Кстати об Око, погостил у огневички, пора бы ему и честь знать — в конце концов, он мой паук! Ох, что-то я разнервничалась. Ничего, вот-вот начнётся «Физическая подготовка», и я потребую свою брошь обратно в присутствии свидетелей, а иначе обвиню Стефи в воровстве.

Решительно настроенная, я двигалась к полигону, но вдруг меня перехватил Фар. Мужчина сказал, что Господин Зергал временно покинул территорию Академии СиЛ, потому и занятия с магистром не будет, но медитацию с лопоухим никто не отменял.

Молодой преподаватель вновь повёл меня в укромную беседку Аллеи Свиданий, а я, наконец, поняла, как мы выглядим со стороны. Всю неделю после уроков мы оба прячемся в дальней беседке около часа, затем Фар уходит первым, а через пять минут, оглядываясь по сторонам, вылезаю я. Обычно после наших «медитаций» у меня пылают щёки от раздражения, а глаза горят ненавистью к нему. Но что мешает любопытному студенту воспринять мой вид за румянец любви и счастливый блеск влюблённой дурочки? Да, ничего. Вот я попала.

— А мы можем заниматься в другом месте? — заходя в беседку, спросила я.

Фар проигнорировал мой вопрос, зато впервые допустил меня до нормальной практики. Свои методы работы косоглазик аргументировал тем, что, прежде чем медитировать, нужно научиться хоть немного контролировать свои эмоции и силу — в противном случае можно намедитировать маленький апокалипсис.

Я с интересом слушала рассуждения преподавателя, предвкушая новый магический опыт, но каков был мой облом, когда Фар приказал мне закрыть глаза и сотворить всё те же заклинания, что и раньше, но, не видя объекта, на который они направлены, — ску-ко-ти-ща! Тем более у меня всё равно ничего не получилось.

Меня отвлекало всё: шелест деревьев, запах перегноя опавших листьев, разговоры адептов вдалеке и повторяющиеся смешки Фара, сидевшего в непозволительной близости ко мне.

— Урок третий: магия не терпит рассеянности, — я дёрнулась от горячего дыхания, внезапно обжёгшего мою шею.

Я открыла глаза, а рядом со мной никого уже не было — он летает, что ли?!

Снова с пылающими от неудачи щеками я вышла из беседки на глазах у половины группы огневиков.

— Я же говорил, — ухмыльнулся адепт, которого Господин Дил назван Кроном.

Окружавшие его парни и девушки в алом захихикали. Среди них я заметила единственного человека, который не смеялся, а горел от ярости в прямом смысле — Стефи.

— Потаскуха, — бросила она мне оскорбление, вместе с паучьей брошью.

Мне так захотелось ей ответить что-нибудь жёсткое, хлёсткое, чтобы ударить больнее, чем сейчас ни за что она ударила меня. Однако в горле встал ком, а глаза защипало от обиды. Я ни в чём не виновата, почему я вынуждена терпеть эти унижения? Попробовать оправдаться? А кто станет слушать? Я беспомощно стояла и глотала насмешки со стороны людей, чьих имён я даже не помню. Почему их издевательства так ранят меня? Разве хоть один из них имеет для меня значение?

Так, Мира, собралась: вдохнула-выдохнула — вперёд:

— У вас какие-то проблемы?

— Она ещё и не отрицает, — засмеялся щуплый, стоя́щий рядом с Кроном паренёк с длинной каштановой чёлкой.

Ясно. Лучше вообще не реагировать. Тем более ровным голосом я всё равно ничего больше сказать бы не смогла. Нижняя губа предательски задрожала, а я продолжила стоять в немом оцепенении — хорошая тактика, помогла. Не прошло и минуты, как огневики разошлись: первой ретировалась Стефи, на прощание обозвав меня ещё пару раз, за ней — все остальные.

Когда компания адептов в алом скрылась из виду, я позволила себе разрыдаться и упасть на колени прямо на дорожке.

— Ай! — запищал Око. — Совсем обалдела?

Я взяла паука, и, шмыгая носом, затянула:

— Прости-и-и-и.

— Всё, моя девочка, успокойся, — начал приговаривать Око. — Давай вернёмся в общежитие. У меня для тебя столько новостей!

Я послушно поднялась и побрела в сторону башни Воздуха. Слёзы постепенно высыхали, а внутри жгла уже знакомая пустота. Встречаясь на пути с незнакомыми мне адептами, я краем уха слышала их перешёптывания и смех — сплетни разлетаются быстро.

