Конечно, мы друзья.

Это единственное, чем я для него являюсь.

Глаза Лукаса пытаются найти мои, но я не могу позволить себе смотреть на него прямо сейчас. Если я это сделаю, то расплачусь.

Его голос звучит мягко, как будто он боится, что разобьет меня на части.

Если бы он только знал, насколько хрупкой я себя чувствую в эту секунду.

— Давай уложим тебя в постель.

Он поднимает одеяло и помогает мне забраться в него. Я быстро поворачиваюсь к нему спиной, слезы готовы пролиться.

— Прости, я не должна была…

Я пытаюсь сказать, но он нежно целует меня в висок, не давая мне больше говорить.

— Тебе не за что извиняться. Мы можем поговорить завтра. Поспи немного, Ya Amar.

Я ломаюсь.

Слезы падают, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить их.

Ничего.

Как будто плотина, которую я построила, чтобы сдержать их, прорвалась, и теперь я осталась незащищенной и беззащитной.

От добрых и понимающих слов Лукаса мне становится только хуже.

Я чувствую себя полной дурой, раз позволила себе поверить, что между нами может быть что-то большее.

Лукас отходит, и мне кажется, что он вот-вот уйдет, но он колеблется.

Мне нужно, чтобы он ушел, чтобы дал мне спокойно поплакать.

— Пожалуйста, уйди. — Умоляю я.

Тяжело вздохнув, он наконец покидает нашу спальню.

Я остаюсь одна, и груз собственной глупости обрушивается на меня, когда я перебираю в памяти все наши отношения, анализируя их в поисках признаков того, что я, должно быть, неправильно поняла.

Но правда в том, что в глубине души я знала.

Я знала, что наша договоренность была исключительно показушной, что мы должны были вести себя на публике и быть друзьями наедине — таков был договор.

Никаких прикосновений наедине — вот мое условие, мое проклятое правило.

И все же в своем отчаянии и тоске я позволила себе поверить, что между нами есть шанс на что-то.

Что-то большее, чем моя похоть.

Я обманывал себя все это время, потому что в эту секунду уязвлено не только мое самолюбие.

Болит и сердце.

Неужели я начинаю влюбляться в него?

Осознание этого заставляет меня плакать еще сильнее.

Я плачу и плачу, мои слезы пачкают подушку под мной.

Я чувствую себя такой ненужной и такой наивной.

Как я смогу встретиться с ним завтра? Как я смогу посмотреть ему в глаза и не почувствовать жгучего жжения унижения? Как я могу притворяться, что все в порядке, когда я чувствую себя такой разбитой?

Как бы мне хотелось отмотать время назад и исправить то, что я натворила.

Но я знаю, что не могу.

Я не буду говорить об этом завтра.

Мы заключили сделку, и я ее выполню, но буду держаться на расстоянии.

Я не позволю себе упасть еще ниже.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ

ПЕРВАЯ

ЛУКАС

Прошлой ночью я не спал ни секунды.

Оставив ее одну в нашей комнате, я отправился спать в гостиную.

Выражение ее лица до сих пор запечатлено в моей памяти и неотступно преследует меня.

Боль и нежность в ее глазах резали меня, как нож.

Я никогда не хотел видеть, как она страдает, особенно из-за меня.

Прошлая ночь была американскими горками эмоций. Ее опьянение было очевидным, и какая-то часть меня хотела поддаться желаниям, которые бурлили во мне. Я хочу ее. Каждое мое существо кричит о ней. С тех пор как я впервые попробовал ее на вкус, для меня не существовало ничего, кроме нее.

Но вчера я не мог принять меры — не мог воспользоваться ее уязвимым состоянием, как бы сильно мне этого ни хотелось.

Я не мог позволить этому случиться, не так.

Мне потребовалась каждая унция самоконтроля, чтобы отстраниться от нее и не поддаться искушению, которое поглощало меня.

Я бы никогда, ни при каких обстоятельствах не воспользовался преимуществами пьяной женщины.

Она заслуживает большего — большего, чем туманное воспоминание, омраченное сожалением.

Я хочу, чтобы наш первый раз вместе был заветным моментом, который она сможет полностью принять и вспомнить с ясностью.

