Через полчаса, когда кружка опять опустела, я понял, что пытаюсь найти иголку в стоге сена. Причём, не факт, что иголка вообще существует.

Подозвал официантку и попросил ещё пива.

— Тёмное, — уточнил я.

Пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку, я ещё раз открыл дело о гибели Джонсона и замер.

В удивлении.

Готов поклясться, что количество фигурантов было другим!

То есть: несколько минут назад, когда просматривал материалы, на титульной странице, где указываются различные статистические данные, количество фигурантов было другим! Точно не запомнил предыдущее число (незачем мне было его запоминать), но оно заканчивалось не на двойку, а на тройку!

Абсолютно в этом уверен! Никому не провести мою визуальную память. Иногда, сам того не желая, фиксирую различные мелочи, и, кажется, сейчас такая мелочь оказалась очень даже существенной деталью.

Но ведь такого не может быть! Фигурантов в деле может стать больше — например, когда всплывают новые обстоятельства, добавляются какие-либо показания. Но не меньше, тем более — в столь старом деле, да ещё и закрытом.

Я откинулся на спинку кресла и попытался найти правдоподобное объяснение.

Просто сбой в программе. Такое иногда происходит, хотя, разумеется, весьма редко. Куда логичнее предположить, что кто-то в данный момент производит изменения в базе данных, точнее — подчищает, вырезает из неё куски.

Но кто?

Удалить материалы из полицейской базы могут только ответственные сотрудники с соответствующим уровнем доступа. Добавить протокол или дело может чуть ли не любой рядовой патрульный, а вот удалить — нет, на это нужны особые права. Подчищают обычно в ходе архивирования, когда приводят базу в порядок, удаляют различные, не относящиеся к делам данные, ошибочно заведённые странички и прочую чепуху…

Холодный пот выступил у меня на лбу. Базу не удаляли, к ней ограничивали доступ! Вне всякого сомнения, кто-то сейчас планомерно закрывает доступ моей учётной записи к каким-то определённым материалам. И ограничить доступ может тот, кто его предоставил. Причём, если этот кто-то ограничил доступ к некоторым страничкам дела об убийстве Джонсона, он может то же самое сделать и с досье на Альбатроса.

Вычистить любое упоминание о нём из всех мест, куда я мог обратиться в своих изысканиях. Этот кто-то мог сделать так, чтобы досье Альбатроса даже не обнаруживалось поисковиком. И делал это он явно второпях, грубовато и топорно — ведь не позаботился о том, чтобы при удалении фигурантов из дела, количество на титульном листе не изменялось…

Я сделал несколько больших глотков из кружки и понял, что вряд ли поверю до тех пор, пока у меня не будет неопровержимых доказательств. Однако добыть их ещё сложнее. Ведь этот кто-то, ограничивший доступ к материалам программно, сделает всё, чтобы я не получил этот доступ физически. Надо полагать, мои коллеги проинструктированы и не дадут возможности воспользоваться своими аккаунтами, чтобы проверить мои предположения. Уж точно не стоит обращаться с подобной просьбой к де Ловергу или Диггеру. А обратиться больше не к кому.

Я задумался о Диггере. Уговорить его вряд ли получится. Сказать, что необходимо найти знакомую, которая не пришла на свидание? На это у меня есть своя учётная запись. Прикинуться пьяным и сказать, что забыл пароль? Он ответит, что лучше это сделать утром, на трезвую голову. Поставить себя в экстремальную ситуацию, не терпящую отлагательств?..

Хм. В этом что-то есть.

В голове возник план, как можно провернуть махинацию. План, сопряжённый с некоторыми неприятными моментами, но должно сработать.

Времени на обдумывание особо нет, поэтому я приступил незамедлительно.

«В первый и последний раз, Андрей», — сказал себе, заказывая три рюмки водки.

Выпив, влил в себя остатки пива. И когда понял, что дошёл до нужного состояния, встал из-за стола и пошёл к туалету.

Ощутимо шатало, однако я не сопротивлялся, наоборот — намеренно качался из стороны в сторону.

