Вот так и бывает на деле. Вовсе не пришёл, увидел, победил, как принято считать. Перед завершающим ударом всегда лежат долгие недели, а иногда и месяцы подготовки. Это не шлифовка мастерства и не тренинг мышц, это духовное восхождение к тому пику, на котором обычный человек превращается в героя из легенд. И я потихоньку шла к этому пику, шаг за шагом, вспоминая и пересказывая Тахо то, что слышала и читала об искусстве побеждать, подолгу бродя по горам, на вершинах которых сливались в призрачные шатры восходящие и нисходящие энергетические потоки, и, глядя в небо, которое сияло над моей головой века и тысячелетия назад.

II

— Если я говорила о могуществе духа, то это не значит, что можно пренебрегать телом или мечом, — заметила я на заявление Тахо, что ему надоели упражнения. — Тело, меч и дух, состоящие в гармонии. Только вместе они могут принести победу. А эта гармония может быть достигнута только неустанным и ежедневным повторением упражнений. Даже старые мастера проделывают их регулярно с полной отдачей, а ты ещё даже не освоил их как следует.

Мы стояли на вершине горы, и я, прищурившись, могла увидеть едва различимое мерцание энергетических струй. Они пронизывали наши тела, серебристым холодком пробегая по мускулам. Трава здесь была зеленее, а камень поблескивал искорками прозрачных хрусталиков. Вокруг: впереди, сзади, слева, справа было небо. Казалось, что мы находимся внутри голубой чаши, по стенкам которой стекает божественная благодать.

Тахо снова принялся махать своим игрушечным мечом.

— Не так резко, — посоветовала я. — Представь, что каждым движением ты собираешь из воздуха небесную энергию. Сосредоточься на этом, почувствуй, следя за правильностью выполнения движений, и не сбивайся с ритма.

— Ну, я не могу так! — возмутился Тахо. — Я не могу одновременно думать о стольких вещах!

— А ты и не должен думать. Нужно освободить мозг и только чувствовать. Если ты сделаешь всё правильно, тебе это понравится.

— Я не смогу.

— Забудь об этом. Если ты чего-то не сможешь, то у тебя не получится главное: стать Воином Духа.

Тахо вздохнул и снова начал танцевать свой неловкий танец. Я говорила с ним уверенно, но на деле мне казалось, что я вершу какое-то насилие. Кто знает, способны ли анубисы освоить фехтование землян? Быть может, тело и дух этого щенка предназначены для другого. Его дядя, освоивший множество стилей земного и алкорского боя на мечах и копьях, будучи уже человеком, всё же избрал своим оружием боевую плеть. Но, в конце концов, меня просили научить Тахо именно фехтованию.

— Не злись, — произнесла я. — Ты слишком напряжён. Расслабь плечи, зафиксируй меч в руке так, чтоб указательный и большой пальцы имели возможность двигаться, не напрягай средний, а безымянный и мизинец сожми крепче.

У него стало получаться немного лучше, но мордочка была просто страдальческой.

— Представь, что ты смотришь на закатное небо, оранжево-золотое небо с сиреневыми облаками. Ты слышишь, как шумит трава на пригорке, и чувствуешь её запах. Ты видишь ручей, бегущий с горы, и чёрный лес, колышущийся с тихим шелестом у подножия горы. И весь этот мир не просто окружает тебя, он в тебе. На самом деле ты не маленький, ты огромный, и ты заключаешь в себе всё, что видишь вокруг. И вся сила деревьев, гор, ручейка, травы, неба и облаков — в тебе…

Тахо изящно и беззвучно скользил по траве. Его глаза были прикрыты, а меч двигался широко и плавно, издавая едва слышный свист. И я подумала, что, может, у анубисов тоже есть способности к фехтованию.

— Запомни это ощущение — приток энергии во время боя. Ты должен инстинктивно вызывать это чувство, потому что в поединке твои глаза будут открыты, и ты увидишь не мирный закат, а злобный взгляд врага.

Тахо закончил и замер, глядя куда-то вдаль.

— Это было интересно, — признался он. — И здорово. Я представил закат, и вдруг стал большим и сильным. Мне показалось, что я могу всё, и что моя сила становится всё больше, — он помолчал и вдруг спросил: — А почему мы никогда не ходим к тому замку?

