А как иначе?

Я думала, что он любит меня. Я верила, что это так. Я думала, что он заботится обо мне, но это было не так. Он заботился о своих интересах и использовал меня как инструмент для улучшения своих перспектив, чего я никак не ожидала от него.

И самое ужасное, что я на самом деле верила ему. Все, что он говорил, как смотрел мне в глаза, когда был глубоко внутри меня. Это было так реально.

Даже сейчас, когда читаю его сообщения, они кажутся настоящими, как будто я нужна ему, но как я могу ему верить? Он никогда ничем не делился со мной, не позволял узнать его настоящего, его уязвимую сторону. Я что, должна верить всему, что он мне пишет? Хотя я никогда раньше не слышала от него ничего подобного?

Нет. Я не могу.

Вздохнув, поворачиваюсь к двери, и в этот момент раздается стук. Мама приоткрывает дверь и спрашивает:

— Можно войти?

Я кивнула.

Должно быть, она испугалась, когда вошла, потому что это первый раз, когда она заходит в комнату, а я не плачу.

— Ты в порядке, милая?

Я пожимаю плечами.

— Не совсем, просто онемела, но уверена, что это нормально.

Она кладет руку мне на плечо.

— Ты воспринимаешь это тяжелее, чем то, что сделал Крис.

— Да, знаю. Крис не заставлял меня чувствовать и половины того, что я чувствовала к Рэту.

Осторожно, чтобы не спугнуть меня, потому что я заговорила, мама говорит:

— Ты его любишь?

И в этот момент слезы наполняют мои глаза и текут по щекам.

— О, милая, прости. Я не хотела заставлять тебя плакать.

Я вытираю слезы и сажусь на кровати, прижимаясь спиной к спинке.

— Нет, все в порядке. Это должно было случиться снова. Кажется, я не могу это остановить.

— Он писал тебе сегодня?

Я киваю.

— Конечно. Он пишет мне каждый день.

— Что он написал на этот раз?

Забыв о своем намерении бойкотировать сообщение, я открываю его и читаю вслух.

— Помнишь, как мы играли в команде «Лимонный коржики», и ты все время выкрикивала непристойности о пенисах? — Я фыркаю, и у меня выходят пузырьки и сопли от слез. — Я хотел бы переиграть ту ночь заново, но на этот раз не постеснялся бы рассказать тебе, что на самом деле чувствовал в тот момент.

Я отложила телефон и сделала глубокий вдох.

— Пенисы? — спрашивает мама, пытаясь разрядить обстановку.

— Мы играли в «Угадай-ку». Он нарисовал пушку, но она была очень похожа на пенис, который оргазмировал во все стороны.

— О, боже!

Мама прикрывает рот и смеется.

— Я зациклилась на мужских гениталиях, а он думал, что у него получился отличный рисунок пушечного выстрела, ужасное сочетание, но мы от души посмеялись над этим. В тот вечер я узнала, что его тянет ко мне. Он сказал мне об этом на балконе.

— Это было до или после того, как бабушка сказала, что она больна?

— До, — тихо говорю я.

Выдохнув, мама берет мою руку в свою и говорит:

— Знаю, ты страдаешь, дорогая, и все, что случилось на этой неделе, было очень тяжело, но я думаю, тебе нужно на мгновение забыть о фиктивной помолвке и вспомнить все моменты, которые были у вас с ним до этого. Возможно, ты удивишься, узнав, что его намерения заключались не только в том, чтобы покрасоваться на свадьбе, но и в том, чтобы стать ближе к тебе.

— Если бы это было так, как он мог так поступить со мной, если я была ему интересна?

— Мужчины действуют неведомыми путями, милая. Они думают, что поступают правильно, а на самом деле ведут себя как идиоты. — Я снова хихикаю. — Твой отец был идиотом слишком много раз, чтобы это можно было сосчитать. Он обижал меня, а я его, но мы безумно любим друг друга, и я не могу представить свою жизнь без него, поэтому мы решаем наши разногласия. Возможно, сейчас это тяжело, но жить друг без друга было бы гораздо сложнее. — Она заставляет меня посмотреть на нее. — Думаешь, что жить без Рэта будет легко?

Я качаю головой.

— Нет, это уже ошеломляет меня. Я думаю о нем, жажду его прикосновений, объятий.

