— Рэт обожает выпечку, — говорит Чарли, которая хорошо мне знакома. — Его любимое — лимонный дениш.

— О, я обожаю лимонный вкус, — говорит бабушка, усаживаясь за стол. — Сейчас это не самый популярный вкус. Я не замечала, чтобы молодые люди любили его.

— Мама привила мне любовь к лимону. — Я пожимаю плечами. — Я ем практически все, что содержит лимон, но больше всего мне нравится дениш.

— Мужчина, который любит сладкое и у которого такая улыбка, как у тебя, смертельно опасен.

Чарли закатывает глаза и толкает бабушку.

— Может, хватит клеиться к Рэту?

— Не проси ее прекращать, — говорю я. — Мне нравятся комплименты.

— Конечно же, нравится.

А затем она улыбается своей прекрасной улыбкой, и простите, что говорю как Брэм, но мое сердце наполняется радостью. Не видеть ее всю неделю, а потом увидеть ее такой грустной… было очень неправильно. Ее улыбка… ни с чем несравнима.

— Ятзи (прим. пер.: Ятзи (англ. Yahtzee) — азартная игра в кости), — говорю я, вскидывая руки в воздух, когда на кубике выпадает пять.

Чарли стонет, а её бабушка бросает ручку.

— Как это возможно? У тебя четыре «Ятзи», это неслыханно.

Я дую на кончики пальцев и говорю:

— Все дело в мастерстве рук, дамы.

— Вы жульничали. — Чарли указывает на меня пальцем. — И когда я узнаю, как Вам это удалось, Вы пойдете ко дну, Уэстин.

— Да? И что ты собираешься делать? — Спрашиваю я, наслаждаясь неожиданным и интересным днем.

Когда я попытался уйти после того, как мы поели, бабушка Чарли схватила меня за руку и отвела к полке с настольными играм, где велела выбрать несколько. До сих пор мы играли в «Жизнь», в которой я победил, в «Монополию», в которой я также доминировал, и теперь в «Ятзи», в которой оказался тоже лидером.

— Вам ведь известно, кто готовит для Вас смузи? В следующий раз я добавлю побольше капусты, так что Вам придется проглатывать один толстый ломтик капусты.

— Ты этого не сделаешь.

— О, я так и сделаю, — оживленно говорит Чарли. — Я нашинкую в Ваш смузи капусту, а сверху посыплю подсушенной капустой, просто так, для пущего эффекта.

Бабушка смотрит между нами двумя.

— Ого, это довольно много капусты.

— Что ж, мне не о чем беспокоиться, потому что я не жульничаю.

— У Вас игральные кости с каким-то механизмом, что-то вроде магнитного устройства, которое поворачивает кости в нужное время, как в фильме «Одиннадцать друзей Оушена».

— Этот эпизод был в «Одиннадцати друзьях Оушена»? — Спрашивает бабушка. — Или в какой-то другой части?

— Не важно. Важно то, что я выясню… Сынок, — говорит Чарли низким голосом, заставляя меня смеяться.

— Выясняй, сколько хочешь, я не обманываю.

— Знаешь, — бабушка постучала себя по подбородку, — возможно, будет полезно, если он поднимет рубашку и спустит штаны, чтобы мы могли осмотреть его на предмет наличия какого-нибудь магнитного устройства. Раздевайся, Рэт.

— Бабушка, боже, он не…

Я встаю, не собираюсь раздеваться, но выражение лица Чарли бесценно. Я задираю рубашку до пояса джинсов, и Чарли закрывает глаза рукой, а её бабушка хлопает в ладоши и исполняет нестройный техно-бит.

— Сними её. Сними её.

— О боже, бабушка. Прекрати.

— Я тебя умоляю, как будто ты не разглядывала его дингл.

Я замираю, переваривая то, что она только что сказала, и Чарли делает то же самое.

У меня в голове повторяется этот термин, пока я не выдерживаю, падаю на стул и разражаюсь смехом. Лицо Чарли краснеет от смущения.

Сквозь стиснутые зубы Чарли говорит:

— Я даже не заметила, его дингл бабушка.

— Ты не заметила выпуклость у него на брюках? В это трудно поверить.

Чарли вжимается в свое кресло, подавленная.

Я продолжаю смеяться.

Наклонившись вперед, бабушка шепчет:

— Ты обрезан, Рэт? Мой муж не был обрезан, и это было сложностью для меня. Ты, — она делает движение пальцами, изображая ножницы, — обрезан?

