Лагерь тогда выглядел подозрительно притихшим. Слуга добрался до резиденции главнокомандующего, где стражник развел руками и сказал, что сиятельный уже куда-то ушел.

— Опоздал ты немного, парень, — с ухмылочкой добавил он. — Тут недавно такое было! Созвал генерал Ли всех командиров, всех сановников — и такое устроил! Двери от крика наружу выгибались!

Гванук еще размышлял: идти ли искать господина или заняться домашними делами, как завидел его вдали, бодро понукающего лошадку. Следом ехал измученный писарь, а позади трусцой бежали пешие охранники. Главнокомандующий выглядел совершенно довольным жизнью человеком. Как будто, стражник все ужасы рассказывал не про кого-то другого.

— О! — почти радостно прокричал он. — Отличное время, чтобы попить чай! Ты же достал новый чайный лист, за которым я тебя посылал? — и зачем-то зажмурил левый глаз.

Гванук сначала опешил, испугался, что забыл о поручении господина, но, наконец, сообразил и часто-часто закивал. А потом, пока генерал Ли слезал с лошади и отдавал ее конюху, быстро побежал в притвор и начал готовить чай. Разумеется, старый.

Ли Чжонму принял из рук слуги пиалу и с наслаждением вдохнул аромат.

— Вот что здесь хорошо — так это чай, — зажмурился он. — О Гванук, я хочу сказать тебе, что ты оказал мне большую услугу. Ты оказал услугу для всех Трех армий. Эти балбесы ничего не поняли. Просто написанные планы еще не обеспечивают их исполнение. Когда ты понял тревогу, три четверти нашего славного воинства просто бестолково метались по берегу. Корабли не получили своевременно десанты — пираты просто перебили бы нас по частям. Даже, несмотря на все улучшения в войске…

Он сделал большой глоток.

— Но теперь они поняли. Только регулярная практика!

Через два дня Ли Чжонму всё повторил. Теперь он предупредил командиров об учениях, но не назвал им срок. Костер запалили возле лагеря, воины были наготове, а начальники два дня вдалбливали в каждого: кто и куда должен бежать, что с собой брать и так далее. На этот раз почти получилось: первая волна довольно быстро села на корабли, те немного потолкались со второй группой судов, но все-таки сменились. Зато незаметно прошла задержка пуш-ек. Конечно, у длиннорукого Чахуна была всего одна пушка (вторую только залили в форму), но Ли Чжонму велел огнестрельщикам везти все три имеющихся у них лафета с ядрами и порохом к ним.

После второй попытки старый генерал снова устроил всему штабу головомойку, но командиры были на этот раз так довольны собой, что терпели ругань начальства чуть ли не с улыбкой. Наконец, и сам главнокомандующий махнул рукой:

— Ладно. Возможно, теперь у нас есть шансы против вокоу.

…Тучи, после двухдневной мороси, наконец, убрались с Цусимы куда-то на юг, и Ли Чжонму потащил всю свою ближнюю свиту на пешую прогулку. На этот раз он решил взять с собой Гото Ариту. Главнокомандующий грамотно обходил секретные мастерские, но настойчиво показывал ниппонцу боевые площадки, где неустанно тренировались щитовики и лучники Правой армии и, конечно, крестьяне Хвана с дубьем. Генерал Ли старался хвастаться своими войсками, как бы, невзначай, ведя беседу на совсем отвлеченные темы.

— Гото, ты как-то говорил, что род твой испокон веков служил Южному двору императоров. По твоим словам, Южный двор уступил власть Северному. Твоему отцу, а после и тебе — некому стало служить.

— Так и есть, — грустно кивнул самурай.

Генерал Ли остановился.

— Когда ты говоришь так, воин, ты обманываешь меня или самого себя?

— Что? — вскинулся ниппонец.

— А то, что в далеком храме Дайкаку-дзи живет уединенно священник по имени…

— Нет!

— Священник по имени Конгошин. Также известный (и тебе, я вижу, тоже) по имени Го-Камеяма. Великий император, старый владыка Южного двора. Того двора, которому служила вся твоя семья.

Гото Арита, тяжело дыша, смотрел на сторону.

