– А куда твоя зазноба-то собирается? – мурлыкнула Анисья, прильнув к Теодору всем телом по-кошачьи.

Глаза жены сверкнули как-то нехорошо. Теодор обратил на это внимание. И медленно проговорил:

– На рынок Дана отправиться хочет. Не всем же по пирам да балам ходить, как тебе.

Вроде и обычная перепалка с Анисьей, но что-то тревожило Теодора. И хотя она не ответила ему ничего, сменила тему, он решил проследить за Даной. На сердце у короля было неспокойно.

***

Я набросила на шею расписной платок – подарок короля. И напевая песню, вышла из дворца. Меня, конечно, уже ждал экипаж: Теодор такой предупредительный! Но слава небу, стражи возле экипажа не было. Значит, позволил прогуляться мне одной!

– Остановите на площади, – попросила я кучера.

Давно забытое чувство свободы охватило меня, захотелось раскинуть руку и закружиться прямо на площади! Я чувствовала себя птицей в клетке в королевском дворце, под неусыпным взором Анисьи. И только то, что я изредка выбиралась полечить животных, помогало мне смириться с тем, что я добровольная пленница. Да, ради Драго, но все же… Часто в голову мне лезли чужие воспоминания о том, как сладко было той, другой Дане, целоваться с Теодором на поле, скрытыми от чужих глаз. Как они гуляли с ним по лесу, как опрокидывал он ее на мягкую траву, как ласкал… Я прерывисто вздохнула и поняла, что забрела куда-то не туда. Рынок гудел совсем неподалеку, но я стояла в узком грязном проулке и вертела головой, не разобравшись сразу, куда мне выходить, чтобы попасть на рынок.

– Куда торопишься, красавица? – услышала я незнакомый мужской голос рядом и вздрогнула.

– Может, мы поможем? Проводим? – в игру вступил второй голос.

Чьи-то сильные пальцы легли мне на плечо. Я дернулась, попытавшись вырваться. У меня не вышло.

– Пустите меня! – крикнула я, что есть силы. – Я кричать буду!

– А мы тебе найдем, чем рот заткнуть! – грубый смех третьего мужчины полоснул мне по нервам.

Завизжав, как дикое животное, я рванулась в сторону. Пытаясь сбежать.

– Не так-то быстро! – уже серьезнее заговорил со мной первый мужчина.

Их было трое. В темных неприметных одеждах, с платками, повязанными на лицах, чтобы не узнать их было. Выглядели они не как голодранцы, но и на блюстителей порядка не смахивали. Я заплакала и прижалась к стене.

– Я… я отдам вам все деньги! У меня немного, но… пожалуйста, пустите меня! Меня сын ждет!

Второй мужчина усмехнулся нехорошо. И потянулся к моей груди, грубо сжимая ее ладонью через ткань.

– А зачем нам твои деньги, красавица? Мы за другим сюда пришли.

– Проучить тебя, чтобы чужое не брала! – свистящим шепотом на ухо проговорил мне третий мужчина.

Я оцепенела от внезапной догадки. Перед глазами всплыла Анисья, совсем недавно выходившая из покоев к Теодору. Подслушавшая наш разговор о том, что я на рынок собираюсь, и… нанявшая головорезов. Были у нее знакомства! Личную охрану Анисья подбирала сама. Не согласовывала даже с Теодором. Могла и таких найти. И заплатить им золотом, наверное. Раз они стали ее преданными собачками. И готовы были наброситься на меня сейчас, будто стая. И растерзать меня.

– Он вас убьет, – обреченно выдохнула я, отбрасывая руку мужчины.

За это я тут же получила звонкую пощечину. Моя голова откинулась назад и встретилась со стеной.

– А ты уверена, что жива сама останешься после того, что сделаем с тобой?

Голодом горели их глаза, когда эти мужчины зажимали меня у грубого камня стены переулка. Голодом и злобой. За хозяйку свою, Анисью, они порвать готовы были. Так что я не питала иллюзий. Участь меня ждет страшная.

– Делайте то, что должны. Насладитесь, и покончим с этим, – с горечью бросила я, решив, что сопротивляться не буду.

Незачем. Против троих крепких мужчин мне не выйти победительницей. А сбежать они мне не дадут. А даже если я выживу, в чем я очень сильно сомневалась… то назад, во дворец, я не вернусь. К Теодору не вернусь.

