наконец-то занялись сексом после двухнедельного перерыва, и, хотя физически он был близко, она не чувствовала его любовь, как прежде. Никогда еще он не был настолько далек от нее.

Она берет с сушилки его кружку с коалой, бросает в нее пакетик чая без кофеина и заливает кипятком. Вода окрашивается танинами, и коричневые завитки кружатся до тех пор, пока дно не становится невидимым. Она добавляет молоко, а потом выжимает пакетик о стенку чашки и выбрасывает в мусорное ведро.

– Не надо так делать.

Она замирает и смотрит на дверь. Сердце отчаянно заколотилось. Кто это сказал?

– Робби? – зовет она, прекрасно зная, что его нет дома.

Он в ресторане. Тем не менее она выходит в коридор и оглядывает затемненные двери спальни и гостиной. Те лишь молча таращатся в ответ. Ее дыхание учащается.

Дженн направляется в ванную, включает там свет и тяжело вздыхает. Она просто устала, вот и все. А когда человек в таком состоянии, разум может играть в странные игры: зацикливаться на чем-то и выдавать за реальность вещи, которых на самом деле нет.

Она снова отключается.

Пройдя по старым белым плиткам, она поворачивает кран с горячей водой. Та с ревом несется по трубам, обрушивается на керамический изгиб ванны и стекает в канализацию. Дженн быстро хватает резиновую пробку и закрывает отверстие. Брызги горячей воды обжигают руку.

Сидя на краешке ванны, она мысленно возвращается к столику в прихожей. И вдруг вспоминает: там, среди кучи бумаг, между обернутыми в целлофан журналами, коричневыми счетами и рекламными проспектами, лежал белый конверт, который выглядел как-то слишком официально. Но, кажется, они не ждут приглашения на чью-то свадьбу?

Она встает и ловит себя на том, что снова прислушивается. Мотает головой. Робби здесь нет. Перестань сама себя пугать, Дженн. Подойдя к столику, она перебирает почту и находит тот самый конверт. На конверте напечатано ее имя и приклеена фирменная почтовая марка: «Адвокатская контора. Уинстон, Англия». Что это значит? Зачем она понадобилась адвокатам из Англии?

– Открой.

Письмо выпадает у нее из рук. Сердце бешено колотится в груди.

Это точно был Робби.

Это его голос.

– Робби, – зовет она снова, уже с раздражением.

Может, он устроил какой-то идиотский розыгрыш? Что ж, это вовсе не смешно. Она начинает терять самообладание. Идет в спальню и включает свет, ожидая, что он вот-вот выпрыгнет из-за угла. Но потом понимает: он мог бы выкинуть что-то подобное раньше, когда между ними все было хорошо. Не сейчас. Он не стал бы устраивать такое сейчас.

Теперь он предпочитает веселиться на стороне.

Крепко зажмурившись на мгновение, она делает глубокий вдох. «Это все не по-настоящему, ты просто устала», – шепчет она сама себе. Потом разворачивается и идет обратно в прихожую, поднимает письмо, которое только что уронила. Она слышит, как в ванной, словно водопад в джунглях, хлещет вода, пар выплывает в коридор. Дженн сжимает в пальцах плотно склеенный край конверта и надрывает его.

Один час спустя

Гремит посуда. Кажется, нержавейка. Запах жареной курицы. Я снова в ресторане. Черт! Что было в том конверте? Она уже надорвала его, – еще чуть-чуть, и я смог бы прочесть текст. В этом эпизоде было что-то важное, связанное с письмом. Иначе зачем мне показано это воспоминание?

Что же было в письме? И от кого оно? Что, если это и есть ее тайна?

Нужно найти Дженн. Нужно найти письмо.

Но в каком я сейчас воспоминании? Чувствуется густой запах жареной курицы и розмарина, но все чисто. Никого нет. Видимо, конец дня.

