Его голос звучит игриво.

Я уже собираюсь возразить, как вдруг на его лице появляется улыбка, и он начинает смеяться.

— О, повезло, что ты просто шутишь, потому что в ином случае вас отшлепают, мистер.

Все еще посмеиваясь, он говорит:

— О, я так и понял по тому, как ты вскинула руку, и по гневу в твоих глазах. Ты собиралась нанести удар, верно?

— Не знаю, что должно было произойти, все, что я увидела, это красную пелену перед глазами.

Он нежно заправляет прядь волос мне за ухо и говорит:

— Не волнуйся, детка, у нас с тобой равноправное партнерство. — Он изучает меня несколько мгновений, его глаза блуждают по моему лицу, и я задаюсь вопросом, собирается ли он поцеловать меня снова, но на этот раз подольше. Будет ли он целовать меня в постели? Это тоже одно из правил его мамы? Всегда целуйся перед сном? Моя жадная маленькая сущность надеется на это. К сожалению, прежде чем я успеваю спросить, он отталкивается от матраса и ложится на свою сторону кровати. — А теперь оставайся на своей стороне кровати и постарайся держать себя в руках. Никаких прикосновений.

Высокомерная задница

— О, и не мечтай.

Да, я не буду его лапать. Я знаю о себе одну важную вещь — я не двигаюсь, когда сплю. Я не путешественник, как некоторые люди. Если я ложусь в одной позе, то в ней и просыпаюсь. Если он хочет, чтобы его случайно полапали, ему придется поискать другое место.

— Спокойной ночи, Чарли.

— Спокойной ночи, суженый босс.

РЭТ

Ммм… это приятное ощущение.

Я чувствую себя великолепно.

Я сдвигаюсь, но моя нога во что-то упирается. Что это?

Приоткрываю глаза, но теперь, когда наступила осень, стало темнее, и я ни черта не вижу.

Ощущение, будто кошка или что-то еще трется о мою ногу. Странно, что мне это нравится? И куда делась моя подушка?

Я двигаю рукой, пытаясь нащупать подушку, и в этот момент касаюсь края кровати, голова параллельна ему. Я что, сплю на боку? Снова пытаюсь пошевелить ногой, но на этот раз она плотно прижата к моей икре, так как о нее что-то трется.

Что это?

— Оооооо… даааааааа.

Я резко поднимаю голову от звука чужого голоса в моей постели… И тут вспоминаю, что Чарли осталась здесь прошлой ночью.

Чарли… это Чарли трется о мою ногу?

Повернувшись, чтобы посмотреть через плечо, прищуриваюсь, пытаясь определить, что, черт возьми, происходит, но ничего не вижу из-за плотных штор, которые закрыл перед тем, как мы легли спать. Однако что-то происходит, что-то странное.

Схватив с тумбочки телефон, что не так-то просто, поскольку моя нога все еще зажата в тисках, включаю фонарик и направляю его на Чарли — как раз вовремя, чтобы увидеть, как она трется о мою икру, словно это фаллоимитатор, запрокидывает голову в порыве страсти и потирает руками прикрытую пижамой грудь.

Чертовка.

— Такой толстый, — говорит она во сне. — О да, большой мальчик.

Что за херня?

Не в силах сдержаться, я громко фыркаю, отчего свет попадает прямо ей на лицо.

Ее руки взлетают к глазам, а тело напрягается.

— Что, во имя Иисуса, происходит? Мама, выключи свет, — кричит она с закрытыми глазами.

Мама. Я снова фыркаю.

— Я не шучу. У меня все было на мази с Дэвидом Хассельхоффом.

И этого достаточно. Я теряю контроль над собой и прямо-таки гогочу, когда она замирает. Ее ноги освобождают мои, и она вскарабкивается на край кровати.

— Кто это? Кто здесь? Я буду кусаться. Держитесь подальше. — Одной рукой она прикрывает глаза, другой размахивает, как нунчаки. — Я не шучу, кто здесь?

— Чарли, — смеясь, говорю я, теперь в состоянии повернуться и сесть. — Это Рэт.

Она поворачивается. Резко выпрямляется. Я, честно говоря, нервничаю, что кто-то тайком засунул ей в задницу штангу. Она несколько раз моргает, и я опускаю телефон, чтобы он не светил прямо на нее.

