Теодор резко запустил пальцы в ее волосы, натягивая до боли.

– Не смей так говорить о моем сыне! – одернул он, заставляя подняться Анисью на ноги.

– А чего мне бояться? – бесстрашно выпалила она в лицо. – Все равно казнишь! Сам казнь выберешь? Мучительную, позорную какую-нибудь…

Анисья усмехалась ему в глаза, только вот… взгляд был полон ужаса, паники. Теодор мог поклясться, что если приложить руку к ее груди, то сердце у нее колотилось, как у пойманной мыши. Но жалеть паршивку ему не хотелось! Еще и провоцировала, дрянь! Теодор сорвался, перехватил Анисью за шею пальцами. Не так уж жестко, словно ошейник набросил, притягивая ближе, чтобы прошипеть в лицо:

– Повезло тебе, что ты девка, Анисья.

– Не то что? – зло сощурилась она.

– Нашел бы способ из тебя дурь выбить! – Теодор разжал пальцы, готовясь оттолкнуть ее напоследок.

– А ты в покои забери? – Анисья сама прильнула всем телом, потерлась игриво. – Да выбей там, на перине пуховой. Чтобы кричала я и о пощаде молила…

Она выдохнула это ему в губы, потянулась поцеловать, но Теодор выставил перед собой ладонь. Обозначил дистанцию.

– Хватит, – сухо проронил он.

– Прости. От страха я… – призналась Анисья, сбрасывая маску соблазнительницы. – Хотя и понимаю, что никогда мы друг друга не любили.

– Не сможем мы больше быть мужем и женой. Сама ведь понимаешь? Если я всегда ножа в спину ждать буду, а ты – стражи в покои свои. Уговор я тебе предлагаю, Анисья, – Теодор зашел ей за спину, развязывая веревки и качая головой. – Дуреха ты редкая. Вот чего тебе не хватало, что ты на убийство пойти решилась? Если саму затрясло, когда о Драго подумала! Ладно, пустое это… Пощажу я тебя, не стану палачам отдавать, на смерть отправлять. Но согласишься ты на развод. Как только, так сразу, без проволочек и хитростей. А потом… отправишься в монастырь, грехи свои замаливать. И под присмотром будешь зорким. Знаю я одно местечко, настоятельница за тобой строго приглядывать будет. И если только задумаешь что-нибудь против меня и Драго, то тогда пощады не жди.

Они замерли друг напротив друга. Больше не было злости в глазах Теодора. Только усталость. А в глазах Анисьи – дерзости. Лишь благодарность до легких слез.

Анисья вдруг опустилась перед ним на колени, смиренно склоняя голову. Теодор аж отшатнулся, не ожидая такого от этой строптивой и вздорной змеюки. Но похоже, надломило ее то, что всерьез могла убийцей стать, невинное дитя погубить?

– Спасибо тебе, Теодор. Но разреши попросить тебя еще кое о чем? О последнем подарке, – Анисья подняла на него взгляд.

– Что ты задумала?

– Малена. Не казни ее, не наказывай. Разреши с собой забрать, – Анисья от волнения прижала руки к груди. – Подружились мы с ней. Молоденькая она еще совсем, глупая, вот и наломала дров. А в монастыре и мозги на место станут!

Анисья знала, что не выдаст бабку Малены. Не за чем. Сбежала старушка – и скатертью ей дорога. Не дело бабке старой в темнице сырой кости морозить, помрет еще, а Анисье грех на душу? Лучше пусть не знает никто, что кто-то еще был. Раз Малена и Анисья и так попались. Но и молоденькую ведьмочку жалко было, не отпустят же, даже если про бабку сказать, обе же причастны были!

Теодор не знал о тех мыслях. Он только улыбнулся невольно уже своим. О том, что не такая уж Анисья и пропащая, если, кроме власти, в сердце у нее нашлось место и дружбе, и взаимовыручке. Так что Теодор кивнул, протягивая ей руку и помогая подняться.

– Хорошо, Вместе поедете. А теперь прощай, Анисья.

***

Драго сразу пошел на поправку. Ладно. Он был готов вылезти из постели и прыгать-бегать на следующее же утро. Но мы, переживая, все-таки устроили ему постельный режим. По очереди сидели у его постели, читали книжки, всячески развлекали. Хотя Камил сказал, что жизни Драго больше ничего не угрожает, но… и я, и Теодор слишком переволновались за него. Даже Милада – и того было пинками не выгнать. Поселился в гостевых покоях на пару дней, притаскивая от кухарки для Драго медовые пряники да фигурные леденцы. Но вскоре все осталось позади. Даже Анисья. Она поселилась в монастыре и была тише воды, ниже травы. По крайней мере, так писала нам настоятельница. А Теодор не проявлял к жене ни малейшего интереса. К бывшей жене. Ведь почти одновременно и он, и я получили развод.

