— Помешать в чём?

— Не знаю. Но ты ведь здесь не зря, верно? Значит, и я не зря.

— Ты не знаешь даже этого… — презрительно скривился балар.

— Но я узнаю и очень скоро.

— Ты всё равно опоздал. Поэтому я скажу тебе, зачем мы здесь.

— Ах, да, вы! — король усмехнулся. — Вы с тем цыплёнком, который сегодня сбежал? Ничего, я доберусь до него позже.

— Как ты самоуверен!

— У каждого свои недостатки, а мои недостатки — это продолжение моих достоинств. Но не будем отвлекаться. Я тебя слушаю.

Он тут же стал серьёзным, подался вперёд и взглянул на балара, соединив пальцы рук.

— Тебе известно, что Диктиона уже открыта этими выскочками из Объединения Галактики? — спросил жрец.

— Пока нет.

— Теперь известно, — прохрипел он. — Скоро они проведут исследования и вступят в контакт, а значит, узнают о Планете Баларов. Через несколько лет обе планеты встанут перед выбором, вступить им в Объединение или нет. Но независимо от выбора, они будут связаны с Великой Спиралью, а эта связь всё равно, что постоянный форпост вашего отродья. Добро и Свет. Они так мягко и дипломатично уладят все конфликты, установят дружеские связи, поднимут уровень духовного развития и… Мы проиграли.

— На сто процентов.

— Нет, — с ухмылкой покачал головой Касу. — Потому что я здесь… Мы успеем до контакта.

— Что успеете?

— Стереть в порошок обе планеты. Небольшая бойня и Диктиона опустеет. Планета баларов останется тайной для выскочек, и мы сможем попировать здесь, а потом… Мы победили.

— Нет. Потому что я здесь.

— Что ты сделаешь, теплокровное? Кто ты здесь? — Касу смотрел на него почти с сожалением. — Тебя все ненавидят. Я мог бы вызвать тебя и убить, но зачем? Ты уже на сковороде. У тебя и без меня достаточно врагов. Они уничтожат все твои начинания, они извратят твои замыслы, они оболгут тебя в глазах миров и, в конце концов, просто бросят на солнце, где ты будешь долго и мучительно умирать, гораздо дольше и мучительней, чем обычные люди. И я увижу твой конец.

— Как ты самоуверен!

— Не в этом дело. Просто я сильнее тебя. И я это знаю. И ты это знаешь. Выводы делай сам.

Касу отступил и растворился во тьме. Король почувствовал, как отступило с ним его ядовитое дыхание.

— Просто ты сильнее меня, — пробормотал он, глядя на свой перстень. — Ты это знаешь. И я это знаю. И меня это беспокоит.

І

Небо над Диктионой, нежно-лазоревое возле горизонта и ярко-синее в зените. Прозрачное, огромное, вечное небо, сияющим шатром прикрывшее узкую долину Зелёного озера и горы вокруг неё. Небо, единое для всей планеты. А я уверена, что оно едино и для всех миров, потому что везде, где б я не бывала, мне достаточно было взглянуть вверх, чтоб ощутить его бесконечность, его мудрость и его зов. У всех планет одно небо. Оно может быть разным, но оно всегда — обещание свободы и напоминание о тщетности суеты. Века пройдут, исчезнут народы, забудутся беды и радости, но останется небо, которое подарит новый день и новую надежду.

— Существует порог, — говорила я Тахо, сидевшему на земляном полу башни с деревянным мечом в руках, — после которого мастер становится непобедим для обычных воинов. И этот порог не что-то заоблачное. Достаточно иметь навыки для победы над тремя противниками и выносливость для длительного поединка, потому что на практике более трёх воинов не опаснее трёх. Даже три воина могут быть поставлены в такие условия, что начнут мешать друг другу, и обратят своё преимущество в слабость, а если их больше, то все их действия можно свести на нет. Чтоб не толкаться и не сбивать друг другу ритм они вынуждены будут нападать по очереди, а значит, в каждый определённый момент ты будешь иметь дело с ограниченным числом врагов.

