— Словно, что?

— Позже поймешь, — легкомысленно отмахнулся кот, но офицер снова поднял пистолет.

— Какого дьявола тебе от меня нужно?

— Все-таки я, как будто, не вовремя, — уже не испугался, а, скорее, разочаровался зверь в белых «тапочках». — Либо, наоборот, как раз очень даже вовремя. Ведь, как я вижу, вас что-то гнетет?

— Неужто ты не знаешь, дьяволово отродье?

— Я⁈ — кот, аж поперхнувшись, положил лапку на треугольничек белоснежной манишки. — Да ни сном, ни духом… Откуда бы, собственно… Просто проявил соучастие…

Животное, казалось, говорило это уже не юному капитану, а какому-то незримому собеседнику — жалуясь.

— И все-таки у вас явно какие-то трудности!

— Трудности, это, когда в твоей четверке третья лошадь захромала, и ты не можешь выехать в свет, — желчно заметил офицер. — Не самое подходящее слово, чтобы описать мое состояние.

— Но все-таки, что вас так печалит? — кот выказал предельно искреннее участие, такое, что не ответить ему не было никаких сил.

— Даже не знаю, с чего бы мне начать… — горько усмехнулся офицер, глядя в пол (туда же смотрел ствол опущенного пистолета). — Может, с того, что я и вся моя семья лишились родины? Лишились родного крова? Что благодаря герою моих юных лет, Паоли, моя родная Корсика продана англичанам, а всей моей семье пришлось спасаться бегством, чтобы не оказаться за решеткой?

— О… Это весьма прискорбно, — кот в смущении перебирал передними лапками. Было видно, что он уже сам пожалел, что начал разговор, но юношу уже было не остановить.

— Э нет! Весьма прискорбно то, что главный кормилец семьи — мой отец — скончался. Еще прискорбнее то, что, пытаясь разбогатеть на тутовых плантациях, он лишь вогнал семью в долги. А после скрылся от нас туда, где его уже не найти. И мне пришлось в 16 лет досрочно заканчивать военную школу, идти на службу, чтобы содержать семью. Но тогда у семьи было хоть что-то… А у меня были хоть какие-то мечты.

Глаза молодого офицера заволокла туманная паволока.

— Еще в Бриенне, совсем мальчишкой, я резко почувствовал, что эполеты — это моё. Я создан для офицерской службы, а она создана для меня! Видит Бог, я шел к этой мечте с достойным упорством! Вряд ли, можно было найти ученика с большим прилежанием. А как иначе… это ведь мой единственный шанс — в Королевстве такому, как я, иначе не пробиться. Чины, эполеты, победы и слава — это всё для щеголей-аристократов. Но не для подобных мне. Недостаточно благородных. Недостаточно французов.

Он зло стукнул кулаком по колену.

— Но я стал королевским офицером! Стал назло им всем. Не в кавалерии, конечно. Кавалерия, элитные пехотные части — это всё заранее отдано щеголям. Ведь там особо ничего и не требуется — только щегольски носить мундир… Но я рассчитывал, хотя бы, на флот! У меня были для этого все задатки. И учителя отмечали… Но я оказался недостоин флота. Лишь артиллерия приняла меня. Артиллерия, куда никто не хочет идти. Ведь там требуется ум, требуется упорная работа. Артиллеристы не ходят в героические атаки, не блистают на парадах. Их не одаривает сияющей лаской король… Как раз для меня.

— Но разве Революция не смела все эти препоны? — с видом знатока возразил кот.

— Оказывается, снять препоны — это еще не путь к справедливости, — улыбнулся Наполеон. — Не спорю, новая власть нанесла серьезный удар по щеголям. Происхождение ныне мало что значит для карьеры. Но это не всё. Необязательно ориентироваться на таланты и опыт в выборе командующего. Я вообще не понимаю, чем руководствуются наверху сегодня. Кумовство? Взятки? Астрологические прогнозы? Вы видели генерала Альпийской армии Карто? Ах да, — офицер спохватился, вспомнив, кто перед ним. — Бездарнейший офицер. Я надеюсь, как художник, он получше. Но он — бригадный генерал! Возможно, эти эполеты ему дали за портрет Лафайета? Не знаю. Но я наслышан, как этот бездарь брал Авиньон. Успеха он добился лишь благодаря тому, что роялисты оказались еще большими бездарями.

