— Дай мне тоже посмотреть, — сказала Лиза, выхватывая из Алешиных рук бинокль. Он вздрогнул, потому что, увлекшись наблюдением, не слышал, как сестра забралась на крышу. Лиза имела привычку иногда тихо подкрасться к нему из-за спины или подкараулить за углом, чтобы слегка напугать. Ну как слегка — часто это получалось, наоборот, весьма сильно. От неожиданности Алеша кричал, а потом они начинали драться. А дальше прибегала мать, и оба получали полотенцем по пятой точке.
— Можно было просто попросить, а не вырывать? — недовольно пробурчал Алеша и перевернулся на спину, закинув руки за голову. Он знал, что Лизе это быстро надоест, надо просто немного подождать, и она уйдет.
— Полный штиль, — говорила Лиза. — Вообще ничего не происходит, даже неинтересно. Что ты высматриваешь тут? Как тебе не скучно?
— Не скучно.
Но Лиза отчего-то не спешила уходить. Сначала она зажмурила глаза и подставила лицо солнечным лучам. При этом она не выпускала бинокль из правой руки, словно это был символ власти, старшинства. Левой рукой отщипнула от бутерброда. Вместо Волги развернулась в сторону соседей, к Плакущевой.
— Я хочу посмотреть, что там делает Алка.
— Бабушка говорит, что это нехорошо — подсматривать за соседями из бинокля, — напомнил Алеша.
— Помню, помню… Я совсем чуточку.
Однако Аллочки не оказалось в поле видимости на «Цветущих клематисах», а следовательно, у Лизы не было причин здесь больше оставаться.
— Ладно, держи бинокль.
Алеша вновь лег на живот и уставился в бинокль.
— Не расслабляйся, Герка собирался сюда скоро заглянуть тоже, — сказала Лиза, скрываясь за открытым люком.
В обед стало нестерпимо жарко, но Алеша спускался вниз лишь для того, чтобы пообедать и сходить по нужде. Елена Федоровна тщетно пыталась его согнать с крыши. Все ее призывы продолжить наблюдение за фарватером из окна спальни завершились ничем. Максимум, на что согласился Алексей, — взять зонт. Гера и Лиза долго смеялись над засевшим в засаду братом, который лежал под зонтом на матрасе с приставленным к лицу биноклем.
Тянуло ко сну. То и дело голова падала на матрас, но Алеша мужественно сопротивлялся и каждый раз возвращал ее в нужную позицию. И вот когда однажды голова снова прижалась к матрасу, а глаза уже закрылись, его прожгла мысль: «Там что-то было». Алеша вскочил на ноги, посмотрел в бинокль и различил на горизонте еще невиданный никогда им доселе диковинный корабль.
Буксир поставил дебаркадер напротив лодочной станции. Как только плавучий дом показался на горизонте, весть о нем молниеносно разлетелась по всему Пичугино тож. Корабль-дом был двухэтажным, выкрашенным в оливковый цвет. Он был похож на настоящий дворец с колоннами. Чтобы поглазеть на необычное для этих мест зрелище, на пляже собралось человек тридцать. Павел Антонович обожал эти моменты. Он всегда тщательно готовился, когда собирался сойти на берег в местах, где его жилище вызывало всеобщий ажиотаж. Публика не должна была быть разочарована.
С дебаркадера на воду была спущена шлюпка. На веслах был в матросской тельняшке крепкий плечистый парень Гоша — племянник Павла Антоновича. Хозяин чудо-дома вышел в красных шароварах и желтой рубахе. На голове — зеленый берет, из-под которого во все стороны торчали седые волосы. В руках Астраханцев держал дорожный саквояж. Когда он сел в шлюпку, казалось, что на коленях держит не иначе как пиратский сундук с заветной картой и пиастрами. Павел Антонович любил эпатаж.
В толпе встречающих «Зеленая листва» была представлена Сергеем Ивановичем с внуками. Глебов не любил театральщины, но, зная, что Астраханцеву это нравится, подыграл ему. Они шумно приветствовали друг друга.
— Привет, монстр, — громко сказал Павел Антонович, заключая в объятия своего товарища.
— Привет, пугало огородное, — отвечал Сергей Иванович.
Похлопыванием по плечу, однако, дело не обошлось. Павел Антонович попытался было в отношении друга сделать или сымитировать бросок через бедро, но тот выскользнул из его рук и сжал в кольцо шею нападавшего.
— Ну хватит, хватит, — смеялся пунцовый от напряжения Астраханцев. — Ты сбил мою беретку.
Стол в беседке был уже накрыт, когда Елена Федоровна услышала знакомые голоса.
— Почему вас только двое? — удивленно спросила она у гостя, забыв поздороваться. — А где же Люба, Оксана, внучка?
