— А что ты можешь рассказать о первых двух подклассах? — ехидно спросил О́ко.

— Как я уже говорила, оставшиеся подклассы обладают бытовой, стихийной и ментальной магией, только уникальность второго подкласса в умении создавать артефакты и заклинания, а первого — лечить людей. Ещё не было случаев, чтобы артефактник смог исцелить больного, а лекарь — придумать новое заклятье. Обучение у обоих подклассов длится на год дольше, чем у менталистов. Впоследствии лекари и артефактники занимают высочайшие государственные посты. Такие маги встречаются очень редко, поэтому их занятия проходит в малых группах. Гуляют слухи, что между артефактниками и лекарями царит негласная вражда, мол, артефактники не согласны, что дар лекарей стоит первого подкласса, а их — только второго. Однако принято считать, что оба подкласса необычайно ценны.

— Очень познавательно, — хмыкнул голос. — Из тебя получился бы замечательный теоретик. Кстати, ты забыла упомянуть, что многие преподаватели теоретических дисциплин типа «Этики» и «Истории мира» никакими способностями, кроме бытовой магии, не обладают. Правда, распространяться они об этом не любят. Хотя… — протянул Око. — …работа в школе не престижнее той же прачки, если, конечно, это не Высшая Школа или Академия, но некоторые даже туда пробиваются без дара.

— О таком в учебниках не пишут, — осела я.

— Ещё бы! Они же эти учебники и создают, — засмеялся голос, — но мы отошли от темы. Что скажешь насчёт высших?

— Высшими называют бессмертных из трёх управляющих миром домов: Дома Жизни, Дома Смерти и Дома Тени.

— Так уж и бессмертных? — иронично уточнил Око. — Тогда где же представители Жизни сейчас?

— Убили, — опешила я.

— Интересно, а как можно убить бессмертных?

— Я сказала бессмертных, а не неубиваемых, дорого́й Око. Это значит, что высшие не умирают от старости и крайне устойчивы к различным болезням, но убить их можно: например, заколов ножом или повесив. Они такие же люди, просто живут дольше. А что касается твоего замечания, то всё верно — Дома Жизни больше нет. Десять лет назад последняя семья династии была жестоко убита в своём замке, как и представители этого Дома в других государствах.

— А сколько всего государств в мире?

— Три: Диа́р, Ноше́ик и, самое большое, в котором живём мы, Сидон. Раньше им управлял Дом Жизни, теперь же, как и Диар, нас возглавляет Дом Смерти, а Ношеик находится под контролем Дома Тени.

— Правильно! А знаешь ли ты, в чём разница между людьми и высшими?

— В школе говорили, что высшие обладают всеми присущими людям возможностями, но отличаются особыми династическими умениями. Я могу предположить, что исчезнувший Дом повелевал жизнью, ныне правящий — смертью, а насчёт Дома Тени вариантов нет, — устало признала я.

— Нам, простым смертным, этой информации достаточно: не забивай свою светлую голову, — сказал невидимка, подчёркивая то ли мою рассудительность, то ли цвет волос. — А знаешь ли ты, почему Академия Солнца и Луны получила такое название?

— Конечно. Потому что там всего два факультета: факультет Солнца, где готовят магов-людей, и факультет Луны, где обучают высших.

— Однако представители высших, наряду с людьми, сначала учатся на факультете Солнца, — уточнил Око. — За первые четыре года они постигают стихию, разум, искусство создавать артефакты и заклятья, а также лечить. Лишь на пятом году они добираются до факультета Луны, где им предоставляются в распоряжение все знания династии. Правда, в Высших Школах факультета Луны нет, ведь архивы каждого дома хранятся только в Академии. Поэтому, как ты называешь, СиЛ считается лучшим, я бы сказал, элитарным заведением, ведь это единственное место, где во время обучения люди стоят на одной ступеньке с высшими.

Я никогда не задумывалась о строгой классификации жителей Ариза, о жизни высших, о возможности с ними встретиться, потому сидела, раскрыв рот, и заворожённо слушала.

— Так вот, — продолжил голос, — я представитель второго подкласса людей, хотя согласен, что звание первого подошло бы артефактникам куда больше. Я считался лучшим адептом Академии на курсе артефакторики, а после стал близким другом и советником императорской семьи — тогда ещё Жизни — до трагедии, случившейся в тот день.

