За все эти годы я встречался с Мэриан всего пару раз. Один раз, когда она приехала и мы устроили торжественный ужин как положено. Второй раз, когда мы отправились в Лондон, чтобы встретиться с друзьями, и Мэриан тоже оказалась там. Оба раза Дженн так нервничала, что была сама на себя не похожа. Как будто эти встречи что-то в ней пробудили, растревожили душу. Но когда я попытался поговорить с ней об этом, она замкнулась в себе. Поэтому я перевел разговор на другую тему – более приятную для нее.

Или для меня?

В животе все сжимается в один комок.

Что, если мама Дженн имеет какое-то отношение к ее тайне, а я это упустил?

Звук шагов становится громче, и Дженн открывает дверь как раз в тот момент, когда на лестничной площадке появляется копна темных волос, зеленая толстовка и розовые пижамные штаны.

– Я получила А по искусству и четыре С[23]! – верещит Кэти, сжимая в руке свой надорванный конверт. – А ты? Ты получила что хотела?

Кажется, ее волосы не видели расчески уже несколько недель. Это что, овсянка у нее в волосах?

Но Кэти все равно мне нравится, она интересная. Почему Дженн перестала с ней дружить?

– Да, – кивает Дженн.

Кэти порывисто обнимает ее, и они, спотыкаясь, проходят в квартиру. Они то и дело подпрыгивают, их лица светятся от счастья – как будто утреннее солнце заливает их своими лучами. Дженн выглядит такой беззаботной и радостной – она снова стала похожей на ребенка.

Мэриан, немного смущенная, тихонько стоит в стороне.

– Поздравляю, Кэти, – говорит она, когда девочки наконец немного успокоились. – В какую художественную школу думаешь пойти?

– Пока не решила, – выдыхает Кэти. – Но ведь здорово, а?

Мэриан улыбается и кивает.

Звонит телефон, стоящий на столике, и Дженн быстро поднимает трубку, не переставая улыбаться.

– Привет, – говорит она. – Ага, сдала, а ты? – Пауза. – Это чудесно, поздравляю! Да, увидимся.

Дженн кладет трубку и поднимает глаза.

– Кто звонил? – спрашивает Кэти, все еще подпрыгивая. Кажется, она сейчас не в состоянии спокойно стоять на месте.

– Просто Дункан. Спрашивал, как все прошло.

Кэти закатывает глаза и улыбается.

– «Просто Дункан», – передразнивает она. – Он влюблен в тебя по уши. Кто еще стал бы тебе названивать с утра пораньше, кроме меня?

– А кто такой Дункан? – спрашивает Мэриан, глядя на девочек. Она будто старается принять участие в разговоре.

Дженн краснеет и качает головой:

– Просто друг. И вообще, я все лето ничего о нем не слышала.

– Ну-ну, – говорит Кэти и начинает пританцовывать под воображаемую музыку.

Они с Дженн кружатся в прихожей, и свет в моих глазах становится все ярче и ярче.

– Посмотрим.

Две недели спустя

По окнам библиотеки барабанит дождь. Дженни смотрит на серое, быстро меняющееся небо. Лето официально подходит к концу.

Вернувшись к своему учебнику, она пробегает глазами домашнее задание по биологии, полученное сегодня утром. Она знает, что оценки за последний год школы уже не имеют особого значения, поскольку она прекрасно сдала экзамены, но мало ли.

– Привет, Дженни, – слышится тихий голос, и с другой стороны стола появляется знакомая фигура Дункана.

Его волосы мокрые от дождя, щеки порозовели от холода, хотя, может, и от игры в футбол. Он улыбается, бросает рюкзак на пол и достает из него учебники. После той вечеринки в прошлом году у них вошло в привычку заниматься в библиотеке в обеденный перерыв. Они будто подталкивали друг друга в учебе и внимательно следили за результатами. Наверное, поэтому у них обоих все так хорошо получалось.

– Ты на какой главе? – шепотом спрашивает он, усаживаясь и открывая книгу.

Даже намокшие, его волосы остаются белыми. Глаза ярко-синие, на носу веснушки. Она уже знает, что он будет таким же бледным и в зрелом возрасте, как будто видела его взрослую версию – с легкой щетиной на чуть огрубевшем лице. Симпатичный. Умный не по годам, – сказал бы папа.

