– Забудь про Глориан. Поверь мне, туда стремятся только дураки.

Он повернулся к ней спиной, и от этого вида ее горло сжалось, будто в железных тисках.

– Лучше быть дурой, чем никем, – выплюнула она.

Мелодия оборвалась, инструменты попадали на пол. Джек остановился в дверях. Его спина напряглась, мускулы перекатились, но что-то не позволило ему обернуться.

– Ты не никто… Ты просто не готова. И они тоже, – прошептал он, уставившись на свой кастет. – Никогда больше не упоминай об этом. Умоляю тебя.

«Умоляю тебя».

Обычно умолял кто угодно, только не Джек.

Эти слова преследовали Каллию до следующего вечера. До открытия Дома Адского Пламени оставалось несколько часов. Джек не посылал за ней, даже не позвал ее на прогон вечернего представления и разминку. Весь день он не выходил из своей мастерской, и в Доме уже заметили его затворничество.

– У него всегда столько забот, – заметила одна из кухарок. Каллия подкралась к двери, прячась в тенях. Стоило ей появиться где-то, и воцарялась тишина. Чтобы узнать правду, приходилось скрываться.

– Да уж, – вклинился мужской голос. Судя по невнятной манере речи, это был управляющий. Он уже к середине дня бывал пьян. – Вы же слышали, что творится в Глориане?

– Как тут не услышать, – цокнул языком кто-то еще. – Некоторые из щеголей, что к нам заезжают, только об этом и болтают.

– А вам бы лучше помолчать, если не хотите попрощаться с воспоминаниями, – проворчала какая-то старуха, и все притихли. Каллия замерла, как и все остальные. Они осторожничали, хоть и знали, что Джек заперся в далекой комнате на другом этаже.

Ей не нравилось, что ее положение стало столь же хрупким. Обычно ее ссоры с Джеком надолго не затягивались, но на этот раз все было иначе. Все вышло не случайно, не из-за уязвленного самолюбия. Она сомневалась, что здесь можно все исправить парой слов.

Каллия не чувствовала себя виноватой. Но твердая уверенность пошатнулась, когда, заглянув к Джеку в мастерскую, она обнаружила, что там никого нет.

Ее окатило волной досады. Между ними еще не бывало такого, чтобы они перестали друг с другом разговаривать, тем более прямо перед его отъездом. И пусть он уезжал ненадолго, Каллия не могла вот так просто отпустить его.

В его спальню вела самая красивая дверь в Доме. Здесь все двери были резными и напоминали порталы в разные миры. На рамах и панелях винного оттенка красовались удивительные фигуры, которые складывались в целые истории. Над одной дверью можно было увидеть цветущий сад, над другой – нотные свитки. Дверь Каллии украшала рама с летящими деревянными птицами, чьи крылья поблескивали драгоценными камнями.

Дверь в комнату Джека была высокой, с рамой из черного стекла.

Дальше Каллия еще никогда не заходила. Обычно, стоило ей потянуться к ручке, и он сам открывал дверь. Раньше она и вовсе избегала этого места, когда в комнате жил Сир, почти не встававший с постели. Поначалу ей показалось странным, что Джек так легко поселился в покоях, где умер его отец, но вопросов она задавать не стала. Сама Каллия никогда не теряла близких и не могла судить о том, как должно выражаться горе.

И вот, впервые в жизни, когда она занесла кулак, дверь не открылась. Каллия не успела постучать: из комнаты донесся какой-то шум. Грубое ругательство, брошенное в запале, сорвалось с чьих-то губ.

– Я не потерплю таких обвинений. Я каждый год выполняю свою часть уговора.

Джек. Он говорил с кем-то еще, хотя Каллия была уверена, что не видела, чтобы сегодня в ворота кто-нибудь въезжал. Ответ она не разобрала, но услышала, как Джек презрительно фыркнул:

– Этого не произойдет. Разумеется, она никуда не поедет.

«Она». Они говорили о ней. С бешено стучащим сердцем Каллия поднесла ухо к двери, опасаясь выдать себя скрипом.

– Я планировал отправиться через несколько дней, но поеду сегодня же.

Каллия напрягла слух, чтобы услышать ответ собеседника Джека, но хриплое бормотание было слишком тихим, чтобы что-нибудь разобрать.

– Нет, я все сделаю быстро. Как всегда.

