– Может, и прячусь, – я спрятала лицо на широкой груди Ратмира и тихо призналась. – Странное чувствую я, Ратмир. Много во мне от Златы осталось. Любила она поначалу Велеса, и он ее любил сильно. А потом у них все разладилось. Как обычно это бывает, бытовуха, еще и тайна Велеса грызла, и он на ней срывался попусту… вот она и посчитала, что разлюбил он ее, и потухла. Потеряла интерес ко всему. Даже к сыну родному, как считала она тогда. Сам видишь, что из этого вышло? Дарен заброшенный стал. Да и Злата умерла в невзгодах, в грусти, растаяла будто… Жаль мне ее сильно, боюсь и я… что стану такой, как она, неприкаянной душой. Если к тебе сильно потянусь, как она к Велесу тянулась.

– Так я не обижу, Злат, – заморгал немного непонимающе Ратмир. – Чего это я на женщин руку поднимать стану?

– Я не об этом, – грустно покачала головой я и продолжать не стала.

О чем мне говорить этому… может и хорошему, но средневековому мужчине? О том, что у тела, доставшегося мне, триггеры, как по-новомодному называют их, есть? Что дрожит тело Златы от страха, когда его мужские руки касаются? Что сжимаюсь я внутри, когда Ратмир голос на меня повышает? Что угождать мне ему хочется, лишь бы не ругал, да плакать? С этим на Земле к психологу по семейным отношениям идти нужно. А не Ратмиру душу изливать.

– Так ты это… любишь Велеса до сих пор?! Как она, Злата, любила?! Не разлюбило тело твое Велеса и душа твоя, попаданка?! – прорычал вдруг Ратмир, не на шутку испуганный данным предположением.

Он набросился на меня, не дожидаясь ответа. Губы мои он уже целовал, не руки, не шею. Да так горячо целовал, что… будто не целовал, а терзал он меня. Наказывал за ревность свою и предположения.

– Нет! – едва я смогла вырваться от Ратмира и оттолкнуть его, тяжело дыша. – Не люблю я Велеса! Не Злата я, ты прав, а попаданка! Страх у меня к нему остался. О том, что обидит он меня. Он или любой другой мужчина. Оттолкнет, когда плакать буду, а не утешит. Словом насмешливым полоснет, когда о любви заговорю. Неважно… с тобой или с ним.

Я притихла, сжавшись в клубочек, и обняла свои колени, подтянув ноги к себе. Ратмир молчал и смотрел на меня непроницаемым взглядом. Я тоже молчала. Почему-то вспомнилось, как на Земле, еще в студенчестве, первая призналась в любви парню и рассказала, что боюсь своего первого раза, что невинная я. И как парень посмеялся над моими страхами. И сказал, что не люблю я его, раз в первую ночь отдаться не готова. Да, сейчас я понимала, что глупости это были, что мне просто не встретился нормальный, любящий и понимающий мужчина. Но я помню, как проплакала целую ночь после этого происшествия.

– Что ж, Злата, не доверяешь, значит, мужчинам? – голос Ратмира изменился и стал низким и бархатным, словно ласкал он меня им. – Значит, честь мне выпала полечить тебя изнутри, как и снаружи. Чтобы не боялась ты ни моего голоса, ни моих касаний. Приручить тебя сперва нужно, как зверушку лесную, а уже потом…

– А что потом? – вдруг хрипло от сдерживаемых слез перебила я Ратмира. – В постель уложить? Так лучше со служанками своими спи или любовницу и вправду находи себе. Потому что я просто для постели не гожусь. Я, если влюбилась, то… до конца. И ты мне сердце тогда легко разбить сможешь. Когда из постели своей вышвырнешь.

Последние слова я проговорила едва слышно, понимая, что подписываю себе смертный приговор. Вот кто, скажите на милость, будет со мной возиться? Я еще формально замужняя девушка, еще и из деревенских. Не благородных кровей, на роль жены Ратмира не гожусь. А то, что я требовала от него… по сути, и предполагало и руку его, и сердце. Окрестит меня золотоискательницей да прочь прогонит. Но нет, Ратмир покачал головой задумчиво, глядя на меня пристально. Не прогнал.

– Не вышвырну. Завоюю. Приручу. Рано нам… Да и не умею я о чувствах говорить, не словом, а делом показывать хочу. Но прикипел я к тебе, Злата, всем сердцем. И не хочу я тебя просто любовницей видеть, раз оскорбляет тебя это. А большим нельзя нам, чужая ты жена. Поэтому давай двигаться постепенно. По шажочку друг к другу. Ты доверишься мне однажды. Я обещаю.

