Друзья так давно не виделись, а тут так резко и при таких обстоятельствах… Девушке было как-то неуютно от нового Юн Джинга. С одной стороны, казалось, аура героя осталась той же, что и в детстве, но его формы… Ох, как мужчина вообще может быть так красив? А вот Ши Мэй все ещё была в своих порванных одеяниях, что ещё сильнее било по даме, но увлекшись расформировкой власти, она позабыла о своём дискомфорте.

В прошлом Тань Лань являлась директором, и потому хорошо знала, как правильно составить рабочий план, дабы фирма приносила прибыль. Тут была похожая ситуация. Помимо правителя нужно так же назначить и заместителя, и ответственных, и заменителей ответственных, и то, и сё… Морока морокой. Но девушка прекрасно со всем справилась, закончив дела ближе к сумеркам.

Горожане, в начале не принимая девушку всерьез, теперь смотрели на неё как на лидера! Ни начальника, ни директора, а лидера, четко и ясно умеющего вести за собой народ в правильном направлении, не метя к власти, а руководствуясь лишь целью. Целью — помочь людям.

— Мы едем в царства Ши? — поразилась дама, услышав слова героя.

— Да, если ты закончила, залезай в карету, — терпеливо выжидая весь день, Юн Джинг явно тратил последние нервы, дабы не сорваться и силой не затащить девушку в её же город. Дама и впрямь увлеклась, позабыв о том, что её вообще-то ждут.

Ши Мэй вошла в достаточно большую карету, будучи взволнованной, покуда очень волновалась за судьбу царства Ши, а точнее о судьбе её правителя, Сян Айго и её горожан. Девушка так много хотела спросить Юн Джинга, сидевшего всего в пару сантиметрах от неё в важной позе, и ни на миг не отводящий своих палящих глаз. Вот только, усталость дала о себе знать, и лишь на секунду прикрыв веки, Ши Мэй погрузилась в грезы, так нормально и не поговорив с героем и не узнав, что же случилось с миром и с ним в её отсутствие…

— Ты что, и впрямь влюбился в эту Тань Лань? Да она же странная…

— Капец какая странная и страшная, чувак…

— Ты же не серьезно?

Стоя за дверью, пятнадцатилетняя девочка слушала, как её злобно оскорбляют одноклассники, а ведь она не сделала ничего плохого. Просто проявила симпатию к тому, кто проявил к ней всего чуточку доброты. Всего каплю, но даже это заставило «зубрилку» ощутить неизвестное биение в сердце.

Хоть Тань Лань и являлась отличницей, но внешне красоткой не была. А из-за вечной усталости на девочку и подавно было страшно смотреть. Волосы часто в растрёпанном виде, глаза тусклые, а под ними чернота. Лицо грустное по причине вечных ссор родителями. Да, внешне дама не вышла, а внутри была так замкнута, что все вокруг назвали ей «чудачкой», «зубрилкой» и все в таком духе, не зная, как сильно эти слова ранят неокрепшую душу.

— Конечно, нет. Мне просто стало её жаль, — выдал парень, до этого так мило беседуя с Тань Лань, но сейчас, будучи окружённым одноклассниками, унижал девушку, разбивая тем самым ей сердце.

— Ну и слава богу. Мы уже испугались, что ты и эта дурилка пара.

— Да, страшно представить, кто с такой вообще встречаться захочет.

— Только какой-нибудь чудик, как и она, и то не факт.

— Точно-точно!

В классе раздался громкий смех, из-за которого Тань Лань не выдержала и убежала в уборную, сильно разревевшись. Девочка была слаба душой и телом. У неё нет ни единой поддержки в этом мире. Все только и умеют, что оскорблять и унижать.

Тот парень действительно засел в душу Тань Лань только потому, что не смеялся над ней и даже раз заступился за неё в коридоре, вот девушка и поплыла, но даже эта маленькая доброта оказалась ложью.

В туалет зашли три «модных» одноклассницы Тань Лань, заставив ее прикрыть рот рукой. Девушка знала, что если её разоблачат в туалете плачущей, то снова начнутся новые издевательства.

— Хорошо, что Чжоу Мин не серьёзно относился к этой чудачке. Фу, даже представив то, как она с кем-то целуется вызывает у меня тошноту. Так мерзко… Это же надо так за собой не следить, — усмехнулась самая красивая девочка школы, всегда выглядящая, как с обложки журнала.

