– Когда-то я умру, но надеюсь, это будет нескоро, – улыбнулся Теодор детской наивности. – Все умрут. И я, и мама твоя, и Милад. Это закон нашего мира и любых других миров.

Но он быстро закруглил слишком сложную для ребенка тему. И подтянул Драго на коленях ближе к себе.

– И что за новости про детей? – строго сказал Теодор и потянул за прядку Драго, будто призывая его к порядку. – Не тебе и не мне решать про детей. Как бог даст, так и будет. Но как бы то ни было, ты всегда останешься моим первенцем. Самым любимым. Самым обожаемым. Моим наследником. Тебя никогда не будут звать бастардом, ты станешь настоящим принцем, а потом королем. Потому что ты желанное дитя, дитя любви наше с Даной. Просто так сложилась судьба, что я не сразу узнал о тебе. Понял, мой мальчик? Ты мой сын. Что бы ни случилось. Я уже прикипел к тебе душой. И если не захочешь чего-то, ну, там уроков каких-то или еще чего-то, что обычно делают принцы, то просто скажешь мне об этом. Потому что ты для меня не кукла красивая, которую демонстрируют другим королям. А намного больше. Ты мне важен и нужен такой, какой ты есть. Обычный мальчик. И неважно, кто и что думает об этом. Что думают об этом другие короли или простой народ. Ты мой сын, Драго. Запомни это.

Драго заерзал на коленях у Теодора. Милад никогда так не сажал, тем более сейчас, когда говорил, что он уже почти взрослый! А тут… как маленького. И говорил Теодор так нежно, осторожно, что Драго чувствовал себя котенком диковатым, которого гладят по мягкой шерстке, боясь спугнуть.

– А если назовет кто-то… бастардом? – он нахмурился, заглядывая Теодору в глаза, запоминая слово, ведь в деревне говорили иначе, ругательнее. – Люди… злые они. Всегда языками чешут, дай только повод. В деревне тоже иногда говорили Миладу, что маме другой нравился, может, и я от него… Он после этого злился сильно.

Драго зажмурился, потерев плечо. Под рубашкой видно не было, но разорванная немного, она сейчас сползла. Он поспешно поддернул ее повыше. Не хватало еще синяками светить! Где это видано, принц и битый?

Брови Теодора сошлись в прямую линию. Лицо приобрело грозное выражение, губы зло сомкнулись. Драго заерзал, наверное, восприняв его гнев на себя? Но Теодор не собирался смягчаться и его успокаивать!

– Если назовет кто бастардом, укажешь на него. Это приказ, Драго! – отчеканил Теодор таким голосом, что Милад, наверняка, пошел за сарай погулять, и глаза сверкнули неподдельной яростью. – А я тех, кто так тебя назовет, на кол посажу.

В голосе его оказался щедро разлит яд. Драго дернулся было испуганно в сторону, попытавшись слезть с колен. Но Теодор не отпустил его.

– Или головы отрублю на городской площади, – пожал он плечами, слегка успокаиваясь.

Почему-то при взгляде на затравленное личико Драго первым кандидатом на обезглавливание нарисовался Милад. Но не захотелось портить настроение Драго этим и говорить о его так называемом отце. Правда, взгляд наткнулся на разорванную рубашку, и Теодор потянул ее легонько на себя, не желая смущать Драго. Но и поговорить о том, что заметил, следовало.

– Злился, говоришь? Покажи, что у тебя под рубашкой? – голос звучал спокойно, деланно спокойно.

Потому что уже чесались руки ссадить с колен Драго, надеть черную кожаную маску и накидку и подстеречь Милада в деревне. И один на один устроить ему темную за каким-то сараем. Останавливали две вещи. Первая, что негоже королю до мордобоя опускаться. А вторая… что Милад – парень крепкий. Мало ли, кто еще победит, за меч тогда хвататься? Можно и не удержаться… У Теодора были другие козыри в рукаве. Управа и на этого негодника, руки распускающего на слабых, найдется!

Драго мигом слез с колен Теодора на кровать. Тонкие пальчики судорожно сжали края разорванной рубашки, натянули сильнее. Он замотал головой, и глаза у него заблестели.

– Н-ничего, – выдавил Драго дрожащим голосом.

Он прикусил губу. Думая, что не хватало еще нюни распустить перед самим королем, подумает, что слабак и плакса! Хотя в горле был комок.