— Тогда почему бы тебе не ответить на его сообщение?

— Потому что, мам. Я не хочу быть секретом. Женщиной, которая носит мужское кольцо, но не проводит время с его друзьями. Чьи родители даже не знают о моем существовании. Я не хочу возвращаться к человеку, который не может рассказать мне о своем прошлом. Если бы я хоть немного знала о Ванессе и о том, кто она такая, мы бы, наверное, не оказались в таком положении. Но я пыталась. Я много раз пыталась заставить его рассказать мне больше о своем прошлом, но он не захотел. — Я качаю головой. — Может, я и влюблена в него, но не хочу быть с тем, кто отдает мне только часть своего сердца, а не все.

Она торжественно кивает.

— Я понимаю, но также не хочу, чтобы ты упустила что-то такое потрясающее, потому что проецируешь прошлые отношения на новые.

Она встает и похлопывает меня по руке, прежде чем покинуть мою комнату.

Я откидываюсь на спинку кровати и натягиваю одеяло на плечи.

Проецировать прошлое на настоящее?

Не думаю, что это то, что я делаю.

Но если бы Крис рассказал мне о своих чувствах, а не лгал, я бы не оказалась у алтаря. Неужели я выпытывала у Рэта информацию, чтобы снова не пострадать?

Думаю, это не имеет значения, потому что он все равно причинил мне боль.

Тук. Тук.

— Открыто, — говорю я, попивая кофе из чашки которую принёс папа.

Сегодня мой последний день безделья. Завтра, убеждаю я себя, я вернусь на работу и буду строить из себя сильную женщину. Меня подташнивает при мысли о возвращении, но я знаю, что не могу прятаться вечно. У меня была неделя перерыва, и пора снова обуть туфли на шпильках и вернуться к работе.

Дверь со скрипом открывается, я поворачиваю голову и вижу бабушку входящую в мою комнату.

— Что ты здесь делаешь? — Спрашиваю я, внутренне ругая родителей за то, что они позволили ей подняться сюда.

— Я пришла, чтобы украсть кое-что из твоей детской одежды. — Она закатывает глаза и устраивается поудобнее на моей кровати. — Как ты думаешь, зачем я здесь? Чтобы извиниться.

— Что ж, извинения не принимаются, так что забирай свои фальшивые болезни и уходи.

— О, так мило, что ты думаешь, будто твоя язвительность заставит меня уйти. Я знаю тебя всю твою жизнь. Это не срабатывало, когда ты была ребенком или подростком, и не сработает сейчас. Я твоя бабушка, и ты меня выслушаешь.

— Именно так, — отвечаю я. — Ты моя бабушка, а значит, должна защищать меня, заботиться, учить всем своим премудростям, а не обманывать меня.

— И именно это я и делала. Я защищала тебя.

— Защищала меня от чего? — Усмехаюсь я.

— От того, что ты совершила огромную ошибку и больше не позволяешь себе любить.

— О ч-чем ты говоришь? — спрашиваю я, чувствуя, как обжигающий взгляд проникает сквозь щит, который я воздвигла между нами.

— Три года, Чаки. Прошло три года с тех пор, как ты смотрела на другого мужчину. И в течение этих трех лет я видела, как ты замыкаешься в себе. Я видела, как ты сторонилась любых романтических отношений, слишком долго оплакивая отношения, которые в итоге оказались не такими, каких ты заслуживаешь. А потом я увидела тебя рядом с Рэтом. — Она качает головой. — Не мое дело было вмешиваться, понимаю, но я также не могла больше этого выносить. И я скажу тебе то же самое, что сказала ему…

— Ты разговаривала с ним?

Она кивает головой.

— Вчера я была у него дома и вот что скажу, Чаки, если бы этот парень играл с тобой и использовал, он бы никогда так не выглядел.

Перекатывая ворсинку на одеяле, я спрашиваю:

— Он плохо выглядел?

— Чаки, уголки его рта и волосы были измазаны глазурью.

О боже… Я пытаюсь сдержать улыбку, но ничего не могу с собой поделать. Я хихикаю и прячу лицо в ладонях, позволяя хихиканью взять верх. Рэт и выпечка в сочетании с тем, как он все время нервно проводит рукой по волосам, — все это должно было когда-нибудь его достать.