— Друзья? — Насмехается он, в его голосе звучит недоверие.

— Да, Лукас. — Отвечаю я, мой голос ровный, несмотря на всплеск эмоций, бушующих во мне. — Это то, что ты сказал, помнишь? Во время моего трюка в Париже.

Его глаза ищут мои, его потрясение отражает мое собственное, и притяжение между нами становится все сильнее.

Он полностью игнорирует мои слова.

— Я не потерплю, чтобы ты встречалась с кем-то за моей спиной, и уж точно не потерплю, чтобы кто-то прикасался к тебе — оставлял на тебе следы.

— Правда? И что ты собираешься с этим делать, а? — Бросаю я вызов.

Его губы кривит злая улыбка, а глаза сверкают нотками опасности. Его рука оказывается на моей спине и притягивает меня к своей груди.

— Ты даже не представляешь, на что я способен, дорогая. Но я обещаю тебе, что если ты и дальше будешь испытывать мое терпение, то я выполню свое обещание и возьму тебя на колени.

Его голос опускается до низкого, хриплого шепота, наполненного пьянящей смесью власти и желания.

Магнетизм между нами почти невыносим. Но я отказываюсь отступать.

— Я принадлежу себе, Лукас. Я никому не принадлежу. Ни тебе, ни кому-либо еще.

Воздух гудит от напряжения, наши тела остаются запертыми в близости, невидимая граница между нами стирается с каждым мгновением.

Забудьте об этом. Нет никаких границ.

Он прижимается ко мне бедрами, и я чувствую…

О, черт.

Это его заводит.

Мои бедра сами собой подаются вперед, и я проклинаю себя, когда Лукас возвращает мне движение с улыбкой, потому что теперь он знает, что я тоже возбуждена.

Его рука поднимается вверх и обхватывает мою шею, его пальцы впиваются в кожу.

— Неужели?

Я чувствую, как его губы прижимаются к моему уху, и понимаю, что должна оттолкнуть его, но не могу.

Мое тело реагирует на него, и как бы я ни старалась, я не могу противиться этому.

— Да. — Шепчу я в ответ.

Просто друзья.

Просто друзья.

Просто. Друзья.

Его рука продолжает движение от моей шеи к волосам, запутывая пальцы в прядях и оттягивая мою голову назад, заставляя меня поднять на него глаза.

— Ты принадлежишь мне, Леора. Это записано в нашем договоре. — Заявляет он с неистовым желанием.

Его глаза темнеют, открывая ту его сторону, которую я никогда раньше не видела в полной мере, но как же я мечтала об этом.

Мое дыхание перехватывает в горле, предвкушение и страх наполняют воздух.

Интенсивность его прикосновений и властный голос посылают прилив тепла по моим венам.

Я вся горю.

Как бы я ни хотела отрицать это, какая-то часть меня жаждет его господства и жаждет отдаться его власти.

Я знала это уже давно, знала еще в Париже, и я бросилась к нему, желая такого ответа, но он не хотел меня.

— Ты сказал мне, что мы только друзья. Ты отверг меня. Ты не можешь претендовать на меня или контролировать меня. — Утверждаю я.

— Я не это имел в виду.

Из моего горла вырывается веселый смех.

— Что ж, Лукас, похоже, тебе нужно многое наверстать, если ты думаешь, что можешь вот так просто переключиться. — Отвечаю я, приподнимая бровь.

Его глаза мелькают между моими, и он делает глубокий вдох, прежде чем снова заговорить.

— Я никогда не щелкал выключателем, он всегда был включен для тебя.

— Ты несешь чушь.

Он вжимается в меня еще сильнее, подтверждая свою точку зрения.

— Я имею в виду, я… хочу. Тебя.

Я чувствую, как он хочет меня, и хочу поверить ему, правда, но что, если это проверка?

— И ты тоже хочешь меня. — Продолжает он, его голос хриплый и наполненный сырой честностью.

Неужели это так очевидно? Я чувствую, как жар поднимается по моему телу, особенно между ног, и, вероятно, я капаю на каждое слово, которое слетает с его языка.

Он снова наклоняется ко мне и смотрит на меня, так близко, что наши губы почти соприкасаются.

Я качаю головой и говорю:

— Я была пьяна.

Он усмехается.

— Больше никакой лжи.

Он крепче сжимает мои волосы, и в его глазах мелькает искра одновременно вызова и тоски.

