— Ну же, у тебя должна быть постыдная история, которую ты можешь мне рассказать. — Она теребит волосы на моем затылке. — Ты все время такой собранный, но я вижу, как ты относишься к Брэму и Роарку. Расскажи еще истории о том, как ты учился в колледже, что-нибудь помимо того, как ты мочился в корзины.

Смеясь, я качаю головой.

— Ты не захочешь слушать это дерьмо. Это братское дерьмо, глупое и на самом деле портит мой имидж.

— Что ж, думаю, тебе неплохо бы сбавить обороты, потому что сейчас ты слишком идеален. Это нехорошо.

— Нехорошо? Я бы сказал, что это довольно почетно. Почему я должен хотеть это изменить?

— Потому что. — Я провожу рукой по ее бедру и стараюсь не возбудиться, когда опускаю взгляд и вижу, что одна из ее грудей полностью обнажена. Она продолжает с придыханием: — Если расскажешь постыдную историю, то предстанешь более человечным, что, в свою очередь, хорошо сложится для тебя, потому что тогда сможешь понравиться мне еще больше.

— Не знаю, я не хочу, чтобы ты стала слишком навязчивой. — Она дергает меня за волосы, заставляя вскрикнуть. — Осторожно. Ты же не хочешь лысого жениха?

Она пожимает плечами.

— Еще есть время отменить свадьбу. Если ты не раскроешь свои секреты, как я узнаю, тот ли ты, кто мне нужен? Я не могу допустить, чтобы после наших клятв всплыли порочащие тебя истории.

Я крепко сжимаю ее бедро и говорю:

— Во-первых, отмена свадьбы — это не тема для шуток, ты меня поняла? Ты либо хочешь выйти замуж, либо нет.

Мой голос звучит резко, и я ничего не могу с этим поделать. Я многое поставил на кон, в том числе и свое сердце, и не хочу, чтобы оно подвергалось опасности…

Ее лицо смягчается, и она поднимает руку к моему подбородку, осторожно поглаживая густую щетину.

— Извини.

Я целую ее ладонь, а затем говорю:

— Во-вторых, единственная непристойность, которую ты сможешь раскопать обо мне, находится в спальне.

— Хочешь сказать, что ты извращенец?

Я перемещаю руку на ее живот и поднимаюсь к груди, слегка массирую ее, а затем перекатываю сосок между пальцами. Ее дыхание сбивается, и это единственный признак того, что она чувствует, что я делаю с ней. Я рисую круги вокруг ее сосков, превращая их в маленькие идеальные пики. Мне нравится ощущать, как они упираются в мои пальцы, возбужденные, готовые к моим последующим действиям. Это заставляет меня чувствовать себя чертовски сильным, как бы глупо это ни звучало.

— Я знаю чего хочу, — отвечаю я.

— Да. — Другой рукой она скользит по моей груди. — Но ты не всегда был таким. Расскажи что-нибудь неловкое, что ты делал в спальне.

— Да, хорошо, — насмехаюсь я. — Ни за что на свете.

— Пожалуйста?

Она надулась, заставив меня рассмеяться.

— Ты такая милая, в курсе? Но это не сработает. Прости, детка.

Я продолжаю водить большими пальцами по ее упругим соскам, наслаждаясь простым прикосновением, от которого мы оба немного возбуждаемся.

— Хорошо, я расскажу тебе кое-что о себе, и, возможно, это заставит тебя поделиться.

— Могу гарантировать, что нет.

Боже, ее грудь для меня словно конфеты, лежит в моей ладони, сладкая и манящая.

Чего бы я только не отдал, чтобы прямо сейчас поднести одну из них ко рту и сосать сосок, пока она не начнет извиваться под моими прикосновениями.

— Но то, что я хочу тебе рассказать, очень хорошо. Э-э… отличная история.

— Уверен, так и есть. Ты немного странная.

— Что? — Она широко раскрывает глаза, но потом задумывается и смеется. — Хм, возможно, я немного странная. Но если я странная, это значит, что ты заносчивый.

— Я не заносчивый.

— Да, это так. Ты очень заносчивый.

— Тогда ты явно недостаточно хорошо меня знаешь, потому что я совсем не заносчивый.

Она наклоняется и запечатлевает поцелуй на моей щеке.

— Спасибо, что выслушал мои доводы о том, что мы должны делиться друг с другом.