— Не отвечайте, — говорит Чарли, качая головой.

Но чтобы удовлетворить любопытство бабушки, я говорю:

— Да.

— О, ты это слышала? — Бабушка подталкивает Чарли локтем. — Легкий доступ, когда делаешь минет.

— И… я умерла.

Чарли сползает под стол, где и остается, пока мы с ее бабушкой продолжаем играть в «Ятзи».

Надеюсь, она не смотрит на мою выпуклость, потому что прямо сейчас мой член упирается в джинсы от одной мысли о том, что Чарли сделает мне минет.

Чарли провожает меня до двери. Ее бабушка готовится ко сну и уже успела обнять меня. Мы поужинали китайской едой, которую я принёс с собой в огромном количестве, а на десерт съели дениши. Как только Чарли почувствовала, что может вернуться в нашу компанию, мы сыграли еще несколько раундов «Жизни», и на этот раз победили Чарли и её бабушка.

— Я должна извиниться.

Я поднимаю руку, когда выхожу за дверь, в пустой коридор, освещенный лампами.

— Не нужно извиняться. Сегодня был отличный вечер, и мне было очень весело. Вам, ребята, не обязательно было приглашать меня остаться.

Она складывает руки на груди и прислоняется к дверному косяку.

— Вообще-то, бабушка попросила Вас остаться на игры, а не я.

— Да, но ты пригласила меня войти.

— Вы собираетесь отслеживать каждую мелочь?

— Это часть моей работы.

Она качает головой и быстро прижимает палец к моей груди, а затем отводит его.

— Нет, это моя работа.

— Что ж, ты вернешься на работу в понедельник?

— Так сильно скучаете по мне, босс?

Не желая этого скрывать, говорю:

— Да, так и есть. Я очень по тебе скучал.

На ее губах появляется ухмылка.

— Могу поспорить, что в этом заслуга координации цветов, верно?

— Мне трудно смотреть на зеленый цвет без желания начать работать на полную катушку.

Она смеется и прислоняется головой к дверной раме, и в считанные секунды мое изнывающее тело испытывает неконтролируемое желание протянуть руку и заключить ее в объятия. Я хочу снова почувствовать ее тепло, мягкость её тела, прижатого к моему. Я хочу провести рукой вверх и вниз по ее спине, опускаясь так низко, что почти касаюсь выпуклости ее задницы, заставляя соски затвердеть. Я хочу снова почувствовать эти бугорки на своей груди, сжать их большими пальцами, посмотреть, насколько твердыми они станут. И я хочу сжать ее челюсть в своей большой ладони, провести ртом по ее щеке, глазам, носу, а затем остановиться на ее губах, чтобы наконец украсть поцелуй, который я хотел с тех пор, как нанял ее.

Мое тело пульсирует от этой мысли, от желания протянуть руку, сократить расстояние между нами и взять то, что хочу. Это желание такое мощное, что мне приходится мысленно отчитывать себя и приказывать своим ногам сделать шаг назад, прежде чем совершу колоссальную ошибку, например, поцелую лучшую помощницу, которая у меня когда-либо была.

— Спасибо за сегодняшний вечер, — говорит она. — За то, что выслушали меня и мои истории.

Восстанавливая дыхание, говорю:

— Не стоит благодарности, но вот что я тебе скажу: если я когда-нибудь встречу твоего бывшего, он очень тесно познакомится с моим кулакам.

— Вы собираетесь избить его из-за меня? — спрашивает она с юмором в голосе.

— Да, блядь, за то, что лишил тебя и твою бабушку особого момента. Этот парень заслуживает гораздо большего, чем разговор с моими кулаками. Гораздо большего.

— Мне нравится Ваша забота… мистер Уэстин. — Она снова прижимает палец к моей груди, и у меня возникает сильное желание схватить ее за этот палец и притянуть к себе еще ближе. — Если серьезно, спасибо, что выслушали. И я надеюсь, — она делает паузу и многозначительно смотрит мне в глаза, — надеюсь, Вы не думаете, что я все еще тоскую по нему.

— Надеюсь, что нет, — говорю я, недоумевая, почему она хочет это подчеркнуть.

Почему она продолжает прикасаться ко мне. Почему язык ее тела притягивает меня, заставляя думать о грязных, непристойных вещах.