— Жена с девочками присоединятся ко мне на обратном пути. У них, видите ли, дела… Дела — это значит навестить кучу подруг. Люба сказала, им, видите ли, в одну сторону будет вполне достаточно. Решили, что я заберу их в конечном пункте. Я столько денег потратил, чтобы нанять этот чертов буксир, а они нос воротят. Но мы еще заглянем к вам на обратном пути, не расстраивайся. Да чего жалеть-то? Вон какой стол, нам же больше достанется. Ты, вообще, знаешь какой у них аппетит?..
Застолье продолжалось до вечера. Поели, перекурили, потом выпили чаю, а затем пошли разговоры полулежа на диванах, как на античных пирушках. Из беседки выходили лишь однажды, когда Сергей Иванович показывал Павлу Антоновичу и Гоше свои владения. А дальше подготовка к ужину.
Вечером из города приехали Марина и Вадим. Экстравагантный дядя Паша рефреном прошел через все детство Марины. Когда-то два семейства общались очень плотно, ездили друг к другу каждый год и несколько раз все вместе отправлялись в небольшие путешествия. Маленькая Марина любила дядю Пашу за доброту и внимание к ней. Он всегда был ярким, занятным. Его всегда можно было поразглядывать, например замысловатый рисунок на рубашке или причудливую шариковую ручку. Отец, конечно, тоже много чего привозил из-за границы, но то было все какое-то более сдержанное, а необычное же относилось лишь к эксклюзивным этнографическим вещицам. Астраханцев был разговорчивей отца; всегда находил время, чтобы поиграть с девочками или просто поболтать обо всем на свете. Оксана была лучшей подругой Марины вплоть до поступления в университет; дальше интенсивность общения заметно снизилась, но тем не менее их отношения по-прежнему сохраняли теплоту, и даже сейчас, не видясь, они обязательно созванивались хотя бы дважды в год, чтобы поздравить друг друга с днем рождения.
Алеша с ума сходил от любопытства — уж очень хотелось посмотреть, как все устроено в плавучем доме. Гости не собирались оставаться на ночь на «Зеленой листве». Когда в разговоре он услышал, что вечером Астраханцев всех желающих приглашает к нему на «Плавсредство» (как он в шутку называл дебаркадер), время мучительного ожидания начало свой отсчет. Весь день Алеша крутился возле беседки, боясь пропустить этот важный момент. Он поиграл с Лизой в бадминтон, побегал с собаками, затем в гамаке занялся своими вырезками и даже немного подремал. Вечером стало сложнее занимать себя. Отправиться полежать в дом означало уснуть и пропустить все самое интересное. Алеша был вынужден сидеть со взрослыми в беседке. Наконец, около десяти вечера решено было продолжить общение у Павла Антоновича. Договорились, что туда едет вся мужская часть семейства Глебовых — Сергей Иванович, Вадим, Гера и Алеша.
Алеше казалось, что они бесконечно долго идут по улице. И правда, подвыпившие мужчины то и дело останавливались, много жестикулировали, хотя в темноте почти ничего не было видно. «Ну сколько можно болтать?» — говорил он брату. Гера предложил пойти быстрей и ждать их на лодочной станции, но Алеша отказался: «Если не подгонять их, они застрянут тут надолго».
Алеша первый раз плыл в шлюпке, да еще почти ночью. Для него все было полно таинственности: и всплеск воды, и очертания тех, кто сидел рядом в слабом отсвете луны, и, конечно, два тусклых фонаря, что виднелись на «Плавсредстве» у того места, куда должна была причалить шлюпка. Это было так похоже на эпизод из «Острова сокровищ», когда Джим на ялике ночью пробрался на «Эспаньолу».
Оказавшись на нижней палубе, Астраханцев пригласил всех в просторную кают-компанию. Здесь на стенах горели бра. В центре стоял массивный стол со стульями с высокой спинкой. Вдоль окон, уголком, но раздельно друг от друга — два черных дивана. Но безусловно, совсем не это приковало детское внимание. Здесь на стене висел настоящий деревянный штурвал; рядом, между баром и шкафом с посудой, стоял огромный, ростом с Алешу, глобус, а на самом баре — роскошная модель трехмачтового судна. Словом, здесь было чем поживиться. Штурвал после «Дерзкого» сильно не впечатлял, но остальное… От восторга у Алеши перехватило дыхание. Глобус крутился во все стороны, и на нем можно было отыскать почти все, что угодно. А корабль… Его, наверное, можно рассматривать часами и тут же посадить на него своих воображаемых героев, чтобы отправить навстречу приключениям. Заняв детей, для своих взрослых гостей Астраханцев сообразил по сто грамм. Они сидели за столом, громко разговаривая, но глебовские внуки ничего не слышали до тех пор, пока не зашла речь о празднике Дня летнего солнцестояния. Странно, взрослые сразу понизили голос. Сначала Алеше показалось, что дед произнес его имя, затем несколько раз прозвучало слово «праздник». Дальше возглас Павла Антоновича: «Это будет гениально!» Последнее заставило удивленных ребят обернуться на взрослых.