Захотелось истерически рассмеяться. Как мы оказались похожи с настоящей Даной? Она тоже… не вернулась к Теодору после насилия. Значит, и мне не суждено. Анисья все правильно рассчитала.

Вот только в груди болело все сильнее. Искренние, не чужие, а мои, личные, чувства к Теодору рвались на поверхность. Пускай он чужой муж и король. А я чужая жена и нищая, но… нас кое-что связывало. Не только Драго. Но и те поцелуи, что он дарил мне – попаданке, а не прошлой Дане. Объятия, касания… Неужели я покорно сложу лапки и не стану бороться за него? Пускай и самоубийственно… но стану! Вот так, резко, я передумала. Когда перед глазами встал образ Теодора.

– Отпустите меня! – вдруг завизжала я и, сама вывернувшись из рук одного из мужчин, бросилась на второго.

Как отчаявшаяся зверушка, попавшая в капкан, я укусила за руку одного из них, пнула под коленку второго, и… увидела опасно сверкнувший в руке нож третьего. Но вместо того, чтобы испугаться, самоотверженно кинулась едва ли не под острие ножа, размахивая руками, чтобы выбить оружие:

– Нет! Я люблю его! Люблю Теодора! Я не достанусь вам!

– Да я тебя! – мужчина не ожидал атаки, и я умудрилась сорвать с его лица платок.

Он замахнулся ножом, и я ощутила что-то горячее, стекающее по щеке. Не слезы, а кровь. Что ж… как бы ни сложилось мое будущее, Анисья добилась своего дважды? Еще не хватало показаться на глаза Теодору изнасилованной и изуродованной. Он-то помнит меня… Дану… красивой, как роса. Не со шрамом на лице?

– Иди сюда! – те двое уже очухались и бросились на меня.

Я ощутила на своем теле сразу несколько чужих рук, услышала треск платья, зажмурилась, продолжая отбиваться, не думая про опасность, про острый нож у горла… как вдруг холодный знакомый голос прорезал звуки нашей борьбы.

– Руки убрали. Все. Быстро.

Я обмерла, узнав голос Теодора.

***

Теодор до конца не верил в происходящее. Он набросил на себя плащ с капюшоном, когда Дана вышла из дворца. Сел на коня и направился за ней, пряча лицо. Потом, правда, когда девушка вдруг исчезла в хитросплетении переулков, Теодор немного заплутал. Он зашел на рынок, поблуждал там, не увидел Дану и решил зайти в неприметный переулок… из которого раздались звуки борьбы и женские крики. В которых он не сразу узнал голос Даны. А когда узнал, заледенело все внутри от ужаса. И перед глазами встали те картины, что она описывала ему недавно.

И вспомнился Теодору сон, который снился ему последние пару ночей. К чему был этот сон? И прознать прежде не мог. Видел Теодор, как ненавистный Милад, на коленях отчего-то стоящий перед ним, умолял его: «Спаси мою жену, Дану нашу, спаси!» Светлые волосы, упавшие на лоб, блестящие от слез глаза, алая полоса, как от удара клинка, на щеке, налитая кровью.

Все, как в страшном сне, случилось. Когда Теодор, и сам забыв об охране, рванул в тот переулок. Внутри короля закипала черная ненависть к насильникам, ко всем насильникам, что на пути Даны встречались когда-то! Грудь разрывал ужас, что хуже, хуже, чем убьют, его девочку сейчас. А причинят ей боль, невыносимую боль, не излечить которую уже никогда.

Рука Теодора сжимала клинок. А вторая, будто в агонии, плеть, как живую, магическую стиснула. Магия в нем настолько плескалась, ненавистью порожденная, что Теодор сам краем глаза заметил, как хвосты сине-белые, поблескивающие магическими искрами, в его руке шевелятся, как живые. Будто не плеть магическую он в руке держал, а тварь живую, неведомую, из другого мира, пленил, чтобы отомстить за Дану помогла, чтобы спасти у него удалось свою девочку.

«Небо, помилуй ее душу чистую, мою забери, лучше меня пусть убьют и изуродуют, не ее только!» – взмолился Теодор, влетая в переулок, и взмахнул плетью так, что искры посыпались. А в ушах его звенел голос Даны. Крик ее отчаянный: «Люблю его! Теодора люблю-ю…»