Она заворожённо смотрела на меня, но потом очнулась. Её глаза стали злыми.

— Разве воров зовут? — резко спросила она. — Твой леший украл у нас меч Элаеса, моего давнего предка. Меч, даровавший первую победу над баларами.

— Украл? — удивилась я. — Значит, вы его плохо охраняли. Ты посмотри на него. Маленький проныра, но не более. Не злодей, не грабитель, не разбойник. Мальчишка с собачьей головой. Как, должно быть, он напугал вас, что вы так его упаковали.

Сзади снова послышались осторожные шаги. Мне это уже начало надоедать.

— Скажи ему, чтоб он не подходил, или я отрежу ему уши.

— Отойди, Эдриол, — произнесла Кирлина.

Я взглянула на Тахо.

— Ну, что ты опять спёр, чудовище?

— Ничего я не спёр! — на языке анубисов пролаял рассерженный Тахо. — Это они отобрали у меня мой меч!

— Ах, вот в чём дело, — я взглянула на Кирлину. — Где был этот ваш похищенный меч? Уж не на стропилах ли моей башни?

— Башни? — усмехнулась она. — Твоей башни? Эта башня стоит здесь много веков, и никто не смеет жить в ней, потому что это место, где веет дыхание Богов Тьмы.

— Богов Света! — раздражённо перебила я. — И это моя башня. Я живу в ней, как жила века назад. Правда, тогда я жила в ней со своим мужем, а теперь приходится делить её с этим прохвостом. И нечего раскидывать свои вещи в моём доме! А ну, отпусти его, рыжий! — рявкнула я, поднимая эфес.

Рыжий испуганно толкнул Тахо в мою сторону и отскочил. Я выпустила луч и быстро перерезала верёвки.

— Мы уходим! — заявила я. — Это не ты меня звала. Тут есть души, более нуждающиеся в моей помощи. Скоро придёт час, когда эта помощь будет необходима. А ты будешь сидеть на своих болотах со своим мечом и пропустишь и миг боя, и миг победы. Прощай.

Взяв за шиворот подошедшего Тахо, я развернула его и пошла к выходу.

— О каком миге боя ты говоришь? — крикнула мне вслед Кирлина.

— О каком? — я развернулась и зло ответила: — Ты же ведьма! Спроси у своих богов Тьмы. Может быть, они подскажут тебе, как уберечься от беды, которая скоро обрушится на эту планету…

— Да как ты смеешь! — она схватилась за кинжал.

— Да убери ты свой ножик! — отмахнулась я, возвращаясь к ней. — Для меня укус комара более досадное ранение, чем такой укол. Вы заперлись здесь, за Последним Хребтом. Вы кичитесь своей независимостью. Вы из чувства противоречия поклоняетесь тому, что считаете Тьмой, хотя я не чувствую здесь даже тени. Вы наводите страх. Вы упиваетесь своим положением изгоев. Но через три дня, когда все диктионцы, женщины и мужчины, как один, возьмут в руки оружие, чтоб отразить новое вторжение, что будете делать вы?

— Мы подождем, пока наши враги погибнут, — ледяным тоном ответила она, и взгляд её был упрямым.

— Юдел вернулся, — тихо сообщила я. — Он предал Диктиону, но король об этом ничего не знает. Кибелл умирает, и его рассудок мутится. Он прогнал Энгаса. Впрочем, и Кибелл, и Энгас доживут до дня битвы. Тебе недолго осталось ждать. Пошли, Тахо…

Мы снова направились к выходу. Я знала, что нам не дадут дойти до ворот.

— Подожди, — произнесла Кирлина совсем рядом за моей спиной. Её шаг, действительно, был как у кошки. — Я поняла, что ты не просто женщина в странном наряде. Ты, и правда, издалека. Твой меч и твой голос… Всё это странно знакомо мне. Кто ты?

— Я Лорна Бергара из Бергаркана с планеты Лоз, — ответила я, обернувшись.

— Он, действительно, так плох? — очень тихо спросила она.

Я молча кивнула. Ведьма опустила голову, и мне показалось, что глаза её заблестели от слёз. Я коснулась пальцами её плеча.

— Я не знаю, можно ли его спасти. Юдел — слуга Тьмы, наслал на него болезнь. Это не ваша Тьма, о которой мой сводный брат когда-то в шутку сказал: «И эта Тьма всего лишь маска Света». Это настоящая Тьма. Воплощенное Зло. Именно потому я здесь. Наступает время испытаний. Твой народ должен быть вместе с другими. Пора прекратить эту глупую вражду, чтоб твой сын мог занять место отца,

Она посмотрела на мою руку.