Больше я не плакала, я ненавидела их всех. Не знаю, какие у Око новости и планы, но я собираюсь заставить каждого, кто сегодня издевался надо мной, страдать. Хочу, чтобы они почувствовали то же самое. Пусть рыдают они, а я буду смеяться!

— Разрешите пригласить вас на танец, — протянул мне ладонь одетый во всё чёрное Дариан.

Первые звуки медленного вальса наполнили атмосферу бального зала волшебством. Потолок, казалось, был усеян тысячами звёзд, мерцающих холодным светом. Нотки кардамона в парфюме принца навевали чувство уюта: будто мы с Даром сидим у камина, укутавшись колючим клетчатым пледом, и пьём сладкий травяной чай — романтика, сказка, феерия. Разве я могла отказать?

Робко шагнув навстречу объятьям сильных рук, я заглянула в пьянящие глаза винного цвета. Короткий вдох, и я уже прижата к крепкому мужскому торсу. Шаг, шаг, поворот, музыка ускоряется — наша пара держит ритм. Всё вокруг расплывается: есть только я, Дариан и этот вальс…

— Апчхи! — сильно чихнула я.

Щетинистое лицо принца расплылось, музыка пропала, как и дыхание волшебства с запахом кардамона и ощущением тёплого, уютного дома.

Я потёрла глаза, проморгалась и вскрикнула, увидев паука, сидящего на подушке около моего лица. Прокля́тый Око — такой сон испортил!

— Ты, конечно, расстроилась и так быстро уснула, даже не выслушав меня, но… — начал Око.

Вчерашний день всплыл в сознании смутным пятном: смеющийся Крон, разъярённая Стефи, незнакомые перешёптывающиеся обо мне огневики, дурацкие слухи о романе с недопреподом — всё это казалось таким далёким и таким не моим. Наверное, по пути к общежитию я опустошила свой годовой запас слёз, чувствуя этим утром нестерпимое жжение слизистой. Стоило бы сходить к лекарю и попросить капли для глаз.

—…Ты что думаешь, суббота, значит, никаких дел?! — причитал на заднем фоне Око.

Точно! Суббота, одиннадцатое октября.

Раньше этот день был самым счастливым в году. Меня всегда ждал на тумбочке букет последних, осенних цветов к моему пробуждению. Софи пекла вишнёвый пирог, приглашала соседей, а я надевала самое красивое платье.

Когда-то я обожала свой день рождения, но сейчас… когда он наступил, мне грустно. Я нахожусь вдали от дома без поддержки любимой Софи, как бы её на самом деле ни звали, и кем бы она ни являлась — мне её не хватало. Мне не хватало запаха разноцветных хризантем и вкуса вишнёвого пирога — мне не хватало семьи.

— Мне шестнадцать лет, — в никуда сказала я.

— А мне сорок два года, так что из-за этого в библиотеку не идти? — взорвался Око. — Подожди. Как шестнадцать? Тебе же… Сегодня твой день рождения?!

— Да, — безразлично кивнула я и поплелась в ванную.

— Планы меняются! — воодушевился паук, а я его прервала.

— Дай я хотя бы умоюсь.

Маг впервые не возражал — чудненько.

Однако едва я вернулась в комнату, как Око продолжил:

— Значит, так: выгребаем из сумок монетки и едем в город!

— Зачем? — удивилась я.

— Праздновать будем.

А, может, мои шестнадцать я проведу не в одиночестве, как я решила с утра. Взбодрившись, я подбежала к шкафу за сумкой.

Искать на ощупь монетки, застрявшие в углу среди остальных валявшихся на дне предметов, оказалось не так уж просто — ай, гулять так гулять! Я перевернула сумку вверх дном и вытрясла всё содержимое на пол: завтра уберу бардак, к тому же подходящие формулы я ещё неделю назад отточила.

— Мира, ты знаешь, что это? — напряжённо спросил Око.

— Ты о чём? — замешкалась я и наклонилась к разбросанным вещам, среди которых обыкновенный до этого момента свиток пергамента стал отдавать лёгким голубым свечением.

— Чудеса-а-а, — протянула я.

— Моё изобретение, — хрипло сказал Око.

— Ментальный пергамент?

— Он самый. Откуда он у тебя?