В один из вечеров Теодор позвал меня на прогулку. Мы вышли за стены дворца и побрели куда-то навстречу заходящему солнцу. Теодор потянулся к моей руке и вдруг переплел наши пальцы. Такой простой жест, но у меня екнуло сердце. Ведь теперь это было… свободно.

Впереди показалась небольшая часовня с колокольней. Деревянная, по вечерам она обычно выглядела серо и уныло, но сейчас будто расцвела! Заходящее солнце окрасило бревенчатые стены янтарным отливом. В итоге, часовенка выглядела кукольно, как с картинки, даже не бросалось в глаза, что наверху прохудилась крыша, да и стены уже явно давно простаивали без ухода.

– Ее забросили много лет назад, – сказал Теодор, заводя меня внутрь. – Но когда я был еще мальчишкой, возраста Драго, то иногда сбегал сюда. Чтобы побыть наедине с собой. На самом верху, там мне казалось, что до неба рукой подать.

Он взял меня за руку, осторожно проводя наверх по винтовой деревянной лестнице. И вот мы оказались на самой верхушке колокольни. Я повернулась к солнцу, и теплые лучи упали на мое лицо. Было так приятно, что улыбка сама собой изогнула губы.

– Ты показываешь мне свои особенные места, – заметила я. – То охотничий домик, то эту часовню.

– Потому что ты для меня особенная, – сказал Теодор, не отпуская моей руки. – Скажи, Дана… ты станешь моей женой?

Я ахнула, поворачиваясь к нему. Он вдруг опустился на одно колено, доставая из кармана небольшую деревянную шкатулочку с резьбой. В ней на крохотной бархатной подушечке лежало кольцо. Я перевела взгляд на лицо Теодора, и сладко защемило в груди. От того, с какой надеждой и теплом он смотрел на меня. Я потянулась к нему, кончиками пальцев погладив по щеке. Казалось, все еще не верила, что это сон. А потому и ответила тихо-тихо, боясь проснуться от этой сказки, где в золотом свете заката Теодор делал мне предложение руки и сердца.

– Да, да… Конечно, любимый.

На мои глаза навернулись слезы. Теодор встал с колена, надевая кольцо мне на палец, а потом привлек меня к себе.

– Что же ты плачешь, любовь моя?

Я прижалась к нему всем телом, хватаясь пальцами за одежду.

– Не могу поверить, что все наконец-то позади! – выдохнула я, зажмуриваясь.

– О нет, свет мой, – с улыбкой Теодор обнял меня за талию, но сам чуть подался назад, чтобы заглянуть мне в глаза. – Все впереди! У нас с тобой. Целая жизнь, счастье мое, друг рядом с другом.

И снова наступила осень, еще теплая, слегка позолотившаяся. Вот уже год, как я оказалась в другом мире. Еще недавно обычная девушка, работающая в ветклинике и коротающая вечера в одиночестве в тесной квартирке. А теперь... королева? Я до сих пор не могла в это поверить, касаясь жемчужных бус на шее, лежащих поверх золотого парчового наряда. И это была обычная одежда для прогулки!

Я еле находила в сундуках что-нибудь попроще, когда отправлялась тренироваться с магией или лечить животных. В этом я делала успехи, так что теперь частенько выбиралась в столицу, к какому-то очередному хвостатому пациенту. Теодор обещал помочь по весне открыть что-то вроде клиники в городе, где я смогу принимать своих больных, не сходя с места.

«И под усиленной охраной», – вот, что под этим подразумевалось. Как будто парочки угрюмых лбов, которые таскались за мной шаг в шаг, мне не хватало! Я иногда даже боялась, когда мы заходили в сарай с коровами да козами, что у тех молоко пропадет при виде таких ребят! Ладно. То я ворчала. А на деле мне было приятно от заботы Теодора.

Даже по уши в государственных делах он всегда заботился обо мне. Не было ни единого раза, когда бы мой король вернулся из поездки без подарка. И речь шла не о пустых побрякушках, лишь бы отдариться и забыть. Такое ощущение, что Теодор каждый раз нарочно искал красивые диковинки. Так что даже простой резной деревянный гребень для волос заставлял затаить дыхание от восторга перед умением мастера.