— Ты сам сказал: это священник. Священник Конгошин, а не император…

— Верно, — кивнул Ли Чжонму. — Го-Камеяма сдался. Отдал власть Го-Камацу из Северного двора. Но ты ведь должен знать, что случилось восемь лет назад. Священник оставил храмовое уединение и прибыл в Ёсино. Ты ведь лучше меня знаешь, что такое Ёсино. Это…

— Это исконая резиденция императоров Южного двора, — выдавил из себя самурай. — Я знаю. Но ты откуда это знаешь?

— О, мне ведомо многое, — загадочно протянул генерал Ли, которому доставляли результаты многодневных допросов всех ниппонских пленников. — Го-Камеяма рассчитывал восстановить, хотя бы, поочередное правление двух дворов. Для этого он с семьей и приближеными вернулся в Ёсино. И многие поддержали его тогда… Но не ты и не твоя семья. Я понимаю, тогда ты был совсем юн, но ведь ты уже избрал путь меча и лука…

— Я уже служил клану Мацуура! — выкрикнул Гото. — А Мацуура служили сюго Сёни. Сёни же сильно пострадали в войнах с генералом Рёсуном и кланом Оучи. Они не решились так рисковать.

— Да, многие не решились рисковать, — кивнул генерал Ли. — И в итоге Го-Камацу из Северного двора нарушил священное обещание. Отдал власть своему малолетнему сынку Сёко. Правду говорят, что Сёко слабоумен и не может даже меч в руках держать?

— Ты говоришь такое об императоре! — возвысил голос ниппонец.

— Твой истинный император — это старый владыка, что страдает в храме, брошенный всеми! И тобой тоже… А ведь у него и сын есть Цунеацу, и внук Сейсё. Целая династия, Гото Арита, которая могла бы занимать трон по праву! Как завещал еще Го-Сага.

— А что я мог бы сделать? — мрачно спросил Арита. Не генерала Ли. Саму Вселенную.

— Что сделать? Может быть, вспороть себе живот, как ты хотел сделать недавно? Ты молодой, сильный воин! У тебя есть руки и, возможно, голова! Но вместо того, чтобы попытаться спасти бесценное, восстановить разрушенное — ты просто хочешь бесполезно убить себя.

— Ты не понимаешь… — с мукой в глазах тихо произнес Гото Арита.

— Верно. Не понимаю. Если и так, и этак смерть в итоге, разве не лучше потратить жизнь с пользой? Попытаться восстановить справедливый порядок!

Самурай молчал.

— Я слышал, что у вас уважают тех, кто уходит сам, если не исполнит волю господина. Получается, ты совершаешь самоубийство не ради господина, а ради себя. Чтобы о тебе не говорили плохо. Что же в этом высокого и благородного? Если ты с одним мечом кинешься на целую армию, спасая императора — это неблагородно, а если воткнешь в себя нож, бросив императора — то все восхищаются. Ты прав: я не понимаю этого.

Генерал и самурай шли молча.

— Я бы в этой ситуации кинулся с мечом на войско, — наконец, высказался в пустоту Ли Чжонму. — А еще точнее… я бы нашел другое войско. И уничтожил обидчиков императора.

И он очень выразительно посмотрел на своего собеседника. Гото Арита встал на месте. Вдруг ниппонцу стало ясно, зачем ему показывали все эти тренирующиеся отряды.

— А тебе это зачем… сиятельный? — впервые Гото протитуловал своего собеседника.

— Я, знаешь ли… чту старого владыку, — неопределенно ответил главнокомандующий.

— Ты действительно думаешь, что твоя армия может вторгнуться в Ниппон? — шепотом спросил самурай, не в силах поверить своим же словам. — Со дня на день сюда вернется флот Самонтаро — вот о чем думать надо!

— Ты думаешь, меня волнуют какие-то несчастные пираты? — с очень показной небрежностью произнес генерал Ли. — Это просто мелкая помеха на большом пути. Идем!

Они подходили к полигону, где подручные Чахуна только-только подготовили вторую пуш-ку. Прихода главнокомандующего здесь ждали. Два начищенных ствола уже стояли на лафетах, орудийные расчеты выстроились на своих точках. А перед пуш-ка-ми — в сотне шагов — в землю вкопали пять десятков кольев, на которые насадили мешки с травой. Они изображали врагов. Ли Чжонму сам указал такую дистанцию, чтобы не показывать ниппонцу все созможности новой артиллерии.

— Готовы? — крикнул генерал, и Чахун радостно закивал. — Начинайте!