«Не быть мне послушной. Огнем сегодня буду, опалю Теодора в последний раз да ягодами заколдованными со своих рук после ночи страсти угощу. Чтобы уснул сном непробудным во веки веков. А напоследок любил меня так, как никого еще! Одержу и в этом победу», – горячо думала она.

Нахмуренный Теодор вошел в покои, поправляя темный, расшитый золотом кафтан. Прямо в цвет Анисьиному наряду оказался, что б ее черти съели! Вошел Теодор в покои да дверь за собой плотно прикрыл. Как он и думал, схитрила Анисья и слуг отозвала. Дворец будто вымер.

– А чего ты разоделась так? И покои натопила, жарко тут у тебя. Разделась бы, чай, не чужие, – брякнул Теодор, не подумав.

Он снял с себя кафтан, оставшись в тонкой белой рубашке. А Анисье сказал, потому что жарко ей в золоте было. Но не подумал он, что когда она сарафан-то решит сбросить, в тонком белом одеянии в пол останется! Прозрачном, будто стекло. Теодор сглотнул и глаза отвел. За виноградиной заморской потянулся, отвлечься пытаясь.

– Что ж ты сама мне прислуживать будешь на ужине, женушка? – насмешливо проговорил он, медленно скользя взглядом по накрытому столу. – Слуг-то я тут не наблюдаю.

Теодор встал и прошелся по покоям, чтобы подальше быть от Анисьи. По покоям плыл запах духов ее сладких, маслянистых. Представил он, как она готовилась к встрече сегодняшней, как флакончик наклоняла, да масло текучее о пальцы ее разбивалось каплями тяжелыми, так и дрожь пошла. Не к добру ужин этот, сердцем чуял! Хорошо, что Даны и Драго во дворце нет. Хотя обещали они вернуться или к ночи, или к утру.

Анисья улыбнулась, мгновенно сарафан сбрасывая. Рубашка в пол была тончайшей, вокруг тела парила, как марево. На свету вся фигура просвечивалась. Анисья подплыла ближе к Теодору, кротко улыбаясь, поглаживая его по плечу. Только пальцы поджались. Не сбежать от нее! Продумала она все!

– Прислуживать? Служанкой меня увидеть этой ночью хочешь, рабыней покорной? – насмешливо протянула Анисья.

Анисья скользнула рукой, перстнями украшенной, по волосам Теодора, но чуть натянула на затылке. Голубые глаза нехорошо прищурились, сверкнули зло, несмотря на улыбку. Это его она хотела рабом видеть! Свергнутым, уничтоженным! За то, что на пути к цели ее стоял да никак в руки не давался!

Теодор аж дернулся, отшатнулся от Анисьи. И не мог смотреть на ее тело гибкое в свете камина. Боялся, что приворожить попытается. Но пока только отвращение чувствовал, ведь образ Даны светлый перед глазами стоял.

– Ты же жена моя. А жена и должна быть покорной, – насмешка в голосе прорезалась.

Покорности Анисьи не видать было. Она норовистая всегда была, как кобыла молодая, и этим ему нравилась. Ну, до того как с Дианой он познакомился, попаданкой. Интересно с Анисьей было, не как с женщиной, не как с женой, как с другом просто, собеседником неплохим. Она умела истории рассказывать разные, да так увлекательно, что заслушаться можно было. Не только телом своим привлекала. А сейчас тело ее интересовало меньше всего.

– И как ты мне прислуживать-то собралась? – снова с насмешкой протянул Теодор.

Он не мог отказать себе в удовольствии дразнить Анисью. Она гордая была слишком, и он, как мальчишка, дергал ее за косы всегда. Теодор присел на диван, по ошибке рядом с ней. Откинулся вольготно и потянулся всем своим крепким гибким телом, как у молодого хищника, сверкнул глазами. Ему интересно было, как сильно он сможет вывести Анисью сейчас? Ему казалось, что она чего-то от него хотела? Вот он и решил отплатить ей за это. Тем, что сложно Анисье будет у него просить то, что задумала. Ой, сложно… А нечего играть и планы строить! Прямо бы попросила. Не любил Теодор уловки.

Анисья скользнула на колени к Теодору лицом к лицу. Раздвинутые бедра, как у развратницы. Белая рубашка собралась складками, задираясь выше колен. Бесстыдно открылись стройные ноги. Анисья провела ладонями по груди Теодора притворно ласково.

– А кто сказал, что прислуживать я хочу сегодня и слушаться тебя, муж мой? – Анисья с силой нажала на плечи Теодора, прижимая к спинке дивана. – Может, опостылело мне покорной быть, ждать тебя после дел государственных… и девок деревенских!