Республика… — он задумался. — Великая Республика еще крайне далека от идеала. Хаос и вечные перемены. Никакого порядка. Они клялись мне! Обещали, что сохранят мне звание подполковника, которое я получил в корсиканской Национальной гвардии! Но вот он я — капитан второго артиллерийского. И это — уже после почти восьми лет службы. После стольких боев: на Корсике, во Франции… Когда-то я мечтал. Я грезил походами Цезаря, Македонского, Ганнибала. Я чувствовал в себе великий потенциал. Был уверен, что Судьба не обойдет меня. Даст шанс себя проявить, и я смогу стать… ну, чего стесняться — генералом Буонапартэ.

А теперь я не мечтаю. Теперь я целыми днями думаю, где найти деньги, чтобы содержать свою семью: драгоценную матушку и семерых братьев и сестер.

Кот присвистнул.

— На свое жалованье (уже отнюдь не королевское) я не могу содержать их ни в Тулоне, на в Ла-Валетте. Перевез их сюда, в Ниццу, поближе к полковым квартирам — так хоть какая-то экономия…

— И совсем уже не мечтаете?

Капитан с подозрением посмотрел на кота.

— Не мечтаю. Республиканская Франция — слишком зыбкая и ненадежная почва для карьеры. Сегодня ты герой, завтра Конвент отправляет тебя на модную ныне гильотину. Это, если даже не касаться финансового вопроса.

— Да уж, — кот вздохнул максимально горестно. — И впрямь, это не трудности. Вам можно только посочувствовать.

— Порой мне кажется, что я родился не в те времена. Когда перечитываю жизнеописания Александра Македонского или Гая Юлия Цезаря… Знаете, такое странное чувство… Всё чешется! Хочется, расцарапать себя, разодрать это тело дня сегодняшнего, вынуть самое себя — и забросить туда! Во времена великих свершений!

Кот на миг даже зажмурился от удовольствия.

— А вы знаете, мсье… — начал он вкрадчиво. — А ведь неплохая идея! И, мнится мне, я могу вам помочь.

Молодой офицер только молча и красноречиво посмотрел на колдовское животное.

— Нет-нет! Не надо недоверчивых взглядов! Я определенно могу вам помочь! Конечно, никаких Македонских и Цезарей — там и так уже не протолкнуться от героев, — котяра иронично посмотрел в камеру, разрушая четвертую стену. — У меня есть предложение получше. Далекие времена, дальние страны. Есть некий почтенный и прославленный генерал. У него под рукой находится немалая армия. И есть опасный враг. Но вот время показало, что ничего толком этот генерал сделать не смог.

— И что?

— И я вам предлагаю совершить путешествие среди эфирных пространств, занять тело этого генерала — и повернуть историю совершенно иным образом!

— Господи, да как⁈

— Ну, вы сами назвали меня слугой дьявола, мсье, — кот прищурил левый глаз.

— Хотите купить мою душу? — в вопросе не было испуга.

— Да на что мне она… Душа как раз останется при вас. Я, скорее, тело у вас заберу.

— И что же случится?

— А случится — ШАНС! — кот осел на задних лапах, а передние развел круговым движением, словно, площадной фокусник. — Одним мановением вы станете генералом, щеголем и аристократом (это я вас цитирую, мсье). У вас под рукой будет армия и опасный враг. Дальше — дело за вами. Возможно, это и есть та самая Судьба, о которой вы говорили? Как думаете?

— Судьба? — вот тут стало видно, что офицер заволновался по-настоящему. — А что я должен буду сделать?

— Все, что будет угодно вашей душе, — щедро махнул лапой кот. — Никаких условий и ограничений. Главное — очень не хотелось бы, чтобы и там вы прожили жизнь низкорангового офицера в казарменной каморке, считающего медяки до следующего жалованья.

Капитан вздрогнул. Новыми глазами обвел бедную комнату, выделенную ему в полку, не в состоянии скрыть гримасу отвращения. Представил свое дальнейшее будущее в таких вот казармах…

— Я согласен.

— Замечательно! — кот запрыгал на подоконнике, задрав и распушив черный хвост. — Если вы окончательно решились, мсье, давайте же скрепим наш уговор честным рукопожатием.

Рука офицера была совсем небольшой по людским меркам, но пушистая кошачья лапка (в белом «тапочке») ожидаемо полностью утонула в пятерне капитана Буонапартэ. И в тот же миг стены комнатки исчезли, глаза ослепило нестерпимое солнце, в нос ударил резкий и слегка тошнотворный запах моря, а под ногами заскрипели доски корабельной палубы…