Не хотелось, чтобы Теодор видел синяки. Казалось, что тогда… тогда он подумает, что Драго непослушный, ленивый, плохой. И тогда точно прогонит! И снова придется скитаться! Драго поежился, сжимаясь. Злить Теодора не хотелось. Видел, каким жестким он может быть. Вон, как глаза потемнели, когда про голову с плеч говорил!

Теодор выругал себя за несдержанность. Сразу же видно, напугал мальчика разговорами о казнях! Это он так воспитан был, что его не щадили и в возрасте Драго могли отправить и на войну, и головы смотреть, как рубят. Но мальчик не так воспитан был, он еще ребенок, еще и запуганный! С ним нельзя так!

– Прости меня, маленький, – осторожно Теодор потянулся ладонью к волосам Драго, погладить, как зверушку, но он съежился и сжал рубашку в горсти. – Драго, что случилось?

Теодор мягко спросил это и подвинулся ближе, буквально загоняя в угол на кровати. Закрывая путь к побегу своим широким телом.

– Ничего!

– Покажи, пожалуйста, что у тебя там. Я больно не сделаю, обещаю. Но я должен посмотреть. Вдруг лекаря надо позвать?

Ой, не стоило о лекаре говорить. Все мальчишки этого боятся. Но Теодор твердо вознамерился дожать Драго в этом! И увидеть, что под его рубашкой.

Драго замотал головой еще отчаяннее. Пальцы вжались в ткань рубашки так, что костяшки побелели.

– Не надо лекаря! – пискнул он. – Никогда меня лекари не лечили, зачем они?

Это была правда. Даже когда маленьким заболевал сильно, с жаром валялся, едва не бредил, только мамину заботу и знал. Поила она тогда бульонами, молоком теплым и гадким барсучьим жиром, который выторговала у знакомого охотника, отдав за это свои единственные бусы, деревянные, расписные, которые от матери покойной ей остались.

Тогда, в полусне горячем, мерещилось ему, что даже Милад у постели присаживался, прохладную ладонь опускал на лоб. И так хотелось, чтобы правда это была… Чтобы был отец, который любит, переживает, заботится. Но правда была в другом. В том, как Дана кричала, что это из-за Милада он заболел, из-за того, что заставил он по морозу мотаться, дрова помогать в дом заносить. А Милад рассвирепел тогда, замахнулся на нее, что ж он, нарочно, враг своему сыну?! «Или не своему?» – до сих пор ядовито в ушах звучало.

Теодор растерянно уставился на Драго. Его губы дрожали, он вот-вот мог разразиться слезами. Головой мальчик встряхивал отчаянно, в пальцы вцепились в рубашку так, что по ним пробегала судорога.

Теодор вздохнул, не понимая, что делать. В любой другой ситуации, с другим мальчишкой он бы прикрикнул. Силой рванул рубашку, дорвал бы ее, раздел и посмотрел, что там. Но с Драго нельзя так было, Теодор чувствовал это.

Он вздохнул снова, немного расстроенный. И утянул обратно к себе на колени, утыкаясь лбом в макушку пушистую.

– Иди сюда. Не стану я тебя силой дожимать, – шепнул Теодор на ухо Драго, путаясь пальцами в кудрях его. – Посиди тут на коленях, а то дрожишь весь… Ну, чего ты? Обещал я тебе, что больно не сделаю. Выполню я свое обещание. А лекарь нужен, осмотреть просто. Обещаю тоже, что больно он делать не будет, но вдруг ты… ранен где-то? Или нужно полечить мазями тебя или отварами? Вот лекарь и пригодится. Никто же зла тебе не хочет. Может, маму позвать, чтобы она посмотрела? При ней ты рубашку снимешь? Я думал, что стыдно перед женщиной-то показываться, ты же взрослый уже! А я мужчина, по-мужски бы понял и поддержал тебя!

Лукавил Теодор немного. Может, Драго купится на это и покажет, что с ним Милад натворил?

Драго надулся и засопел, глядя из-под растрепавшихся волос. Угрюмо почти. Волчонком недовольным. Задразнил его Теодор. Не показываться же маленьким перед ним, который чуть что – мамку зовет! Драго выдохнул шумно и развязал поясок, хотя пальцы подрагивали.

«Решит еще, что совсем я ни на что не годный, раз часто прилетало!» – мелькнуло в голове, но он собрался с духом, стягивая рубашку.