Сейчас, как никогда, мне нужен совет. Мне нужна помощь. Мне нужен мой брат.

И другого шанса, возможно, никогда не представится.

Поглядывая одним глазом на закрытую дверь ванной, мое сердце колотится, как молоток, я сжимаю телефон в пальцах, радуясь, что он не заблокирован. Это новый телефон, одноразовый, но Кью годами сохраняет один и тот же номер. Я знаю его наизусть и набираю, пока у меня не сдали нервы.

— Алло?

Недоверчивый лай моего брата снова вызывает у меня слезы на глазах. Я и представить не могла, что так соскучилась по нему; когда его голос вызывает в памяти его лицо в четких деталях, комок в моем горле угрожает задушить меня.

— Квинтон? Квинтон? — шепчу я, поднося руку ко рту, чтобы приглушить звук.

— Скар? О черт, это ты? С тобой все в порядке? Где ты? Ты все еще у Рена? Он причинил тебе боль? — Я почти уверена, что все это произносится на одном дыхании, его вопросы почти накладываются друг на друга.

— Я в порядке. Правда.

— Аспен рассказала мне о вас двоих, — объявляет он, и это ложится мне на уши свинцовой тяжестью. — Почему ты не поговорила со мной?

Мое сердце сжимается, и волна жара — жара предательства — угрожает опалить мои внутренности, прежде чем разум успокоит меня. Конечно, она бы так и сделала. Я уверена, как только они узнали, что Рен забрал меня, она призналась в нашем разговоре. Возможно, это был способ убедить Кью, что ему не о чем беспокоиться, что Рен никогда бы не причинил мне вреда. Что я хотела бы быть с ним.

— Она тебе рассказала?

— Я знаю, что она нарушила свое обещание никому не рассказывать, но ты должна понять, что мы сходили с ума. Мама была безутешна, папа буквально собирался пойти на убийство, и я был прямо за ним. Аспен сказала нам это только для того, чтобы мы успокоились.

— Наши люди искали вас повсюду, — продолжает он, его слова по-прежнему торопливы. — Папа работал день и ночь, обзванивая полицейские участки, чтобы убедиться, что мы первыми узнаем о чем-то необычном. Он на грани. Это чудо, что он еще никого не убил из-за отсутствия достойной информации.

— А мама… все еще вне себя, — добавляет он, и из его тирады немного исчезает тревога. — Ее невозможно утешить, как бы мы ни старались.

В этом нет ничего нового. Неудивительно. Она уже потеряла Аделу, а теперь и меня нет. Я никогда не просила Рена похищать меня, так почему же сокрушительный груз огромной вины угрожает заставить меня рухнуть на месте.

На это нет времени. Он не будет там вечно. Возможно, мы и так потратили слишком много времени.

— Послушай, пожалуйста. Прости, что заставила тебя волноваться, и, пожалуйста, пожалуйста, скажи маме и Аспен, что со мной все в порядке. Я серьезно. Им не нужно беспокоиться обо мне. Никто из вас не должен.

— Где ты? Ты можешь мне сказать?

— Я точно не знаю. Но это не поэтому…

— Ты ничего не можешь мне сказать? Черт возьми, тебе следовало позвонить домой, чтобы мы могли отследить твое местоположение.

Ситуация выходит из-под контроля. Я отворачиваюсь от ванной к окну, мой голос звучит чуть громче дыхания.

— Послушай меня, черт возьми. Я звоню не поэтому. Меня не нужно спасать. Проблема не во мне.

Неправильный выбор слов. Настолько неправильный.

— Рен? Что с ним не так? Он что-то сделал с тобой?

— Ничего, клянусь! Но он…

Все во мне замирает на мгновение, когда щелкает защелка. Когда Рен открывает дверь позади меня.

Пока петли скрипят, я заканчиваю разговор, прижимая телефон к груди дрожащим кулаком. Пожалуйста, не показывай ему. Не дай ему узнать. Внезапно глубокая уверенность в предательстве, как он это истолкует, обрушивается на меня и заставляет мой желудок скручиваться.

— Эй, — игриво шепчет он. — Я тут подумал, что нам следует поберечь горячую воду. Хочешь присоединиться ко мне?

Он не заметил. Интересно, понимает ли он, что оставил телефон выключенным. Я должна ответить ему.