***

Дарен вертелся возле Ратмира в конюшне. Пока он сам, без слуг, проверял упряжь у лошадей. Дарен протянул на ладошке яблоко вороному коню, и улыбка расцвела на его лице, когда бархатная морда скользнула по руке, подбирая лакомство.

– Хор-роший, хороший ты… – заворковал Дарен, поглаживая коня по морде, а он расфыркался. – Смешной какой! А куда мы поедем?

Дарен поднял взгляд на Ратмира, хотя еще немного тушевался. Князем его звать или отцом… Получалось, что вот так – никак. Зато Дарен улыбался и почти не думал о Роке, о том, что не ко всем добр Ратмир, как к нему. Мальчик вздохнул, отгоняя мысли. Ратмир обещал ему прогулку! Хорошо, что верхом Дарен держался хорошо!

– А секрет пока!

Сегодня Ратмир решил сделать сюрприз сыну. Он помнил, как в детстве обожал, когда отец возил его на охоту вместе со взрослыми или когда они только вдвоем выбирались. О, Дивеев-старший не жалел времени на воспитание сына, наследника! Он во многом учил Ратмира: и руку ставил, когда клинок или кнут тот держал, и силки показывал, как на зайцев ставить, и как на кабана ходить… Ратмир решил, что хотя Дарен в прошлом и был лишен этого, всегда можно начать восстанавливать связь с ним сейчас. Учить сына тому, что интересно всем мальчишкам его возраста. Правда, он знал, что Дарен деревенский, и побаивался, что мальчик не умеет держаться в седле или не ладит с лошадью. Поэтому, чтобы выяснить это, попросил его прийти на конюшню. Но Дарен держался уверенно, он накормил коня яблоком, погладил его по морде и разулыбался, глядя на него. Ратмир крепко, порывисто обнял мальца и прижал к себе.

– Какой ты у меня молодец, тебя все звери-то любят: и собаки, и лошади! – заявил Ратмир и взъерошил темные непослушные кудри сына. – А ты умеешь в седле держаться? Отец тебя учил этому?

Ратмир сам не знал, как вырвалось у него, что не иродом проклятым назвал Велеса, а отцом. Но слово не воробей, как говорится, вылетит – не поймаешь. Но Дарен не обратил внимания на его оплошность. И закивал головой, мол, хорошо он в седле держится, нечего бояться, не навредит он ни себе, ни коню!

– У нас своей-то лошади не было, так он у брата просил, чтобы дал покататься. И учил, как и седло крепить, и верхом ездить, – Дарен довольно зажмурился, вспоминая это. – Говорил, пригодиться может!

Дарен решил, что лучше показать, чем словами бросаться! И проверив ловко упряжь на вороном коне, сунул ногу в стремя.

Правда, Велес обычно его на этом этапе подсаживал. Рявкал, что если упадет Дарен, то шею свернет! Но ему хотелось показать себя взрослым и умелым!

Так что он схватился за седло, пытаясь забраться сам. Хорошо, что конь попался смирным и на его возню никакого внимания не обращал, сосредоточенно дожевывая яблоко.

Ратмир посмотрел на Дарена долгим задумчивым взглядом, но не стал мешать мальчику. Хотя переживал за него, и руки чесались подсадить его, помочь, придержать… Но Дарен был обидчивым малым, так что он не стал лезть. Держался рядом, чтобы подхватить, если что, вовремя.

– Осторожно, малыш, – улыбнулся Ратмир и кивнул Дарену, который не без труда, но сумел забраться в седло. – Поехали в лес? Только уговор, чтобы шагом, хорошо? Не смей гнать коня, а то еще навредит он тебе, не послушается.

Его голос стал строже. Как сильно бы он ни любил, как ни стремился оберегать стремления Дарена к самостоятельности, не мог допустить, чтобы тот надурил и упал!

Они тронулись вместе и поехали по широкой тропинке, которая шла к лесу. Ратмир приглядывал за Дареном и держался рядом, чтобы если что, помочь. Но Дарен уже освоился и ехал уверенно. Оглядывался по сторонам, слушал пенье птиц и улыбался каким-то своим мыслям.

Дарен заметил знакомые с детства места. Совсем недалеко была деревня, в которой он вырос. Рукой подать – и река, на которую Злата ходила стирать, а Дарен бегал с ней, чтобы нарвать земляники и со смехом понаблюдать за забавными лягушками. Он всегда любил животных, так что в лесу ему было хорошо и приятно. Дарен вертел головой, подмечая в ветвях каждую птичку.