Черт… она хороша.

Проведя рукой по лицу, я говорю:

— Ладно. Я поделюсь с тобой, но ты первая, чтобы я мог определить уровень смущения до которого мы опустимся.

Возбужденная, она устраивается на моих коленях и кладет обе руки мне на плечи, скользя голой попкой по моим обтянутым боксерами бедрам. Что, черт возьми, она делает? И я надеюсь, что она продолжит это делать…

Она молчит, смотрит вниз, а затем усмехается.

— Серьезно, Рэт, как у тебя может быть стояк после всего, что мы только что сделали?

Глядя ей прямо в глаза, говорю:

— Ты чертовски сексуальна, на тебе нет ничего, кроме моей расстегнутой рубашки, и ты сидишь у меня на коленях. Я очень возбужден.

— Я… Я польщена. — Она улыбается, а затем говорит: — Ладно, ты готов?

— Порази меня.

Положив руки мне на грудь, она говорит:

— Я была пьяна…

— Так начинаются все хорошие неудачные сексуальные истории.

Она смеется.

— Виновна. Так что да, в тот вечер текила подействовала на меня, на танцполе был парень, с которым я вовсю отрывалась. Один из тех парней, которые на танцполе насаживаются своим эрегированным пенисом на любую задницу, которая оказывается на расстоянии сантиметра от его бедер.

— Типичный парень.

Она чмокает меня в нос.

— Видишь? Заносчивый. — Я закатываю глаза. — Итак, мы танцевали, он пихал своим барахлом мне в спину прямо в баре, что затем переросло в довольно публичные поцелуи. Я взобралась на мужчину, как на дерево, и прошептал ему на ухо: туалет.

Я хмурюсь.

— Знаешь, не думаю, что это была хорошая идея… делиться.

— О, забудь на секунду свою ревность, сейчас будет здорово. — Вздохнув, позволяю ей продолжить. — Итак, мы встретились в туалете, но кабинка для инвалидов была занята, поэтому мы зашли в маленькую. Я стояла лицом к унитазу, он — позади меня. Мы использовали презерватив, не волнуйся, но на мне была юбка, и я просто наклонилась, обхватила унитаз и позволила ему сделать это.

— Боже, Чарли.

Она пожимает плечами.

— Мне был двадцать один год. ЖИВЕМ ОДИН РАЗ. В общем, этот парень как раз двигался к цели, и, конечно, будучи пьяной леди, я периодически издавала громкие вопли и размахивала руками.

Я зажмуриваюсь, гадая, к чему это приведет.

— Ну, я не вовремя закричала, и как раз в тот момент, когда Артиллерист качнулся сзади меня, сила удара была слишком велика, я была слишком пьяна, и в итоге полетела вперед, поскользнулась и угодила головой прямо в унитаз. Пытаясь встать на ноги, поскольку старый добрый Артиллерист понятия не имел, что я тону в туалетной воде, я схватилась за ручку, чтобы встать, дернула и… закружилась.

Что…

В смысле…

Постойте… Я не могу.

Я откидываю голову назад и смеюсь так сильно, что у меня болит грудь.

— О, черт.

Слезы текут по моему лицу, когда я представляю это в своем воображении: голова Чарли, полностью пропитанная туалетной водой. О, черт, это отличная история.

Я смеюсь еще сильнее, и у меня начинает болеть живот.

Она хватает меня за плечи и трясет, чтобы я посмотрел на нее. Глаза затуманены, я уделяю ей внимание, которого она так жаждет.

— Хуже всего было, что он кончил, когда я смывала воду. Как ты понял, я не успела получить удовольствия. Вместо этого я совершила позорную прогулку в кампус с вымокшими волосами, потекшим макияжем и с травмой влагалища, которую получила в результате падения. Не самый лучший момент.

Я фыркнул.

И снова засмеялся.

Я пытаюсь сдержаться, но у меня вырывается самый громкий хохот, который вы когда-либо слышали.

— Именно так, выпусти все наружу. Представь это, визуализируй и знай, что, как бы сильно ты ни хотел, я никогда не буду трахаться с тобой в кабинке туалета… никогда.

Это заставляет меня остановиться и выпрямиться.

— Нихуя подобного. Теперь нам придется трахаться в кабинке туалета, чтобы изменить твой опыт.

Она качает головой.

— Нет. Не получится. Извини.

— Это мы еще посмотрим.