— Ты что, безголовыми нас считаешь? Состав и так охраняется. От станции до станции вас будут сопровождать красногвардейские отряды. С вами поедут чекисты. Знаешь, какие это отчаянные, бесстрашные парни? Все продумано. А о своем городе ты забыл.

— С пулеметом спокойнее, — заупрямился Афанасий. — И отвяжись, братко.

— Сейчас я тебе не братко, а представитель ревкома и требую вернуть пулемет для охраны города. Немедленно!

Афанасий отвел в сторону глаза.

— Ладно, забирай свой чертов пулемет. Обойдемся, — сердито буркнул он.

— Так-то лучше. Только я забирать не буду. Отнесешь сам вместе с боевыми припасами на чердак поповского дома, где он был установлен. И лично сдашь пулеметному расчету. Но впредь чтобы таких фокусов не было! Да торопись: через час отправление! — последние слова он кричал уже вслед брату.

В этот момент из-под вагона соседнего товарняка, словно из-под земли, вынырнули вооруженные молодые парни в одинаковых черных полушубках, перетянутых военными ремнями.

Николка догадался, что это и есть чекисты, о которых говорил товарищ Кущенко.

— Ты что, Мыкола? А-а, пакет? Давай.

…Через месяц Николка увидел у Ивана Васильевича лакированную трубку с блестящим перламутровым мундштуком.

— Какая у вас трубка красивая, — залюбовался Николка.

— Это мне Афанасий привез. Из Москвы, в подарок, — пояснил Иван Васильевич и подмигнул: мол, не сердится больше Афанасий…

Однажды через станцию проходил длинный товарный состав с запломбированными пульмановскими вагонами. Состав следовал из Владивостока.

Как положено на каждой станции, вагоны осмотрели, перестукали колеса, тщательно проверили сцепления.

— Один пульман «больной» и дальше следовать не может. Придется задержать, — сказали осмотрщики.

«Больной» вагон отцепили, а состав отправился дальше.

— Хорош богатырь! Не то, что наши телятники.

— А ты не расхаивай свое-то, будут и не такие делать. Помяни мое слово, — переговаривались рабочие депо, приступая к ремонту.

— Интересно, а какой в нем товар?

— В пульмане-то? Капуста по документам.

— Ка-пу-ста?! Не скажи! Отправитель-то Япония. Не-уж у нас капусты своей не стало, эвон откуда затребовали?

— Так не простая капуста, морская.

— Морская там или еще какая, а дело тут нечисто. Надо сообщить куда следует…

Прибывший из чека товарищ Бойко сорвал пломбу. В пульмане вместо бочек с капустой до самой крыши громоздились длинные ящики.

— Вскрывай, ребята, — разрешил товарищ Бойко.

Затрещали доски под топором.

— Пресвятая богородица! Винтовки!!!

Затрезвонили телефоны по городу, сообщая советским властям о необычном грузе. Застрочили телеграфные морзянки по линии железной дороги: «Задержать состав!»

А в сторону станции устремились и конные и пешие.

— Айда скорее! Там винтовки делят. Поглядим, — сообщил Ахмет Феде.

Федя выстругивал ножиком лодки из коры, готовясь к весенней навигации.

— Ври-и! — удивился он, сваливая в кучу под крылечко всю сосновую флотилию. Схватившись за руки, ребята понеслись к станции.

Ящики были выгружены из вагона, сложены в штабель. Возле них стояли Кущенко и несколько военных.

— Поймите, товарищи, рабочие отряды растут, а оружия не хватает. Враги не дремлют, каждый должен уметь владеть винтовкой. Надо всех обеспечить, — горячо доказывал Иван Васильевич.

Новое сообщение о том, что к станции подходит конный казачий разъезд, быстро решило спор.

— Кто здесь представители от рабочих красногвардейских отрядов!

К ящикам потянулись подводы, быстро загружались винтовками и уступали место другим.

— Плужники получили. Деповские? — отмечал у себя в книжечке военный. — Кожевенники? Кто с кожевенного завода?

— Здесь!

— Сколько винтовок?

— Десятка три.

— Отсчитывай!

— Вот так капустка! Заморская! — ахали зеваки, которых немало собралось возле вагона.