— Рэт. — Она неловко улыбается и поправляет прическу. — О, привет, вот ты где. Хех, совсем забыла, что ты лежишь по другую сторону кровати. — Она накручивает прядь волос на палец. — Как спалось… Я оседлала твою ногу?

— Ага.

Она прижимает руки ко лбу.

— Что ж, да, именно этого я и боялась. — Не открывая глаз, она коротко машет мне рукой. — Спасибо, что одолжил свою ногу. Знаешь, как люди говорят «протяни руку помощи», так вот, спасибо, что одолжил свою ногу. Наверное, было странно наблюдать, когда я это делала? Да, это странно. Никогда бы не подумала, что стану трахать ногу своего босса, но, думаю, никогда не говори никогда, верно? — Она говорит бессвязно, по-прежнему избегая зрительного контакта. — Я не кончала на твою ногу, если тебе это интересно. Я имею в виду, я была близка, чувствовала позывы… То есть, нет, я не была близка. Я не возбуждаюсь от ног, это было… — Она тяжело вздохнула и подняла на меня глаза. — Ладно, хорошо. Я очень возбуждаюсь по утрам. Ладно, уверена, тебе не нужно было это знать, но теперь ты знаешь.

Определенно, это не то, что мне нужно было знать, потому что утренний секс — одна из моих любимых вещей на свете. Проснуться от того, что тебя трахают? Ничто не может сравниться с этим.

— Ты возбуждаешься по утрам? — спрашивает она, и я понимаю, что это потому, что она чувствует себя очень неловко и, возможно, хочет умереть от унижения.

Так что, поскольку я хороший парень, я говорю:

— Обычно я просыпаюсь со стояком, так что да, наверное, так и есть.

Возможно, удивленная моей откровенностью, она застенчиво улыбается и говорит:

— Что ж, я рада, что не одна такая.

— Но я не трусь о ноги людей, представляя их в образе Дэвида Хассельхоффа.

— Боже, я сказала это вслух?

— Ты также назвала меня мамой, что немного пугает, учитывая, что ты носишь мое кольцо на пальце.

Она смотрит на свою руку, а потом снова на меня.

— Боже, ты прав. Я ношу твое кольцо. Это правда случилось вчера?

— Да.

Ладно, вот что странно. По сути, это должно быть крайне неловко. Не могу представить, чтобы какая-нибудь другая женщина могла спокойно обратиться к своему боссу, находясь в его спальне, только что оттрахав его ногу… как это делает Чарли. И я не могу не восхищаться ею за это. Она уморительная, освежающая, откровенная и… конечно, если быть до конца откровенным… чертовски сексуальная. Вчера утром я и подумать не мог, что утро вторника будет таким. По крайней мере, все… спокойно.

Она вздыхает и наклоняет голову.

— У тебя сегодня утром стояк? Или не совсем.

— Серединка на половинку. — Я пожимаю плечами. — Он не вялый.

— Правда?

Она пытается заглянуть мне через плечо, но я прикрываюсь одеялом.

— Что, черт возьми, ты себе позволяешь?

Она делает паузу и задумывается, а затем смеется.

— Хм, не знаю. Должно быть странно, что твой стояк разглядывает помощница, да?

— Думаю, да.

— Да. — Она поджимает губы. — Я тоже так думаю.

Затем ни с того ни с сего она хватает подол своей пижамы и стягивает ее через голову, обнажая крошечную майку, прилипшую к ее телу. Я вижу, очень мало, потому что свет едва проникает в комнату, но этого достаточно, чтобы мой вялый пенис превратился в полноценный стояк.

Грудь среднего размера, я бы сказал второй размер, с твердыми сосками, которые выглядят так, будто хотят вырваться наружу через тонкую ткань ее майки. Боже, они идеальны, именно этого я боялся. Мало того, что мне нравится ее личность и улыбка, так теперь еще и ее сиськи.

— Боже, в этой постели словно в печи. Я чувствую, что перегрелась.

Она залезает под одеяло и снимает с себя штаны, что означает только одно: Чарли в моей постели, в нижнем белье.

Господи Иисусе.

Словно не понимая, что делает со мной, она вытягивает руки над головой, обнажая небольшой участок кожи над талией.

— Сколько сейчас времени? Здесь очень темно.

Я бросаю взгляд на телефон, и чуть было не спрыгиваю с кровати, но из-за ситуации со стояком остаюсь на месте.