– Я на скелетных мышцах, – отвечает она, постукивая карандашом по странице.

Дженни словно очарована человеческим организмом с тех пор, как несколько лет назад сломала руку, упав с велосипеда. Несмотря на боль, она очень хорошо чувствовала себя в больнице, когда врачи осматривали ее, делали рентген, накладывали гипс. Все это как будто успокаивало.

Поэтому она и решила стать врачом, чтобы тоже научиться облегчать страдания. Помогать людям, когда они в этом нуждаются.

– Ты Кэти не видел? – спрашивает Дженни. – Она вроде тоже собиралась прийти.

– Кэти? – говорит Дункан, поднимая глаза. – Кажется, она пошла в художественный класс.

– Понятно.

– Наверное, вам двоим будет нелегко.

– Почему?

– Ну, – начинает Дункан, – думается, Кэти спонтанно, в последний момент решит, куда пойти, когда мы окончим школу. Она всегда казалась мне… немного авантюристкой. – Он осторожно подбирает слова, как будто боится кого-то обидеть. И это так мило.

Она улыбается:

– Да, наверное, ты прав.

Дженни знает, что Кэти действительно еще не думала, куда поступать. Принимать решения заблаговременно не в ее характере, впрочем, ей это и не нужно.

В отличие от Дженни.

Они перестали общаться с Лорой к концу пятого года учебы в средней школе, хотя чей это был выбор, осталось неясным. Дженни для себя решила: если она хочет получить хорошие оценки, веселиться на вечеринках каждые выходные непозволительно. Казалось, у нее в животе есть какой-то нервный узел, комок напряжения, который заставляет ее двигаться вперед, заботиться обо всем и обо всех. Мама преподает рисование в общественном центре на полставки и может рисовать в свое удовольствие, но этого недостаточно. Разумеется, ни о каких накоплениях не было и речи. Почему папа оставил нас ни с чем? Дженни стала разносить газеты по утрам, кроме того, по выходным она подрабатывала в доме престарелых. И ей понравилось это ощущение – когда ты имеешь деньги и можешь распоряжаться ими по своему усмотрению. И контролировать собственную жизнь. Теперь она могла сама зарабатывать деньги и заботиться о себе.

– Ты уже думала, в какие университеты подашь документы? – вдруг спрашивает Дункан. Его ручка застывает над страницей, испещренной аккуратными четкими пометками.

Я должна учиться в Эдинбурге. Я не могу оставить маму.

– Скорее всего, я буду учиться здесь, в Эдинбурге, – говорит она будничным тоном.

Он улыбается, его щеки слегка розовеют.

– Я тоже подумываю об этом.

– О, я уверена, что ты поступишь. Все-таки ты лучший ученик в классе.

– Один из лучших, – поправляет он, и она усмехается. – Что ж, может, мы будем учиться с тобой на одном медицинском факультете.

Внезапно что-то екает у нее в груди. Как будто он сказал то, что она уже знает. Словно она вспоминает сон, который видела прошлой ночью, и теперь это происходит наяву.

Она снова отключается.

– Может быть, – с улыбкой отвечает она.

Они оба склоняются над своими учебниками, и теперь я понимаю, почему они поладили. Чтобы я вот так сидел в школьной библиотеке и корпел над книгами? Нет, это нечто невообразимое. На секунду пытаюсь представить, что было бы, если бы мы с Дженн вместе учились в школе. Какое впечатление мы бы произвели друг на друга? Стали бы общаться?

Видимо, и вправду всему свое время.

Но почему я постоянно вижу этого парня? Связан ли он как-то с ее тайной?

И насколько близко сейчас грузовик?

Я вдруг понимаю, как легкомысленно отношусь ко всему происходящему. В нас летит чертов грузовик, а я слоняюсь по библиотеке. Разве так можно найти способ, чтобы кого-то предупредить? Прорвать этот вакуум?

Телефон. Почему я, черт подери, не подумал об этом раньше? Шарю по карманам. Дерьмо. Его там нет. Наверное, валяется где-то в машине.