— От твоих пальцев идёт странное тепло.

— Твой сын станет королём Дикта, — добавила я. — С его правления в истории планеты начнется новая эпоха. Помоги ему.

II

— Мы поклоняемся Тьме, — произнесла Кирлина, когда поздним вечером мы поднялись с ней на самую высокую башню замка. — Мы поклоняемся ночи.

— Ночь — не тьма, — возразила я. — Ночь — это свет. Свет вселенной, окно в космос. Ночь — время прозрений и откровений. Её глаза хранят странную тайну. Они кажутся такими холодными, а на деле ослепительно горячи.

— Ты смеешься над нашей верой? — спросила она.

— Ну, почему же… Я просто улыбаюсь. В вашей вере есть что-то детское. Вы стоите на пороге Истины. Я немного завидую вам.

— В этом нет ничего детского, — серьёзно произнесла она. — Наоборот, мы выросли. Мы выросли из детских одежд почитателей Аматесу. Он светел, он добр, он внушает такую уверенность…, но лишь до тех пор, пока не случится что-то страшное. И тогда жрецы твердят о силах Зла, безмерно могущественных, которых нужно бояться. Они не могут нас защитить, но при этом требуют покорности, подчинения Законам, исполнения ритуалов. Это рабство, унизительное и недостойное нас. Мы сбросили ярмо, и смело взглянули в глаза неизвестному. Мы вступили в союз с тем, что пугает других.

— И создали новые законы и новые ритуалы… — усмехнулась я. — Заменили Солнце звёздами. Прислушались к голосам земли, деревьев, гор. Ощутили дыхание неба. И уже решили, что спутались с Тьмой? Это детский протест, Кирлина. Очень мудрый протест, но неразумный в том смысле, что на лик природы вы пытаетесь надеть маску Зла. Это лазейка для врага, и он ею воспользовался, окружив вас стеной ненависти и страха. Не будь её, разве случилось бы всё это с тобой и Кибеллом?

— Что ты знаешь?.. — досадливо отмахнулась она.

— Я знаю, что такое потеря и разлука. Я знаю, что такое любовь. И я видела своего сына на руках у его отца.

— Ты нарочно растравляешь мне душу?

— Конечно. Душа — это оружие против Зла. Она должна быть живой, чуткой и сильной.

— Ты странная женщина. Бросила всё, прилетела сюда, чтоб кому-то помочь… Зачем?

— Чтоб помочь, — пожала плечами я. — И чтоб помешать Юделу. Он мой старый враг. Вечный враг с бесчисленным множеством лиц и без единого сердца. Это старый спор. Старый, как мир.

— И как твой меч?

— Мой меч куда моложе. Он почти мой ровесник. Ему около десяти тысяч лет. Посмотри.

Я отцепила Налорант от пояса и протянула ей. Она осторожно взяла эфес лучевого клинка и огляделась в поисках света.

— Звёзд хватит, — произнесла я, присаживаясь на перемычку между зубцами башни.

Она кивнула и принялась внимательно рассматривать его. Потом попыталась сдвинуть выключатель.

— Ничего не получится, — покачала головой я. — Это мой меч, и он слушается только меня.

— Очень странный металл, — проговорила она задумчиво. — Древний, почти зелёный, но теплый, словно живой. И этот рычаг в форме льва…

— Это эрлор, золотой Лев — символ моего народа. Правда, позолота давно стерлась с него.

— А вот этот крылатый лев, выгравированный возле головки эфеса?

— Это солор — небесный лев — символ нашей цивилизации.

— Тут ещё какие-то знаки.

— Бергарская клинопись.

— И ты помнишь, что здесь написано?

— Даже если б не помнила, то, наверно, смогла бы прочитать. Но я помню. Это девиз, который некий молодой воин, по обычаю, экспромтом произнёс на церемонии вручения меча по окончании инициации. Этот девиз немного удивил всех, но вполне соответствовал характеру хозяина меча.

— И о чём он говорит?

Я усмехнулась, вспомнив удивление на лицах бергар и усмешку своего сводного брата.

Прошедших дней нетленная печать:

Пожары битв и звуки поцелуев.

И коль придётся снова всё начать,

Вновь буду жить, влюбляясь и рискуя.