Она вздрогнула, услышав звук шагов взад-вперед по комнате, и уже было отвернулась от дверь, как вдруг…

– Я никогда не задерживаюсь в Глориане дольше, чем необходимо.

Каллия замерла. Словно в насмешку, ее окружила полная тишина, а последние слова вновь и вновь эхом отзывались в голове, заставляя внутренности тошнотворно сжиматься. Сердце колотилось громко и яростно, и с каждым ударом ее наполняло осознание.

Каждый год.

Он ездил не к торговцам на другом конце Сольтера.

В Глориан.

Сначала ее сковал холод, потом переполнила ярость. Каллии непременно нужно было узнать, кто еще с ним в комнате. Она обхватила ручку дрожащими пальцами и толкнула дверь.

На полу валялись осколки разбитого бокала. В комнате было тепло. Слабый свет проникал через окна в обитой серой тканью стене, между которыми висело зеркало. Джек стоял один, глядя на свое отражение. Услышав ее, он резко обернулся.

Взгляд Каллии зацепился за зеркало. Вот только в нем был не Джек, не его спина, а что-то другое, темное, скрытое тенями.

Чудовищное лицо.

– Каллия. – Сжав зубы, Джек пошел на нее. Его лицо исказилось от гнева. Или от изумления. Она вдруг поняла, что уже не может отличить одно от другого. Каллия попятилась, чувствуя, что вся дрожит.

Это лицо. Его резкие черты словно отпечатались на внутренней стороне век. Кто бы это ни был, что бы это ни было, это уже слишком. Миллион голосов взвыл у нее в голове, требуя уходить. Бежать.

И лишь один возражал: «Стой!»

– Каллия… Подожди.

Голос Джека раздавался у нее в голове снова и снова.

«В этом городе не место таким, как мы с тобой».

Глориан вовсе не был ужасным, запретным местом. Джек постоянно ездил туда по делам. В одиночестве, и Зароз знает, чем он там занимался.

Все это время.

Услышав, что Джек прибавил шагу, чтобы догнать ее, Каллия еще быстрее кинулась по коридору. Ноги спотыкались, перед глазами плыло. Инстинкт требовал бежать как можно дальше и быстрее, но Джек все равно мог поймать ее, даже не запыхавшись. Он мог сомкнуть вокруг нее стены, изогнуть пол, отрезая все пути к отступлению. Запереть ее в ловушке, не сходя с места.

С паническим стуком в груди она оглянулась через плечо и хлопнула ладонью по стене. Коридор задрожал у нее за спиной, и все портреты, свечи и столики попадали на пол, будто сметенные волной.

– Каллия!

Легкое раздражение, не более. Он прошел по стеклу и обломкам у нее за спиной. От каждого шага сотрясался пол. Все ее тело вздрагивало от пульсирующей энергии, которая то прибывала, то убывала. Взгляд Каллии заметался и наконец остановился на ступеньках.

Она вскрикнула, когда ковровая дорожка резко выскользнула у нее из-под ног, заставляя споткнуться и утаскивая ее назад.

– Прошу тебя, огневичка. Хватит убегать.

Это ласковое прозвище прозвучало так неправильно. Ее гнев долгое время тлел, спрятанный так глубоко, что Каллия забыла его имя, но теперь он вырвался наружу. Она сцепила зубы и соскочила с движущегося ковра. Уже не слыша слов Джека, не слыша ничего, кроме стука собственного сердца, Каллия кинулась к лестнице.

Она побежала по деревянным ступеням, сопротивляясь тому, что было за спиной. Лестница осыпалась с каждым шагом. После соприкосновения с ней ступеньки обваливались одна за другой, а потом лопнули перила. Вся лестница рухнула.

Каллия не знала даже, продолжает ли он гнаться за ней. Она ожидала, что ей наперерез со всех сторон кинется прислуга, но на первом этаже было пугающе пусто. Парадный вход никто не охранял.

Тишину нарушил голос, зовущий ее откуда-то сзади. Приглушенное эхо. Может, Джек. Может, кто-то еще.

Каллия не отозвалась и усилием воли заставила себя отвести взгляд от разрушенной лестницы. В ушах звенело. Затаив дыхание, она направилась прямо к двери.

В Чащу, которая не выпускала ее из своего кольца всю жизнь.