Не уверен, сколько времени мы просидели так, прижавшись друг к другу, но уверен, что происходящее невероятно неправильно и переходит все границы, которые я когда-либо устанавливал как начальник. И хотя сложившаяся ситуация кажется неправильной, я чувствую, что именно здесь Чарли суждено было находиться всю оставшуюся жизнь, под защитой моих рук. В глубине души я знаю, что нам обоим это нужно. Ей нужен комфорт и возможность выплеснуть все наружу, в то время как мне нужно чувствовать себя полезным, защитником и тем, на кого она может положиться.

Наконец Чарли поднимается с моего плеча и вытирает глаза, но не слезает с моих коленей. Слава Богу, потому что я хочу, чтобы она осталась. Я хочу, чтобы у нас было побольше таких моментов, когда мы забываем о своих ролях и просто живем.

— Простите, что не рассказала, что происходит, и заставила переживать из-за того, что случилось в субботу. Как видите, я была в полном расстройстве.

Я заправляю выбившуюся прядь ей за ухо, шелковистая прядь скользит по кончику моего пальца, искушая меня взять другую прядь, чтобы я мог воссоздать это ощущение снова.

Прикосновения слишком интимны для отношений босса и помощника, я знаю это, но, когда она сидит у меня на коленях, ее глаза смотрят на меня, ища утешения, я не могу удержаться от прикосновения к ней. Не могу сдерживаться, особенно после всей этой сдерживаемой энергии, которую я испытывал, когда дело касалось Чарли Кокс.

— Не извиняйся. — Суровая внешность, которую я обычно демонстрирую в ее присутствии, испарилась, и я чувствую, как смягчаюсь, слабею, пытаясь дать ей понять, что я здесь ради нее. — Не могу представить, через что тебе приходится проходить. Ты знаешь, что случилось?

Она качает головой.

— Это самое ужасное, потому что она никому не скажет. Все о чем она попросила, это может ли она остаться здесь, чтобы быть поближе к своему врачу. Я согласилась, не задумываясь, но теперь, проанализировав ситуацию, думаю, мне следовало сначала спросить Вас.

— Почему ты меня спрашиваешь?

— Потому что это Ваша квартира, Рэт. Уверена, Вы не планировали, что здесь появится пожилой жилец. Есть обязательства и…

Я прижимаю пальцы к ее губам, чтобы она прекратила нести эту нелепость.

— Мне плевать, кто здесь живет. Мне важно, чтобы твоя бабушка поправилась, ты не спала на практически сдутом матрасе и на твоем лице снова появилась улыбка.

Она смотрит на свою «кровать».

— Надувной матрас не так уж плох.

— Надувной матрас неприемлем, — говорю я строгим голосом. — Я попрошу кого-нибудь доставить кровать сегодня.

— Нет, — быстро говорит она. — Нет, пожалуйста, не надо. Я сказала бабушке, что моя комната такая же, как у нее, и она будет в ужасе, если узнает, где я спала последние несколько дней.

— Чарли, я в ужасе от того, как ты спала последние несколько дней. Ты через многое прошла, и тебе не следует спать на этом чертовом полу.

— Это наименьшее из моих забот.

— Тебе нужна кровать. Это не подлежит обсуждению.

Она смиренно вздыхает.

— Тогда по крайней мере, сделайте это, когда бабушка будет на приеме у врача. Тогда она не узнает, что происходит.

— Хорошо.

Я сдаюсь и кладу руку ей на ногу. Несколько мгновений мы оба смотрим на это соприкосновение, а затем наши взгляды встречаются. Прямо здесь, в этот момент, что-то происходит между нами. Не могу точно описать, какие чувства это вызывает, но этот момент, этот день меняют все дальнейшее. Мы переступили черту. Я переступил черту и, несмотря на твердое обещание самому себе никогда больше не влюбляться в помощницу, я знаю, что нарушил его. Знаю, что во мне расцветает нечто большее, чем дружеские чувства к Чарли Кокс.

Но еще страшнее то, что я смотрю на Чарли, наши взгляды не отрываются друг от друга, и кажется, что есть небольшая вероятность того, что она испытывает те же чувства. Но прежде чем я успеваю убедиться в этом, она отводит взгляд, разрывая нашу связь.