Я хочу, чтобы она полностью осознавала каждое прикосновение и каждое слово, сказанное между нами, — если это когда-нибудь произойдет.

Я хочу, чтобы между нами была только настоящая связь, основанная на взаимном уважении и, что еще важнее, согласии.

Вчерашний день был не тем днем, когда мы могли переступить эту черту. Нам обоим нужно четко понимать свои чувства и намерения.

Это было трудное решение, но оно было правильным.

По правде говоря, я думаю, что, возможно, испытываю к ней больше чувств, чем мне казалось вначале.

Вначале это была лишь похоть, чисто животное желание поглотить ее.

Однажды вечером я застал ее за занятиями йогой в гостиной и чуть не сошел с ума.

Никогда в жизни мне не приходилось останавливать себя, чтобы не перекинуть женщину через плечо.

Однако теперь желание стало сильнее, и не только к ее телу, но и ко всему, что она может мне дать. Все, что она позволит мне иметь. Я жажду, чтобы ее смех наполнил воздух, ее прикосновения разожгли во мне огонь, а ее понимание успокоило мою беспокойную душу. Словно каждая клеточка моего тела жаждет ее, взывает к ней, с нетерпением ожидая ее ответа. Как будто в ее руках ключ к разгадке той части меня самого, о существовании которой я и не подозревал.

Часть, которую я никогда не думал, что найду.

Теперь я догадываюсь, что она может хотеть чего-то большего.

Несмотря на то, что вчера она была пьяна, она действовала на каком-то инстинкте.

Если мы поговорим об этом сегодня, то, возможно, согласимся дать нам реальный шанс, без всяких соглашений и условий.

Я сижу на краю кровати и смотрю на нее, пока она спит.

Я вижу усталость, написанную на ее лице. После того как она сказала мне уйти, я не смог сразу же отойти от двери. Вместо этого я остался и слушал, как она плачет во сне, в то время как часть меня ломалась. Я чувствовал себя, мягко говоря, хреново. И до сих пор чувствую. Я должен был вмешаться, пока все не зашло слишком далеко. Я должен был знать, что лучше, или хотя бы использовать лучшие слова, чтобы сказать ей о своих чувствах.

Ее красота завораживает меня — у меня перехватывает дыхание. Я не могу до конца осознать это; как будто какая-то часть меня пропадает, когда ее нет рядом со мной, как ночное небо без света луны.

Она — моя луна. Мой свет.

Мое тело болит от желания быть с ней, чтобы наслаждаться каждой секундой нашего совместного времяпрепровождения. Если быть честным с самим собой, это меня пугает. Я никогда не испытывал такого сильного чувства к другому человеку, пока эта женщина не появилась в моей серой жизни с ее разноцветными сарафанами и огнем. Она держит в своих руках столько меня, и я боюсь, что она уронит меня, разбив на хрупкие, мелкие кусочки. Вот почему нам нужно поговорить о том, что кипит между нами. Что-то здесь есть; я знаю это, и она тоже знает.

Словно почувствовав мою внутреннюю борьбу, ее глаза распахиваются.

— Доброе утро.

Звук ее ранимого голоса нарушает тишину.

Я делаю глубокий вдох, мой взгляд фиксируется на ее взгляде.

— Доброе утро, Леора.

Наступает короткая пауза, тяжелая от предвкушения и невысказанных слов.

— Как спалось?

Она пожимает плечами, избегая смотреть в глаза.

— Мне очень жаль. — Искренне говорю я, мой голос наполнен сожалением. — Насчет вчерашнего, я не должен был…

Прежде чем я успеваю закончить предложение, она резко обрывает меня, ее голос пронизан чувством вины.

— Нет, мне очень жаль. Я была пьяна, и мне не следовало так бросаться на тебя.

Она встает и направляется в ванную, словно пытаясь выпутаться из сложившейся ситуации.

Я быстро следую за ней, не желая, чтобы она убегала от меня.

— Леора.

Она быстро отвечает.

— Мне очень жаль, Лукас. Этого больше не повторится. Вчера я переступила черту. Пожалуйста, давай оставим то, что я сделала, в прошлом и никогда больше не будем об этом говорить.