Проходя мимо шумной компании подростков, я оступился и со всего размаха завалился боком на столик.

Послышалось громыхание бьющейся посуды и ещё какой-то шум, после чего накрыло туманом…

Помню, как помогли подняться на ноги. Колючие взгляды ошарашенных подростков.

— Проклятые ублюдки! — заорал я во весь голос.

Первый удар пришёлся в подбородок, второй — в левую щёку.

Падая, услышал голос Диггера где-то рядом:

— Вы все арестованы! Андрей, ты цел?..

Люди в синей форме появились, когда он уже вытаскивал меня на улицу. Диггер обменялся с ними парой фраз, и нас отпустили.

— Чёрт возьми, Диггер! — преувеличенно пьяным голосом кричал я у него в машине, когда мы тронулись. — Какого чёрта ты забрал меня оттуда? Это было покушение! Я тебе точно говорю! Нужно вернуться и всех их задержать! Сейчас я их найду! Я скажу тебе их имена! Они следили за мной, Диггер!

При входе в базу я три раза набрал неправильный пароль, подождал блокировки учётной записи, после чего ткнул видеофоном в лицо Диггеру.

— Вот видишь, они уже заблокировали мой доступ! — коверкая слова, вопил я. — Мне нужно их найти, дай мне свой компьютер!

Видимо, хорошо играл роль пьяного идиота — Диггер решил со мной не связываться, ввёл на портативном компьютере свой пароль и развернул экран в мою сторону.

— Проклятая планета! — бормотал я, вбивая в поисковике «Альбатрос».

План сработал, ожидания оправдались: в базе данных Альбатросов оказалось пятеро. Официальное имя нужного мне человека — Александр Юддэн. Я запомнил и вернул компьютер Диггеру.

Узнал главное, и не хотелось ни о чём думать. Ужасно болела голова.

— Чёртова Конкордия! — выругался я. — Поехали домой!

— Мы туда и едем, — невозмутимо ответил Диггер.

Я открыл окно и высунулся наружу. Меня вырвало…

В квартире я принял несколько таблеток, с трудом добрался до кровати и прямо в одежде лёг спать.

Каждая планета Земной метрополии отличается от других своим государственным устройством: где-то одно государство, где-то несколько.

Да и колониями это многообразие миров называется скорее по традиции. Фактически же, каждая планета вполне самостоятельна, с Землёй связывают федеративные и конфедеративные отношения, что обусловлено принципами независимости и самоуправления, провозглашенными в начале межзвёздной экспансии.

Такое содружество государств, вкупе с культурно-исторической уникальностью каждой планеты, приводит к ситуациям, кои на первый взгляд землянину кажутся абсурдными. Чего стоит хотя бы Боккорийская Империя, где монарх вовсе не получает титул и власть по наследству, а избирается посредством всеобщего прямого голосования. Или, к примеру, Розовина — планета, остро столкнувшаяся с проблемой перенаселения: тамошнее правительство не только штрафует семьи за появление «лишнего» второго ребёнка, но и всячески поощряет однополые браки, поддерживает пропагандирующие их культурные и общественные течения.

С другой стороны, землян зачастую считают вездесущими и сующими нос не в свои дела. Время от времени, в парламентах различных государств раздаются возгласы требования избавиться от надоевшей гегемонии Земли и объявить полную от неё независимость. Однако светлячки-представители прародины человечества не позволяют вредным идеям развиться, и дальше разговоров дело не заходит.

Удалённость миров приводит к тому, что их жизнь акцентирована на самих себя. Большая часть эгоцентричных обитателей никогда не покидала своих систем и в обозримом будущем не сможет этого сделать. По крайней мере, до тех пор, пока не будет изобретена возможность отправить в межзвёздное путешествие носителя Р-поля положительной полярности.

Эта обособленность приводит к появлению своих, местных традиций и социальных устоев, которые своеобразны в каждом мире и не повторяются между собой.

Конкордия — не исключение. Я уже познакомился с некоторыми здешними порядками и теперь привыкал к очередному: на Конкордии при общении с незнакомыми людьми принято вначале называть своё имя.