Подойдя к двери в ресторанный зал, я смотрю в круглое окно. Стены отделаны бордовым твидом. Значит, ремонт уже сделан. Вполне вероятно, что это вечер того же дня.

То есть это тот самый вечер?

У меня в животе все переворачивается, когда я вспоминаю о том, что понял в машине.

Но ведь Дженн в тот вечер не было в ресторане.

Бред какой-то. Какого черта ей вообще там делать?

Звук открывающейся двери. Я оборачиваюсь и вижу ее у черного входа. Она выглядит страшно расстроенной. Словно сама не своя. Что-то случилось. И тут я обратил внимание на ее карман – письмо было там.

Вот она, ее тайна.

Я чувствую это.

Нужно как-то достать конверт, и тогда мы очнемся. Я положу этому конец.

Дрожащими руками она берет с полки бокал и наливает воды. Что же написано в этом чертовом письме? Она стоит ко мне спиной. Это мой шанс. Я тянусь к ее карману, стараясь, чтобы она ничего не заметила. Но она вдруг резко поворачивается и смотрит на меня, прямо мне в глаза.

У меня оборвалось сердце. Видит ли она меня?

Сделав глоток, она начинает мерить шагами кухню, бледнея с каждой секундой. «Господи боже мой, – бормочет она и закрывает лицо руками. – Боже ты мой». Она буквально не может стоять на месте.

Теперь я вспоминаю.

В тот вечер, когда я был в ресторане, она написала, что ей надо со мной поговорить.

А я просто проигнорировал ее сообщение. У меня была куча дел, я совсем вымотался. И решил: это подождет.

И вот она здесь, чтобы поговорить с ним.

Она подходит к двери в зал и смотрит сквозь круглое окно. Она как будто в панике.

Нужно просто достать письмо.

Если я сделаю это, она очнется.

А если она очнется, мы выживем.

Я подкрадываюсь к ней сзади. Черт, она засунула письмо глубже в карман. Придется запустить туда руку, и пусть она пугается сколько душе угодно.

До боли знакомый голос заставляет меня остановиться. Сквозь стекло я вижу «другого» себя, беседующего с пожилой парой.

Он пожимает им руки у двери ресторана и открывает дверь. Пара растворяется в темноте, Робби остается один.

Возвращается в ресторан.

Сбоку появляется какая-то фигура.

Это она.

Лив.

Черт, мне нужно срочно поговорить с Робби наедине.

Только она собирается толкнуть дверь в зал и начать разговор, как вдруг что-то ее останавливает. Какое-то движение. Лив прижимается к Робби.

И страстно его целует.

Боже правый. Дженн, спотыкаясь, отступает от двери, прерывисто дыша. У нее подкашиваются ноги, и она хватается за металлический кухонный остров, чтобы не упасть.

Тошнота подкатывает к горлу.

Все вдруг будто перевернулось с ног на голову. Стало каким-то неправильным, ненормальным. Этого просто не могло случиться.

Но случилось.

Момент упущен. Они ее не замечают, а она не может вынести такого унижения. Только не теперь.

Не после письма.

Она должна бежать отсюда, бежать от него.

Ноги словно сами собой несут ее через всю кухню к двери. Она бесшумно открывает ее и вдруг чувствует, как кто-то тихонько дергает ее за куртку. Она автоматически опускает руку и оборачивается.

Но на кухне никого нет.

Она взглянула на дверь в зал, и ей стало дурно от одной мысли, что́ там сейчас может происходить. Но она не желает ничего знать и, крепко зажмурившись на секунду, выходит на улицу.

В ночной холод.

Паспорт, кошелек, телефон. Она мысленно перебирает пункты, прежде чем выйти из квартиры. Сердце бешено колотится. Она не совсем уверена, что́ побросала в сумку. Понятия не имеет, какие вещи нужно взять с собой, учитывая, что она даже не представляет, куда направляется. Ясно только одно: ее не должно быть здесь, когда Робби вернется. Сейчас, после всего увиденного, она не может рассказать ему правду.