Как ему удалось остановить ее? Никому из ее учителей это не удавалось. Ее гнев огнем вырывался из-под кожи. Из-под кастета, накрывшего ее руку, заструился дым, пламя наполнило ладонь Каллии, побежало по венам.

Не дрогнув, Джек посмотрел ей в глаза сквозь завесу дыма.

– Мы с тобой не так уж сильно различаемся, – задумчиво заметил он. – Какая мощь.

– И я ее применю, – прорычала Каллия. – Все эти жалкие гувернеры убегали, стоило мне освоить их приемы. Это было легко.

– Наслышан. – Уголки его губ приподнялись, будто при звуках давно знакомой песни. – Как же нам повезло обладать такими способностями. Иметь настав- ников…

– Тюремщиков, – злобно выплюнула она, но Джек лишь внимательнее всмотрелся в нее.

– Тогда почему ты не сбежала? Ты ведь ни разу не бросалась на Сира с кулаками? Это только для меня такая честь?

Как странно говорить таким образом о своем отце, чье тело еще не успели предать земле.

– А с чего ты взял, что не бросалась? – бросила Каллия, хотя так и было. Сир так редко выходил из своих покоев, что она даже зашипеть на него не имела возможности, не говоря уж о том, чтобы ударить. – Откуда тебе знать, может, я просто выжидала и училась всему, чему могла, чтобы уничтожить этот дом в подходящий момент?

Например, сегодня. Словно предостерегая, огонь полыхнул в ее кулаке, и от неожиданности хватка Джека дрогнула. И все же он не отпустил ее.

– А ты не хотела бы научиться большему?

Все вокруг вдруг окрасилось в красный.

Тени Каллии и Джека стали густыми и темными, как кровь.

Он взмахнул рукой, и мир перестал быть красным. Свечи полыхнули пурпурным пламенем, потом холодным синим. Джек повел пальцем, и оно потеплело. Каллия нехотя окинула комнату взглядом. От изумления ее кожа похолодела и покрылась мурашками. В разном свете мир становился совсем другим. Насыщенным, сияющим.

Живым.

– Ведь именно ради этого ты до сих пор здесь, верно? – сказал Джек, возвращая свечам естественный цвет и продолжая смотреть на нее. – Каким-то образом ты почувствовала, что магией можно не просто обладать. Всегда можно добиться большего, и ты, похоже, этого хо- чешь.

Каллия промолчала, прожигая его злым взглядом, который она так часто отрабатывала с зеркалом, чтобы убедиться, что лицо ее не подведет. Но его ответный взгляд погасил ее огонь, сорвал все покровы, и каждый болезненный удар ее сердца начал отзываться шепотом в груди: «Да, да, да».

Джек ослабил хватку и отступил.

– Дом теперь принадлежит мне, и я даю тебе выбор. Ты можешь уйти, но скоро сама поймешь, что у волшебниц в нашем мире не так-то много возможностей. Твоя сила не такая, как привыкли видеть в Академии королевы Казины, но они тебя примут. Приструнят твою магию для простой повседневной работы.

Каллия поморщилась.

– Откуда мне знать, что ты не врешь?

– Хотел бы, чтобы все это было выдумкой. Увы, нынешний мир сер и несправедлив, особенно к тем, кто обладает наибольшей силой, – сказал он, прищурившись. – Наибольшим потенциалом.

Горькая правда грызла Каллию изнутри. Ее способности всегда озадачивали наставников. Все опасались ее силы. Ей приносили лоскутки, которые нужно было аккуратно вышить с помощью магии, а она поднимала в воздух множество нитей и переплетала их в яркий узор. Ее учили левитировать ингредиенты для жаркого и хлеба, а она выходила из кухни с блюдами, которые плясали и взлетали с тарелок, словно птицы.

Каллия не вынесла бы тихой жизни.

– И какой у меня выбор?

Это произошло несколько коротких лет назад, и за это время она начала иначе смотреть на Дом, на Джека и его присутствие. Что-то влекло ее к нему. Некое сходство, заставившее их сблизиться.

Невидимая сила тянула их за веревочки. Именно она сейчас заставила Каллию прижаться к его груди. Сердцем к сердцу.

Ее стучало быстро.

Его – размеренно, будто поддразнивая.