Когда подводы с оружием отъехали, Кущенко крикнул:

— Красногвардейцы, получите, у кого нет оружия. Да поживее! Мешкать некогда.

Мужчины и парни из толпы кинулись к винтовкам.

Сквозь толпу протолкалась молодая женщина.

— Гляньте, и баба туда же! За винтовкой тянется. Эй, бабонька, на что она тебе? В печи шуровать вместо кочерги?

— Тьфу на вас, зубоскалы! Мне для мужа, в отъезде он. А коли надо, и сама обучусь стрелять, воевать пойду. Иван Васильевич, Сумина я, Сумина, вы меня знаете.

Женщина взвалила на плечи винтовку и невозмутимо пошла прочь под шутки и смех зевак. Трудно было узнать в ней ту самую Сумину, которая совсем недавно ходила мыть полы в горницах к мастеру Жарикову из страха, что их вместе с мужем выгонят с завода и пятеро ребят останутся голодными.

Вскоре на повозках прибыли красногвардейцы и увезли остальное оружие в гарнизонный склад.

Домой Федя возвращался вместе с отцом и товарищем Бойко, которого Иван Васильевич пригласил к себе пообедать. Взрослые были чем-то озабочены и вели непонятный разговор.

— Что ты на это скажешь? — спросил Кущенко.

— То, что и сам понимаешь! Мало того, что по всей России зашевелились враги революции, поднялись против Советской власти. Так они еще и с заграницей договариваются, помощи просят. Теперь надо ухо держать востро! Перехватили японскую «капусту», так жди «огурцов» из Франции, либо «лаптей» из Англии.

А в это время Николка распекал Ахмета:

— Ты что же, простофиля, глядел, когда винтовки делили? Сказал бы, что мы тоже красногвардейцы, воевать пойдем, и взял бы по одной.

Ахмет виновато хлопал глазами.

Лишь только появились первые проталинки, ребята высыпали на улицу. Их крики перемешивались с радостным щебетанием прилетевших скворцов, гоготанием гусей. По весенним ручейкам поплыли самодельные лодки и корабли.

Но к концу дня, обгоняя друг друга, ребята бежали к плужному.

Из ворот завода, окончив смену, выходили рабочие с винтовками на плечах.

— Ать-два, левой! — отрывисто бросал команду Владимир Могилев, молодой человек с приветливым лицом.

— Повзводно разойдись! — Строй раскалывался на квадраты, которые расходились в разные стороны.

Затем начиналась боевая учеба, которая продолжалась до самых сумерек.

— На пле-чо! К но-ге! Кру-гом!

— По врагам революции — огонь! — доносились команды взводных.

— Эх, опять в белый свет, как в копеечку…

— За молоком пулька ушла…

— Разговоры прекратить! — прервал досадные возгласы строгий командир.

Мальчишки молча наблюдали за учениями. Федя тоже являлся сюда каждый вечер и радовался, когда отец приходил из Совдепа на занятия побеседовать с рабочими.

— Тяжело приходится. Ничего не поделаешь, — говорил Иван Васильевич, когда уставшие красногвардейцы усаживались покурить. — Против Советской власти поднимается буржуазия всех стран. Так что с винтовкой нельзя расставаться ни на минуту. Стоишь у станка — винтовка рядом, спишь дома — винтовка у изголовья, идешь по улице — винтовка на плече. Вот оно как, хлопцы…

Вскоре ребятам надоело стоять и глазеть. Они решили играть в новую игру, в красногвардейцев.

— Я буду командиром! У меня и пистолет есть, — колотил себя в грудь Сенька лавочников.

— Отвяжись, Сенька. Ты в командиры не годишься. Кто у тебя отец? Лавочник. Стало быть, капитал, буржуй. А у нас все пролетарии. А пролетарии с капиталами не играют, — заявил Федя.

— Мы вас, буржуев, в переворот всех прогнали. И еще прогоним, — поддержали ребята.

— Я тяте скажу-у… — завопил Сенька и помчался домой.

— Беги-беги, жалуйся да не оглядывайся! Ябеда-беда, козлина борода, — кричали «пролетарии» вслед удирающему «капиталу».

Командиром единогласно выбрали Федю.

— К завтрашнему дню чтобы винтовки были! Найдите палки, да обстругайте. Без винтовки в строй не пущу ни единого, — пригрозил новоиспеченный командир.