— Как же ты выжил? — затаив дыхание, спросила я.

— Ну, знаешь ли, тролли умом не блещут, а их магия на меня не подействовала — есть и преимущества в жизни паука, — засмеялся Око. — Я легко внушил им мысль передвинуть мебель так, чтобы они навсегда забыли о существовании чердака, поэтому не бойся, здесь ты в безопасности.

— К-какая магия? — заикаясь, боязливо принялась уточнять я. — Они же низшие.

— Конечно, низшие, но дурманить-то умеют, — типа успокоил Око. — Вот что ты увидела, когда зашла?

— Камин, постель, накрытый стол…

— Естественно! — воскликнул паук и звучно топнул лапками. — Каждый приходящий в логово троллей видит то, что ему жизненно необходимо, но стоит путнику попробовать еду с манящего стола или прилечь на кровать, как бедолага засыпает, а просыпается уже в печи.

— И много таких бедолаг было?

— Сотни… — грустно подытожил маг. — Кто-то заходил в поисках пищи, кого-то тролли ловили около гор.

— Неужели никто не пытался проверить весь дом или, почуяв неладное, сразу сбежать?

— Нет, — скучающе ответил Око. — У кого-то не было ментального щита — чей-то, чтобы противиться, был слишком слаб; а сильные маги сами бы близко сюда не подошли, но если бы и подошли, то только, чтобы уничтожить пристанище нечисти. К тому же, раз ты не в курсе, магия троллей с годами только крепнет: чем дольше людоеды живут на одном месте, тем больше их дурман влияет на путников. Я сам уже едва справляюсь с зелёным мороком — ещё пару лет и он заполонит чердак.

— Выходит, ты сильный маг, — подвела итог я. — А почему бы тебе не уйти самому, раз их морок на тебя не действует?

— Не действовал, — уточнил паук. — Десять лет назад я встретил двух полумёртвых людоедов, а сейчас же их четверо, они регулярно кормятся и полны сил. Для меня безопасно лишь здесь: моя магия тоже пропитала эти стены.

Я молча осмысляла услышанное и потихоньку падала духом. Если уж крутой артефактник, пусть даже и преступник в теле паука, не может справиться с троллями, то я обречена. Наверно, белая полоса моей жизни закончилась, и я, зайдя в этот дом, совершила очередную глупость. На глазах начали наворачиваться слёзы, тело стало ватным, я была готова разрыдаться, когда вдруг меня прервал весёлый голос паука:

— Знаешь, поговорив с тобой, я понял, что мы можем стать друг другу полезнее, чем я думал: мне нужно в библиотеку Академии, а тебе — поступить. Из нас вышли бы хорошие партнёры, — подчеркнул Око.

— Да, только у меня вряд ли получится пройти отбор, — поникла я. — Мне кажется, я переоценила свои возможности.

— Да, брось ты, — паук, взобравшись на моё плечо, легонько похлопал меня лапкой. — Третий подкласс почти всегда поступает. Твоему щиту можно только позавидовать, я уже второй час ковыряюсь в нём, а сломать так и не смог.

— Но его ставила не я! Я вообще не умею этого делать, — от обиды я шмыгнула носом, осознав, что даже не почувствовала вмешательства мага, а, как дурочка, развесила уши и внимала паучьим историям.

— Ничего, чистые стихийники тоже иногда проходят, — рассуждал артефактник, — реже менталистов, конечно, но если тебе подчиняются все четыре стихии или у тебя есть максимальный потенциал хотя бы в одной…

— Я не стихийник! — выпалила я, а глаза предательски брызнули слезами. — Точнее, я не знаю, кто я. Мои родители погибли, а растила меня неродная тётка, которая и поставила мне этот щит. О прошлом она не рассказывала и мне велела не вспоминать. Использовать стихийную магию вне Академии она мне строго-настрого запретила, поэтому, кроме бытовой, я ничем и не владею. Как в Академию поступить с такими силами, мне никто не объяснил…

— Хм… — задумался артефактник и будто нарочно не заметил мои слёзы. — А имя своё ты хоть знаешь?

— Софи звала меня Ми́ра.

— Хорошо, Мира, поспи немного. Завтра у нас будет трудный день, — закончил наш разговор Око.