Теодор сверкнул глазами зло и стиснул плечи Анисьи сильнее, чем требовалось. Да что она себе позволяет?! Хотел ссадить с колен осторожно, да уперлась она, как клещ, впилась похолодевшими пальцами в него.

– Каким тоном ты с государем… и мужем своим разговариваешь? – тихим, опасным голосом начал Теодор.

Да только спокойствие его показное было. В глазах потемневших искры засверкали. Никогда не был жесток с женщинами, но Анисья будто бы напрашивалась на то, чтобы он ее просто столкнул с колен своих. Развернулся и вышел из покоев. Хитрила же, лисица, видно ведь!

Теодор мысленно заставил себя потерпеть. Если он прямо сейчас так сделает, она слезами разразится. Скандал устроит. Оно ему надо? Теодор узнать пришел, что змея подколодная задумала. И не вывести ей его на эмоции. Сделает вид… что поддался.

Анисья зашипела, как дикая кошка, снова подумав о Дане. Знали они оба, что об одной девке деревенской речь. Анисья подалась вперед, впиваясь в губы Теодора поцелуем, горячо, беря верх, как захватчица. Уж на одну ночь отвоюет, а дальше… место его займет!

Терпение у Теодора лопнуло слишком быстро, когда он опешил от поцелуя в первый момент, а потом головой мотнул, уворачиваясь. Рукавом рубашки вытереться захотелось, но сдержался Теодор. Чувствовал фальшь, вот и мерзно было.

– Не улещивай меня поцелуями, не поможет, Анисья. Лучше расскажи, чего ты хочешь? – его голос сделался вкрадчивым, обманчиво ласковым.

Он провел руками по ее плечам, разжимая хватку. Спускаясь ниже, к запястьям. Соблазнять он Анисью не пытался, а вот отвлечь у него, наверняка, выйдет.

На миг опасные огоньки проскочили в ее глазах, когда Теодор заявил, что не тем тоном она с мужем говорит. Униженная, Анисья даже слегка вспыхнула.

– Чего я хочу? Дорожку к тебе найти пытаюсь… Раз ласковой и кроткой неинтересна тебе, так может, дерзкой как раз по нраву? – усмехнулась Анисья, перехватывая ладони Теодора и сама проводя ими по своему телу, по тонкой рубашке, к изящной талии. – Чувствуешь? Я вся твоя.

Анисья нарочно поерзала на коленях Теодора, поведя плечом. Белоснежная рубашка соскользнула с него, открывая молочную кожу. Да что ж такое-то?! Она не могла взять в толк, почему Теодор до сих пор ее на диване не разложил, под тело свое сильное не подмял. Мужчина же, не камень холодный, должно было тело откликнуться на соблазн!

Теодор увидел, что Анисья обиделась, и немного смешался. Ее щеки вспыхнули алым пятнами, а голос задрожал. Но он ни шаг не приблизился к своей цели. А ведь шел в покои не за усладами и фруктами, а чтобы понять, какое зло затаила в себе Анисья.

Если честно, он боялся за Дану после того случая. Конечно, сказать, что на Дану напали люди Анисьи, Теодор не мог. Жена казалась чиста на первый взгляд. Эти люди были не из ее охраны, во всяком случае, не из тех, кто сейчас работали с нею. Но… подозрения в его душе шевелились клубком змей. И Теодор, пересилив отвращение, скользнул ладонью по плечам Анисьи, избегая касаться груди, которую она так явственно демонстрировала.

– Ты очень красивая, Анисья, – выдохнул Теодор искренне и не соврал.

До Даны-попаданки эта молодая женщина ему нравилась. Отстраненно. Как картина или статуэтка.

– И по нраву ты мне всегда. Какой бы ни была, дерзкой или кроткой. Ты же знаешь, пока ты моя жена, ни в чем отказа знать не будешь. Проси, что хочешь. Украшения, наряды…

Не смог Теодор сдержаться. Выдал себя тем, что сказал «пока» жена, думая уже… о разводе с Анисьей. Ни Дане не говорил пока, ни Анисье, но… Подозрения не давали Теодору покоя. А жить со змеей подлой, подколодной, ножа в спину ждать, вреда для Даны или Драго? Нет уж. Не было жизни ему в таком опостылевшем браке. Любви Теодор хотел, такой, какую он испытывал к Дане. Уже и у церкви спрашивал про развод, подумать они обещали и сказать свое решение. Все-таки не простолюдин Теодор, а король. Но и для него законы были писаны, как для остальных людей. Поэтому он молчал о мечтаниях своих перед обоими женщинами. Но головы им крутить не намерен был! Вдруг все его мысли – так, пустое, и не виновата Анисья ни в чем? А совпало все.