Тахо слушал меня, открыв рот. Он был прекрасным учеником, с предельным вниманием он выслушивал теоретическую часть и с упорством занимался с мечом. Он был подвижен и лёгок, но несколько суетлив, и у него были слабые руки. Чтоб укрепить кисти, я велела ему каждое утро пропалывать большие участки луга на склоне горы. Он не возражал, и мне даже приходилось следить, чтоб он не переусердствовал. Чтоб выработать у него привычку к спокойствию и сосредоточенности, его не нужно было приучать к медитации. Всем известно, что анубисы часами могут сидеть, глядя на огонь, на звёзды или просто в туман. Достаточно было только закрепить в нём то ощущение свободы и отрешённости от мира, которое он знал по этим часам безмолвного созерцания, и перенести его на поединок. И всё же меч был слишком сложен для него. Может, со временем он изберёт другое оружие, например, боевой кнут анубисов, но общая стратегия едина для любого вида оружия.

— Существует много приёмов борьбы с несколькими противниками, — продолжала я. — Но общим для них является то, что удары, атакующие различные цели сливаются в одно движение. Нужно действовать быстро и точно, не давая врагу ни времени, ни возможности разгадать твой замысел. Он всегда должен быть оригинальным и неожиданным. Прекрасный эффект даёт внезапная смена тактик. Например, закрытой обороной ты навязываешь врагу наступательное настроение. Встречая лишь пассивное сопротивление, он резко идёт на обострение, а ты быстрым и стремительным выпадом побеждаешь его. Или, другой пример: ты держишь противников на расстоянии вытянутого меча и, заметив, что они освоились с этой дистанцией, неожиданно идёшь на сближение и тем самым приводишь их в смятение. Одного мгновения их растерянности тебе должно хватить для успешной реализации этой выгоды. Длинные и красивые поединки ценятся лишь в кино. Твой бой должен быть краток, а удары незаметны.

Я резко развернулась и, сдвинув переключатель Налоранта, выпустила луч. Три прута, воткнутые в землю на разном расстоянии позади меня, упали на землю, срубленные на разной высоте. Тахо посмотрел на них, а потом на Налорант.

— Это что, фокус что ли? Ты даже меч не включала.

— Нет, я его сразу выключила.

— Я не заметил.

— Вот так и нужно действовать.

Учитель из меня никакой. В первые дни наших занятий я пребывала в растерянности. Конечно, я когда-то читала лекции курсантам, я готовила стажёров на своём корабле, но ведь это — совсем не то, что обучать древнему искусству. Я пыталась вспомнить, что мне говорил когда-то мой учитель, но не могла, потому что мой учитель был к тому же моим сокурсником по космошколе, и наши отношения так и оставались на уровне старой дружбы между двумя взрослыми людьми, достигшими больших успехов в разных областях. А весь этот этикет был не более чем игрой. Короче, мне пришлось придумывать методику преподавания на ходу, но со временем я освоилась с новой ролью, и всё пришло в систему. По крайней мере, Тахо относился ко всему этому серьёзно и, кажется, к чувствам, которые он ко мне испытывал, постепенно добавилось и некоторое почтение.

— В конечном счёте, — задумчиво произнесла я, глядя на синие кристаллы, опоясывающие эфес Налоранта, — ни длина клинка, ни вид оружия не имеют значения. Великий мастер Миямото Мусаси побеждал своих противников, прославленных мастеров меча и копья простым деревянным мечом, за свою жизнь он провёл множество поединков и так и не узнал, что такое поражение. Он написал одну из самых знаменитых книг о стратегии поединка, из которой следует, что главным оружием воина является его дух и его разум. Умение понять противника, разгадать его тактику, заставить ошибиться и использовать его ошибку, моментально реагировать на перемену ситуации, сохранять спокойствие, быть изменчивым как вода и твердым как камень, не бояться смерти, не думать о поражении. Эти и другие правила лежат в основе любой победы. Познав их, уже начинаешь понимать, что оружие — это инструмент боя, но не его вершитель.

Ко всему прочему роль наставника помогала мне самой нащупать нужный образ мышления. Я чувствовала как, приучая к спокойствию и уверенности Тахо, я сама становлюсь спокойнее и увереннее. Формулируя положения стратегии, я ещё глубже уясняла для себя их смысл, приходя иногда к неожиданным выводам. Отрабатывая с новоявленным учеником давно привычные упражнения, я вдруг находила новые их варианты, упрощающие проведение сложных приёмов без снижения их эффективности. И очень постепенно я освобождалась от образа современной женщины, сливаясь со своими прошлыми инкарнациями.