— Знаете, что мне это напоминает?

Он вздыхает.

— Что?

— «Дьявол носит Prada». Как думаете, я больше похожа на Энди или Эмили?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, но хочу напомнить, ты здесь не для того, чтобы болтать, а для того, чтобы помогать мне по работе.

— Ооо, «Дьявол носит Prada» там босс тиран, ну, женская версия. — Я поджимаю губы. — Очень схожая ситуация.

Он крепко сжимает челюсть, и я чувствую, что он невероятно напряжен, возможно, немного нервничает из-за того, что взял меня с собой, потому что, скажем прямо, в его глазах я, скорее всего, выгляжу неумехой. Он не знает, чего ожидать, и я уверена, что он нервничает из-за того, что я поставлю его в неловкое положение. Но он еще не знает, что несмотря на то, что я довольно непредсказуема, но когда дело доходит до рабочих мероприятий, я очень продуктивна. Я превращаюсь в совершенно другого человека и выполняю работу в лучшем виде, без помех и с минимальным взаимодействием с окружающими.

Я знаю свою роль, и меня это устраивает. Пока Рэт знает свою роль в офисе.

Чтобы успокоить его, я говорю:

— Не волнуйтесь, мистер Уэстин, я не буду Вас смущать.

— Я так и не думал.

— Нет, думали, и это нормально. В офисе я могу быть чудаковатой, но когда дело доходит до переговоров и рабочих мероприятий, я знаю, что делать и как себя вести. Вам не о чем беспокоиться. Я взяла с собой строгое черное платье для мероприятия и очень приятный для глаз черный приталенный костюм для обеда, и мой макияж будет естественным.

— Чарли, — говорит он со вздохом, — тебе не нужно меняться. Я просто прошу тебя воздержаться от исполнения ирландской джиги. Оставь танцы для нашего офиса.

Наш офис.

Боже.

Моему счастью нет предела, когда слышу, как он это говорит, а потом то, как смотрит на меня.

Искренность в его глазах.

Его взгляд проникает глубоко в мою душу… добирается до костного мозга… так неожиданно. Странно.

Тебе не нужно меняться…

Люди часто просили меня измениться, особенно Крис. Я должна была догадаться, когда он просил перестать быть такой странной, не перегибать палку и просто «ради бога» быть нормальной, что на самом деле он не испытывает ко мне глубоких чувств.

Ты не должна пытаться изменить того, кого любишь, Чаки. Ты открываешь свое сердце новым возможностям.

Знаю, что порой бываю слишком многословна, особенно для молчаливого Рэта, но даже несмотря на мои странности, он еще ни разу не попросил меня заткнуться. Он всегда выслушивал меня и проходил мимо.

Есть разница. Огромная разница.

Он позволяет мне быть самой собой. И это говорит мне кое о чем… Рэт принимает меня.

А я в свою очередь приму его.

Он упрямец, у него есть какие-то темные, скрытые тайны, скрывающиеся за его неотразимыми голубыми глазами, и он постоянно находится в напряжении. Любое взаимодействие с персоналом было грубым и… суровым. Бескомпромиссным. Он никогда не был суров, но и не был добродушен. Или предрасположен. Я проработала на него неделю, и единственный раз, когда я увидела, как он расслабляется, был во время визита Джулии. В нем была такая легкость, нескрываемое счастье. Почему он скрывает это ото всех? Именно поэтому я не присоединилась к ним за чаем, потому что не хотела, чтобы ему пришлось скрывать эту сторону себя от сестры. Я мельком взглянула на него, но поняла, что хочу, чтобы он оставался в таком же настроении, чтобы у него была секунда, отдышаться, и ушла. В тот день, когда мы расходились по домам, он помахал мне рукой.

Он сделал это впервые.

Меня это взволновало.

Это воодушевляло меня.

И сегодня утром я вскочила с постели, желая посмотреть, чего еще могу добиться от человека, чье уважение пытаюсь заслужить всеми силами.

И сегодня я поняла… что не должна меняться.

Уверена, что это одна из лучших недель, которые у меня были за долгое время.

— Не хотите ли чего-нибудь выпить, мистер Уэстин? — спрашивает великолепная стюардесса с роскошными длинными каштановыми волосами.

Рэт поднял руку, не удостоив девушку взглядом.