— Дай мне секунду, чтобы вода успела нагреться к тому времени, как я войду. Я не привыкла к холодному душу, как ты. — Я небрежно ухмыляюсь через плечо, скрипя зубами.

Он только тихо смеется, выгибая бровь.

— Лучше поторопись. Я не в настроении ждать. — Он заканчивает рычанием, прежде чем закрыть дверь, оставляя мое тело немного обмякнуть, когда напряжение спадает и мышцы становятся ватными.

Нет времени снова звонить Кью. Все, что я могу сделать, это историю звонка, а затем положить телефон точно туда, где я его нашла.

Чувство вины из-за того, что я предала доверие Рена, оставляет кислый привкус во рту, но у меня были правильные намерения.

Ему нужна помощь, и я не думаю, что я тот человек, который лучше всего подходит для того, чтобы оказать ее ему.

27

РЕН

— Это самый большой из маленьких городов в мире.

На протяжении всей нашей поездки она почти молчала, и до сих пор я думал, что она слишком расстроена, чтобы говорить. Не то чтобы со мной было весело общаться. Я слишком рассеян для этого.

Я всю неделю был слишком рассеянным.

Подумав об этом, я протягиваю руку, чтобы сжать ее бедро, как только мы проезжаем под знаком, обозначающим Вирджиния-стрит.

— Жаль, что ты маленький ребенок, а то мы могли бы поиграть в азартные игры.

— Заткнись, — предупреждает она, шлепая меня по руке. — Я выгляжу старше своих лет.

— Они, вероятно, выдадут тебе карточку, детка. Не то чтобы это имело значение, у нас не будет на это времени, — продолжаю я, осматривая обе стороны улицы, пока мы едем. Я не видел ни одного знакомого лица, но не могу отделаться от мысли, что Уильям где-то здесь. Охотится на глупых детей, которые ничего не подозревают.

Узнает ли он меня?

Они настороже после того, что случилось с Кристианом?

Соберись. Голос Ривера эхом отдается в моей голове, как удар гонга, на мгновение заставляя меня сосредоточиться. Я не могу позволить паранойе разорвать меня на части. Не при таких высоких ставках. Все зависит от меня. Все наше планирование, бесчисленные часы разведывательной работы.

Жертвы. Я потерял счет тому, скольких людей потребовала наша миссия.

Я попрощался со всей своей жизнью.

Нет, если подумать, не со всей.

Она все еще здесь, рядом со мной, несмотря ни на что. Она — все, что мне нужно. Единственная причина в мире построить новую жизнь, лучшую жизнь. Ради нее.

И я сделаю — мы сделаем.

Но сначала я должен сделать то, ради чего приехал в Рино.

Мой ангел занят, любуясь отелями и людьми, прогуливающимися взад-вперед по обеим сторонам многолюдной улицы. Мое мрачное настроение никак не повлияло на ее возбуждение.

— Где мы остановились?

— Скоро узнаешь. — Пара ребят в одежде, знававшей лучшие времена, идут по тротуару менее чем в двадцати футах от нас, и импульс остановиться и предупредить их почти непреодолим. Я не могу даже думать о том, что каждый ребенок, который выглядит так, будто только что встал с постели, является потенциальной жертвой.

— Рен!

Визг Скарлет заставляет меня ударить по тормозам ни секундой раньше. В противном случае я бы проскочил на красный свет и получил травму. Разве это не было бы пинком под зад?

Умереть здесь, посреди улицы, не достигнув своей цели. Моя смерть ни хрена не значила бы, но ее… это значило бы все.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я, все еще выискивая в толпе знакомые лица.

— Прекрасно, — говорит она дрожащим голосом, делая вид, что вытирает пот со лба. — Мне всегда нравилось наблюдать, как моя жизнь проносится перед глазами.

Я должен взять себя в руки. Это не только моя жизнь, но и ее. Мой ангел заслуживает моего полного внимания. То, что произойдет завтра, может подождать. Сегодня все о ней. О нас.

Такое отношение сохраняется до тех пор, пока я не въезжаю во внутренний двор отеля. Сразу же к нам подходит служащий с улыбкой на лице и тянется к ручке пассажирской дверцы.

— Добро пожаловать в Пеппермилл.

Нет. Мои инстинкты кричат против того, чтобы позволить кому-либо еще сесть за руль.