Низкий, тяжелый звон полуденных колоколов проник сквозь толстые стены танцевального зала. Каллия почти не обратила на них внимания, потому что музыка ее инструментов поменялась. Казалось, воздух прогнулся под весом плавной, глубокой мелодии. Струнные зазвучали гуще, наполняя зал ночной темнотой, несмотря на дневной свет, проникавший в окна.

– Утро закончилось, Каллия, – произнес Джек прямо у нее над ухом.

Она выровняла дыхание и уставилась на свою руку, накрытую его ладонью. Ее пальцы, тонкие и обнаженные, – и его, защищенные броней, будто готовые к войне. Джек с возмутительной легкостью положил ее руку к себе на шею, начиная вести в танце еще до того, как они сдвинулись с места.

Иногда он приходил к ней в танцевальный зал, как сегодня. Уводил ее в наклон, снова прижимал к себе, и оба смеялись от неожиданности. Или поднимал над собой, легко, как вода, выталкивающая тело на поверхность. Каллии нравилось разговаривать с ним на языке танца. Но ее бесило, что в этом танце Джек всегда вел, находя способ взять над ней верх.

На этот раз она не уступит.

Каллия наклонила голову набок.

– Что ж, тогда покажи мне что-нибудь новое.

Нельзя было сказать наверняка, кто первым начал движение. Их шаги никогда не следовали формальностям и правилам. Они рождались из ритма, которому невозможно было сопротивляться. Невидимая нить тянула, стягивала их все ближе, не оставляя пространства, не давая прийти к компромиссу.

Глаза Джека сверкнули решимостью, и он продолжил наступление.

– Посмотри в зеркало. – Он кивком указал на ближайшую стену. – Что ты видишь?

Каллия увидела себя рядом с ним. Их двоих, переплетенных в танце.

– Только нас.

– Ты уверена?

Она моргнула, вглядываясь в отражение.

Зал наполнился дымом. Полупрозрачный, как серая вуаль, он подступал, клубясь и чернея, словно мрачный предвестник. Сквозь темноту прорвались ярко-оранжевые языки. Пламя, вслед за которым всегда идет удушливая гарь и пекло.

«Пожар!»

Она уже слышала треск огня, заглушавший громкий стук ее собственного сердца.

«Нужно бежать!» Эта мысль молнией пронеслась в ее голове, и Каллия рванулась, но огонь уже окружил их, поймал в ловушку…

По стеклу разбежались трещины.

– Хватит, Каллия.

Дыхание, шипя, вырывалось из ее горла. Она отшатнулась. Джек поднял ее левую кисть, прижимая большой палец к запястью.

– У тебя сердце колотится. Ты поверила.

Ее паника мгновенно остыла. Каллия отвернулась от разбитого зеркала и посмотрела на зал, который ни капли не пострадал. Воздух был чист.

Наваждение.

Она тяжело сглотнула.

– Ты повлиял на мое сознание?

– Нет, только на зеркало, – успокоил он. – Мы с тобой видим в зеркале почти одинаковую картинку. Ее объективные составляющие – стены, пол, какой-нибудь предмет, вроде книги в руках, – изменить намного проще, чем воздействовать на сознание. Это простая иллюзия, – пояснил Джек. – Нужно ухватиться за несущественные, незаметные детали, а потом сделать так, чтобы зритель их за- метил.

– Мог бы меня предупредить, – бросила Каллия. Она еще могла стерпеть, когда он подначивал и поддразнивал ее, ведь тогда у нее была возможность нанести ответный удар. Но обман сознания переходил всякие границы. Это недостойно – влезать в головы и подсовывать нужные мысли. – Я не планировала опускаться до таких приемов.

Улыбка Джека померкла.

– Любая магия – это манипуляция, Каллия. Зеркала просто дают ей дополнительный простор. Отражение – это своего рода мир, в который веришь, потому что он совпадает с тем, что тебя окружает.

– А на самом деле это не так?

– Некоторые зеркала похожи на окна и выглядят убедительнее других. К ним следует подходить с осторожностью. Всегда думай, прежде чем верить собственному отражению.

Каллия склонила голову набок.

– Если ты не заметил, зеркала у нас повсюду.

Украдкой погладив ее руку большим пальцем, Джек повел ее обратно в середину зала.

– Не бойся, огневичка, мои зеркала безопасны.

Его самодовольный смешок прозвучал мягко, но Каллия не нашла в себе сил рассмеяться вместе с ним. Зачем показывать ей опасности, которые ждут за пределами Дома, если ей все равно не суждено с ними столкнуться? Зачем точить клинок, если он никогда не побывает в бою?