Заряженная энергия между нами становится почти осязаемой.

Его глаза блуждают по всему моему лицу и останавливаются на моих губах.

Его грудь вздымается, а взгляд заставляет любую женщину упасть на колени.

Но, прежде чем я успеваю что-то сказать, он выдыхает, пробормотав: — К черту! — а затем его губы налетают на мои.

Его поцелуй грубый и требовательный — почти карающий. На мгновение я оказываюсь застигнутой врасплох, но потом сдаюсь.

Я обхватываю его за шею и притягиваю ближе, пока наш поцелуй углубляется.

Он замедляет поцелуй, дразня мои губы, и проводит языком по моему рту в танце, а я следую за каждым его шагом.

Мои бедра бьются о его бедра — я ничего не могу с этим поделать, — и я издаю стон, который посылает через меня всплеск удовольствия.

— Ты моя жена. — Его губы переходят на мою шею, и он нащупывает ту самую точку, которая заставляет меня громко застонать. — Никто не прикасается к моей жене.

Не знаю, может, я снова сплю, но между нами все так, как надо. Это идеально.

— Ты моя. — Рычит он мне в шею, и его рука в моих волосах сжимается. — Скажи это.

И я поддаюсь почти сразу.

— Я твоя.

Невозможно отрицать это — я его, а он мой.

— Верно. — Бормочет он, пока его руки скользят под мою задницу, и он поднимает меня, прижимая к стене.

Его губы снова находят мои в поцелуе, и я обхватываю его ногами за талию, еще глубже вжимаясь в него бедрами. Еще один горловой стон вырывается из его губ, когда я прижимаюсь к нему, чувствуя, как сильно я его напрягаю. Это заставляет меня улыбаться ему в губы.

Это похоже на награду — ведь это я заставляю его чувствовать себя так.

Мы продолжаем целоваться, и я не замечаю, что мы двигаемся, пока моя спина не ударяется о что-то мягкое — кровать.

Он разрывает поцелуй, его губы прочерчивают дорожку из огненных поцелуев вдоль моей челюсти.

Его голос — соблазнительный шепот на моей коже, наполненный голодом, который совпадает с моим собственным.

— Ты даже не представляешь, как давно я этого хотел.

Его руки медленно, дразняще бродят по моему телу, разжигая шлейф электризующих ощущений везде, где они касаются.

Кончики его пальцев скользят по моему платью, и тепло его прикосновений к обнаженной коже моей шеи кажется невероятным.

Я выгибаю спину в поисках новых прикосновений, а мои пальцы хватаются за ткань его хорошо сидящей рубашки.

Когда наши тела переплетаются, я остро чувствую все тончайшие детали — игру ткани, контуры мышц и непреодолимую силу, притягивающую нас друг к другу.

Мои руки тянутся к нему, и я снова прижимаюсь губами к его губам.

На этот раз все в моих руках, и я хочу большего.

Мой язык проникает в его рот, и он встречает меня своим.

Я обхватываю его руками, притягивая ближе, желая ощутить каждый сантиметр его тела на себе.

Наши тела движутся вместе в ритме, который одновременно знаком и пьянит, как будто мы всегда должны были найти друг друга в этот момент.

Но это ощущение быстро пропадает, когда он отстраняется, разрывая нашу связь.

— Нет! — Вздохнула я, потеряв его губы.

— Мне нужно, чтобы ты сказала мне, что я могу прикасаться к тебе наедине.

С моих губ срывается хихиканье.

— Разве ты не прикасался ко мне?

Я приподнимаюсь, опираясь на руки. Хихиканье исчезает, когда я вижу его серьезное лицо.

— Нет, я хочу по-настоящему прикоснуться к тебе. Я хочу, чтобы ты чувствовала меня повсюду в течение многих дней.

— Да, пожалуйста. Пожалуйста, прикоснись ко мне.

Это, кажется, удовлетворяет его, потому что он кивает и снимает рубашку, и я снова ошеломлена. Несмотря на то, что я видела его без рубашки несколько раз, в этот раз все по-другому. Его татуировки ощущаются как вновь открытая тайна, хотя я видела их много раз. Они плавно переходят с рукава на грудь, создавая замысловатый гобелен из арабских каракулей и символов. Каждый знак, кажется, хранит в себе уникальную историю, и меня охватывает непреодолимое любопытство, чтобы расшифровать каждое слово.