— Нет, спасибо. — Затем поднимает глаза от своего телефона и спрашивает: — Ты что-нибудь хочешь?

Сдерживая улыбку, качаю головой.

— Я не хочу писать во время полёта.

Он наморщил лоб.

— В самолете отличная ванная комната.

— И у меня ужасная прицельность.

Он хмурится ещё сильнее.

— Ты писаешь стоя?

— А разве так делают не все?

Он откидывается на спинку сидения с таким озадаченным выражением на лице, что я громко смеюсь. Машу рукой перед лицом и говорю:

— Шучу. Я бы с удовольствием выпила «Спрайт» с клюквой. — Бросаю взгляд на бейджик с именем. — Большое спасибо, Лори.

Она добродушно улыбается — вероятно, ее возмутило мое замечание о том, что я писаю стоя, — и уходит в подобное помещение, а Рэт лишь недоверчиво качает головой, возвращаясь к работе.

— Я пробовала несколько раз, знаете ли.

Он поднимает только глаза, держа голову наклоненной к ноутбуку.

— Что пробовала?

— Писать стоя. И должна сказать, что есть что-то такое в том, чтобы стоять во время мочеиспускания, что заставляет Вас чувствовать себя сильным. Неудивительно, что мужчины постоянно ходят с чувством выполненного долга. Но поверьте, для девушки, необходимо множество факторов.

Он прикусывает щеку, и я вижу его нерешительность — ему любопытно узнать, какие факторы способствуют комфортному мочеиспусканию женщины стоя, но в то же время он хочет оставаться настолько профессиональным, насколько это возможно.

Поэтому я решаю за него.

— Пока будешь стараться выполнить эту задачу, можно стереть все зубы в пыль — вот что сказала бы моя бабушка. Накопится очень много мочи, и когда начнешь писать, перед тобой будет стоять задача, чтобы струя не разнесла фарфоровый унитаз или, чтобы моча не стекала по ноге. Также необходима соответствующая одежда. Платья и отсутствие трусиков — идеальный вариант. Комбинезоны — огромный минус, если только ты не готова стоять в кабинке совершенно голой, с намотанной на руки одеждой, и тогда, собственно, о чем ты будешь постоянно думать? О том, чтобы просто сесть на этот чертов унитаз.

Я наблюдаю, как он с трудом сглатывает, а затем говорит:

— Надевать платье без трусиков в Нью-Йорке рискованно.

— Точно, «летящее» платье Мэрилин Монро, ну, знаете, если такое, вдруг случится, просто… нужно принять это. — Я изображаю, что разговариваю с окружающими меня людьми. — Да, это были мои ягодицы, да, они такие же белые, как в день моего рождения, они совершенно не видят солнечного света. — Я машу рукой. — Спасибо. Спасибо.

Он смотрит на меня. Безучастно. Словно не может поверить в то, что я говорю.

Лори возвращается с моим напитком. Я благодарю ее и делаю глоток, а он продолжает на меня смотреть. Я пожимаю плечами и улыбаюсь, а затем открываю Киндл, чтобы продолжить читать исторический роман.

Через несколько секунд я слышу щелканье пальцев, скользящих по клавиатуре, и именно тогда подглядываю за ним и замечаю, как хмурится его лоб. Я улыбаюсь и возвращаюсь к своей книге. Однажды я сломлю его, вот увидите.

— Ох, Тесса. — Я смеюсь. — Ты хитроумная шалунья. — Я откладываю Киндл и смеюсь, вытирая слезы с глаз.

— Ты в порядке? — спрашивает Рэт, отрывая взгляд от компьютера.

Я хихикаю ещё некоторое время переводя дыхание.

— Да. Вы когда-нибудь читали романы Тессы Дэр?

— Понятия не имею, кто она такая. Нехудожественная литература?

— Богохульство, — говорю я. — В моих глазах она — богиня исторических романов.

— Ты сейчас читаешь исторический роман?

— Позвольте кое-что сказать. — Я дотрагиваюсь до своего Киндл и говорю: — Если Вы видите меня уткнувшейся в это великолепное устройство, это потому, что я читаю исторический роман. Они доставляют мне огромное удовольствие, а Тесса Дэр — мой кумир. Я преклоняюсь перед ней.