Отчаянно желая, чтобы она вернулась в офис, но зная, что ей может понадобиться больше времени, я говорю:

— Возьми и завтра выходной. Столько времени, сколько нужно. Я смогу продержаться до твоего возвращения.

Она едва заметно улыбается и говорит:

— Спасибо, Рэт. Я очень ценю это.

Она не знает, что в этот момент я готов на все ради нее.

В пятницу она не пришла, и мне было одиноко, и я прекрасно понимал, как сильно от нее завишу. Я знал, что она не придет, но все равно мысль о том, что еще один рабочий день пройдет без ее улыбающегося лица, появляющегося в моем кабинете, мешала мне сосредоточиться.

И эта мысль приводит меня в ужас. Когда я стал настолько зависим от этой девушки? В какой момент я превратился из независимого генерального директора в зависимого от нее человека?

Мне не хватает ее танцев.

Мне не хватает ее насмешек.

Я скучаю по поздним послеобеденным беседам, в которых она задает странные вопросы, чтобы дать моему разуму передышку.

Блядь… я скучаю по ней.

Теперь, когда наступила суббота, я испытываю искушение спросить, как у нее дела, узнать, не нужно ли ей что-нибудь, зайти к ней в квартиру и проведать ее.

Нет, это было бы нелепо.

И я точно не собираюсь приходить с цветами.

Я также не собираюсь стучаться к ней в дверь с пакетами китайской еды… потому что не уверен, что ей нравится.

И я точно не собираюсь держать под мышкой кондитерскую коробку, полную лимонного мармелада и сырных денишей.

Неа.

Этого не случится.

Кого я, блядь, обманываю?

Именно это я и делаю. Стою перед ее дверью с полными руками, не зная, как постучать, и чувствую нервную дрожью в животе от того, что снова увижу ее.

Прижав костяшки пальцев к двери и жонглируя всем, что у меня в руках, стучу по дереву достаточно громко, чтобы привлечь внимание, а затем отступаю назад.

Проходит несколько секунд, и Чарли наконец открывает дверь, ее глаза расширяются от удивления, когда она видит меня, а затем быстро смягчаются, улыбка растягивается в уголках ее рта, когда взгляд охватывает все, что находится в моих руках.

Чертовски красива.

— Рэт, что Вы здесь делаете?

— Решил проведать тебя и твою бабушку. Хотел убедиться, что у вас все в порядке.

Ее улыбка становится еще шире, и мое сердце замирает в груди. Я в полной заднице.

— Заходите, заходите, — говорит она, забирая у меня пакеты с едой. — Бабушка дремлет. Она рано пообедала и решила отдохнуть.

— О, ладно, тогда я могу просто занести эти вещи и пойти по своим делам.

Она качает головой.

— Нет, поешьте со мной. Останьтесь, расскажите обо всем, что я пропустила за прошедшую неделю.

Ей не нужно просить меня дважды. Мы молча ставим цветы в воду, наполняем тарелки едой, а затем направляемся в ее комнату, чтобы не создавать лишнего шума.

Вчера, пока Чарли и ее бабушки не было в квартире, я попросил доставить кровать.

Я также попросил помочь с коробками, потому что мне не нравилось, что она частично заселилась, словно не собиралась оставаться здесь надолго.

После разбора коробок и разложения вещей по местам, комната стала намного просторнее, чем раньше. Мне бы хотелось, чтобы её спальня была просторнее, но я одобряю то, что она отдала лучшую комнату бабушке, чтобы ей было комфортнее.

Я сажусь на пол со своей тарелкой и напитком, когда она спрашивает:

— Что Вы делаете?

— Сажусь.

— Не на пол. Садитесь на мою кровать. Она очень удобная.

Она подмигивает и запрыгивает на большую кровать.

— Не хочу, испачкать едой одеяло.

— Именно для этого были изобретены стиральные и сушильные машины. — Она похлопывает по кровати. — Садитесь, Рэт.

О, просто сядь с ней на кровать, это не проблема.

Это огромная проблема. Я не могу доверять себе, находясь в постели с Чарли, когда меня заживо съедает желание. Но, судя по решимости в ее глазах, спорить бесполезно, поэтому я снова сдаюсь.