Я немного растерялась от этой неожиданной перемены темы. Там, куда он смотрел, на много километров тянулась зелёная поверхность болот. Это были не топи, а просто болотистые места, поросшие пушистым мхом, яркими цветами и маленькими хрупкими деревцами. Посреди этой гладкой равнины вздымались пологие холмы, и очень далеко на одном из таких холмов виднелся необычный тёмный конус.

— Откуда на болотах замок? — усмехнулась я. — Это гора.

— А откуда гора на болотах? — серьёзно уточнил он. — И почему, если может быть гора, не может быть замка?

— Не лишено смысла, — одобрила я.

— И почему мы туда не ходим?

— Потому что там обитают болотные люди, а нам не нужны неприятности.

— А я бы хотел туда сходить…

— Ты обещал слушаться, — напомнила я. — Пошли. На сегодня занятия закончены.

ІІІ

Вечером мы сидели возле башни и смотрели, как багровый диск солнца уходит за горы. Было прохладно, и воздух густел, как вино, настоянное на травах. В темнеющем фиолетовом небе потихоньку зажигались неяркие тихие звёзды, и чуть слышный голосок ручья казался звоном этих серебряных точек.

— Хорошо, правда? — спросил Тахо. — У меня душа словно под меховым одеялом свернулась в комочек и сопит от удовольствия. Тихо… И не страшно. Так бы и просидел тут всю жизнь… Только ведь не получится…

— Пожалуй, нет, — вздохнула я.

— А вот мне сейчас вовсе и неохота воином быть. Убивать кого-то… Зачем? Я вообще ни с кем драться не хочу.

— Ну, видишь ли… Мало кто из нас хочет драться, и никто не хочет убивать. Поэтому помимо науки боя мы изучаем и науку мира. Меч — это крайнее средство и совсем не орудие убийства. Мы — Воины Духа, мы должны нести Добро, а его не несут на острие меча. Добро — это свет, это любовь. Мы должны любить тех, к кому приходим, и действовать любовью до тех пор, пока это возможно.

— А зачем меч?

— Чтоб уничтожить Зло. Но, прежде чем применить его, нужно очень хорошо подумать, чтоб не причинить зла самому. У меча тонкое лезвие, и мы, как канатоходцы, ходим по этой ниточке, а чуть в сторону шагнёшь и сыграешь на руку тёмным силам. Именно поэтому лучше отказаться от поединка, если не уверен в том, что прав.

— А как узнать, что прав?

— Точно ты прав только тогда, когда знаешь, что перед тобой Зло. Ты научишься распознавать его со временем. Зло, без капли добра.

— А если есть капля?

— Тогда борись иначе. Даже эту каплю, эту искорку можно превратить в пламя. Это трудно. Некоторые сдаются и вершат Зло. Судьба наказывает их. Другие верны себе, но не могут совладать со Злом в человеке и гибнут. Настоящий Воин должен бороться за каждого человека до конца, даже жертвуя собой.

— И позволяя себя убить?

— Такое случалось.

— Странно…

— Ничего странного, — задумчиво возразила я. — За что мы боремся?

— За Добро.

— Добро — это абстракция, если оно не более чем возвышенная цель. Люди рядом с тобой, их души, их жизнь, их благо — вот цель. Врага превратить в друга — вот победа, достойная Воина. Ненависть переплавить в любовь, труса сделать героем, примирить враждующих, свести разлучённых, вернуть кому-то надежду.

— Людей так много, — вздохнул Тахо. — Разве всем поможешь?

— А ты не должен сомневаться. То, что ты сейчас сказал, и есть главное искушение нашего брата. Всем не поможешь, так стоит ли биться, портить себе жизнь, мучиться из-за каждого? Да и люди, как правило, не больно-то заслуживают таких жертв. Неблагодарные, корыстные, злые… Тёмная безликая масса…

— И что делать?

— Помнить лица людей, которым ты поможешь. Их улыбки, их благодарные глаза, их руки, пожимавшие твою. Потом появится возможность вспоминать целые планеты, которые ты вернул к жизни. Вот ради этих светлячков, звёздочек и ярких огней во Тьме ты и будешь жить. И каждый твой шаг тогда будет продвигать вперёд свет, заставляя отступать мрак. А потом ты поймёшь, что ты не один, и что добро, в конечном счёте, всегда побеждает зло в этом мире.