— Когда их убили? — осторожно предположила я.

— Да. Ма́рта, жена императора, поддерживала со мной связь через ментальный пергамент, — подтвердил маг.

— Ментальный пергамент?

— Слиток, через который общаются на расстоянии. Этот уникальный и весьма редкий артефакт изготавливается индивидуально под ауру человека. Я сам изобрёл его, — похвастался Око и вернулся к своему рассказу. — В тот день мне пришло сообщение от Марты: «Помоги». Разумеется, я помчался во дворец, но опоздал. Всё, что я нашёл: окровавленных супругов, Марту и Ге́ра, около изуродованного тела их дочери, Ви́и, на которую невозможно было взглянуть, — её лицо изрезали ножом, который я обнаружил в руках Марты. Я не мог поверить, что Марта способна на подобное зверство, поэтому разжал её пальцы и забрал оружие. Однако в этот момент появились стражники…

— Ты им всё объяснил? — взволнованно уточнила я.

— Нет. Да и кто бы поверил, что мать убила собственную дочь и мужа, пытавшегося её остановить, а после заколола себя? Наверно, вечная жизнь — мучительная штука, и нужно её прожить, чтобы понять смысл поступков высших.

— Око, выходит, всё указывало, что это ты убил последнюю семью династии Жизни?

— Да, именно так. Меня бросили в одиночную камеру ждать своей казни. А, знаешь, чем уникальна тюрьма?

Я пожала плечами:

— Нет.

— Смысл тюрьмы в том, что ты не можешь её покинуть, используя магию: её стены сделаны из камня, блокирующего любое колдовство, то есть внутри и снаружи колдовать ты можешь, а снести эту чёртову стену, чтобы освободиться — нет.

— Но ты смог… Иначе бы не говорил со мной.

— Да, но какой ценой… — голос Око охрип. — Взгляни на меня.

Я смотрела вперёд и решительно ничего не видела, если он не превратился в призрака, то прозрачным стал точно — это что-то на уровне фантастики.

— Я никого не вижу, — растерянно пробормотала я.

— А вот так?

— Ай! — меня что-то больно укусило за левую ногу.

Это… это был паук — малюсенький паучок с фиолетовой спинкой. Добавить к нему булавку — получится великолепная брошь, сродни тех, что носят высокородные дамы, как амулет. Забавно: артефактник, чтобы избежать смерти, превратил себя в артефакт, — наверно, это была его лучшая работа. Я невольно улыбнулась и резко одёрнула себя.

— Я не надеялся на твоё сострадание, — не дожидаясь моих слов, сказал Око. — На тот момент единственным шансом на жизнь был побег. А как его совершить безобидному артефактнику без заклятья обращения? И я его придумал: ещё никто прежде не превращался в животное, тем более в паука, поэтому, можно сказать, я сделал невозможное. Однако из-за недостатка времени заклинание оказалось несовершенным, а я не учёл, что проход через решётку и вовсе заблокирует бо́льшую часть моих сил.

Паук разочарованно цыкнул, будто его роковая ошибка произошла вчера.

— Кстати, жизнь в паучьем теле полна трудностей, — охотно пожаловался Око. — Я планировал попасть в Академию, чтобы добыть в библиотеке необходимые све́дения для возвращения своего тела, но перепутал повозки и укатил на окраину государства с пьяным нудным возницей. Кроме того, кучер оказался не особо умён: он остановился около этого дома в надежде на ночлег и горячую пищу, но тут же наткнулся на двух голодных троллей — ей-богу, лучше бы этот забулдыга в канаве уснул!

Я понимающе кивнула, разделяя недовольство паука его хмельным попутчиком.

— Как ты понимаешь, — вздохнул Око, — та ужасная ночь стала последней для наивного толстого возницы, а для людоедов первой сытой. Тушки кучера и конины зелёной парочке хватило, чтобы выжить и даже подумать о потомстве. Вскоре у них родились двойняшки, которых ты созерцала в окно, а я был вынужден остаться жить здесь и наблюдать за людоедской идиллией: трупы, вонь, снова трупы…