Я пару раз всхлипнула, но, не услышав от паука больше ни слова, свернулась калачиком на пыльном полу, положила сумку под голову и уснула.

Я резко проснулась от сильного чувства голода: живот скрутило так, словно я не ела вечность. На улице ещё не расцвело, а дождь всё так же глухо стучал по крыше. Паучок нервно метался по моей ноге, а в доме стало шумно.

— Что происходит? — спросила я.

— Они тебя учуяли, — встревоженно прошептал Око, намекая на семейство троллей.

— Но как? — удивилась я. — Ведь всё было под контролем. Ты столько лет оставался незамеченным, а я здесь первую ночь.

— Да, только я не учёл, что ты их любимое блюдо, а я человеком даже не пахну! — огрызнулся паук.

Слова Око пугали, но разумная паника сдалась растущему во мне животному голоду. В голове промелькнула мысль спуститься и стащить пирожок, запримеченный мной ещё на входе. Я медленно поднялась и устремилась в сторону двери.

— Ай! — меня снова укусил паук за ту же ногу: мог бы и за правую цапнуть для равновесия.

— Не смей об этом думать! — прошипел он. — Ты забыла, что всего этого не существует? Это дурман троллей — просто мираж!

Я вернулась в угол, пытаясь усмирить голод, но, видимо, зверский аппетит возбудил не морок: я действительно давно не ела.

— Око, я хотела лишь взять из шкафа у лестницы что-то съестное, — начала оправдываться я. — Никто бы не заметил.

— И чем ты предпочитаешь полакомиться у людоедов: хлебнуть зубной настойки или погрызть человеческую косточку? — зло спросил паук. — Я повторяю: все твои виде́ния нереальны!

О семье троллей и иллюзии всего, что я видела, мне рассказал незнакомый артефактник в теле паука, а я слепо доверилась ему, но правда ли его слова? Не дав мне погрязнуть в сомнениях, Око покорно сказал:

— Ладно, иди на голос.

Очень точная формулировка, ведь в темноте нелегко разглядеть крохотного членистоногого. Оставив сумку в углу, я двигалась осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, чтобы случайно не наступить на паука.

— Отлично. Стой! Теперь ложись. Да аккуратнее: без ножки меня оставишь! — командовал Око.

— У тебя их ещё семь, — не удержалась я и хихикнула, но послушно выполнила все требования.

— Смотри в эту щель…

И я посмотрела. Меня тут же начало тошнить от отвращения. Я лежала прямо над столом, с которого ещё недавно мечтала стянуть пирожок — только на нём никаких пирогов не было. Этот стол оказался настолько грязным, что, накрой его скатертью, она сразу пропиталась бы сальными следами. Прямо в центре находилась алюминиевая лохань, наполовину наполненная человеческими кишками. Рядом с ней стоял кувшин, но не с молоком, а с кровью, разбавленной сточной водой. А брат с сестрой, скудно освещаемые парафиновой свечкой, развалились на дубовых стульях и лениво смаковали остатки человеческой кисти. Старших троллей видно не было…

Вдруг раздался грохот падающей мебели — легко догадаться, что это тот самый шкаф, преграждавший путь на чердак. Скоро та же участь постигнет и бедную дверь, отделяющую нас от людоедов.

Теперь я знаю, что Око был со мной честен, но это совершенно ничего не меняет: бежать некуда, — мне конец.

— Значит, план «Б», — пробормотал паук.

Я не успела ответить: хлипкая дверь, не выдержав мощного удара тролля, сорвалась с петель и, пролетев полметра, с грохотом упала мне на голову, — я потеряла сознание.

Мгновенье темноты сменилось кошмарными муками. В ушах гудело, череп разрывался на части, я чувствовала сильную тошноту и слабость, нос резало насыщенным зловонным запахом, от которого содержимое желудка уже бы вырвалось наружу, но благо я ничего не ела.

Кажется, после смерти нам обещали вечную жизнь в райских садах за хорошее поведение? Если это так, то я в аду. Иначе как объяснить бесконечную агонию, в которой я нахожусь, по всей видимости, не первый час? Волевым усилием я резко открыла глаза: яркий свет больно ударил по зрачкам.

Я ничего не разбирала: всё стало безумно нечётким и размазанным, — картина вокруг меня плыла и кружилась.