— Я слышала, что родители запрещают ей краситься. Жуть, да? Если мои предки были бы такими, я давно послала бы их.

— Боюсь, косметика ей не поможет, — засмеялась третья дама, и наконец, наведя марафет, девушки вышли из уборной.

Открыв туалетную кабинку, Тань Лань подошла к большому зеркалу, видя и впрямь совсем не привлекательную персону. Та девочка была права, родители запрещали дочери краситься, боясь, что из-за этого она станет гулять и забьёт на учёбу, а ведь по их словам, только ум поможет девушке чего-то добиться в жизни, раз лицом не вышла.

— Мерзко… — промывала своё красное лицо дама. — Жутко… — начала трепать свои короткие волосы Тань Лань, — Страшно… Страшно. Стра… — подняв голову и увидев свое жуткое отражение, девушка в конец осознала, что она Никто.

Это было больно, но благодаря всем этим унижениям словам и действиям окружающих, Тань Лань, наконец, осознала, что она ненавидит всех и не желает больше мериться со своей судьбой. В тот роковой день девушка приняла окончательное решение. Больше у неё нет души, и она никому никогда не откроет своё сердце. Ни за что.

— Ах, — резко открыла свои зелёные радужки Ши Мэй, обнаружив себя спящей на коленях Юн Джинга, который смотрели на неё с тревогой в глазах,

— Что тебе снилось? — спросил мужчина у озадаченной дамы, увидевшая на себе верхнее одеяние героя.

— Не помню, — потерла глаза Ши Мэй, ощущая на них влагу.

— Но ты плакала, — поведал о своей наблюдательности Юн Джинг.

— Не плакала я! — возмутилась дама, и на удивление, вместо расспросов герой расхохотался.

— Ты не меняешься…

— А зачем мне меняться? Меня всё в себе устраивает, а если кого нет, то это их проблемы, и пусть сами меняются, как хотят, — пробубнила Ши Мэй, думая скинуть с себя одеяние Юн Джинга, но тот остановил её.

— Твоя одежда сильно повреждена. Потерпи ещё немного, скоро мы уже приедем, и ты переоденешься, — смотря в окно, выдал герой. И почему-то Ши Мэй показалось, что тому не нравится смотреть на неё в таком виде, что сильно разозлило даму, не знающую, что всё совсем наоборот.

Будучи и так подавленной из-за прошлых воспоминаний, девушка не стала ничего говорить герою, так же отвернувшись к окну. «О чём я вообще думала? Чтобы Юн Джинг и в меня… Понятно же, что герой сердцеед, и я наверняка не единственная, кого он уже успел одурачить своей добротой и заботой. Нельзя больше на это попадаться», — твёрдо решила про себя дама, в то время, как Юн Джинг бросил на неё взгляд, увидев в зелёных глазах пустоту.

— Ши Мэй, ты…

— Мой цветочек!

Два молодых человека тут же обернулись к громкому крику, и не успела девушка приоткрыть дверь кареты, как туда влетел мужчина, похудевший за три года килограмм таки на пятьдесят, но набрав не плохое количество мышц.

— О моя дорогая, как же я по тебе тосковал! О моя милая, больше такого не случится, я тебе обещаю, — прижимался к дорогому ребенку Ши Мун-Чу, с глаз которого лились горькие слезы счастья.

— Отец… — осознавая, что с дорогим человеком всё хорошо, прижалась к нему дама, радуясь, как ребенок встречи с настоящим отцом. — Я дома.

— Сестрица! — только успела обернуться Ши Мэй, как её чуть не снёс с ног десятилетний ребенок, не плохо так подтянувшийся за годы разлуки.

— Сян Айго, как же ты подрос, — улыбнулась Ши Мэй, поглаживая розовые щеки улыбающегося мальчишки.

— Сестрица тоже выросла и стала ещё красивей! — крикнул мальчишка, создав на лице Ши Мэй румянец. Ну что за чудесное дитя?

— Мой цветочек, ты, должно быть, очень устала? Идём, папочка накормит тебя, — святясь счастьям, повел дочку в главный зал трапезы Император Ши, и несмотря на его глупое слова «папочка», девушка не могла сдержать улыбку на лице, наконец ощущая себя дома.

Ужиная, Ши Мэй казалось, что она никуда и не уходила, поскольку обстановка вокруг была такой же, как она помнила её три года назад… Все так изменились внешне, но вот душой ни капельник. По крайней мере по отношении к девушке.